Прима Театра балета Бориса Эйфмана Мария Абашова официально перешла в статус легенды — в марте 2025 года ей вручили звание народной артистки. Она танцует примерно все: и премьеру «Преступления и наказания», и блокбастеры — в пятисотом юбилейном спектакле «Анна Каренина» Абашова выйдет в своей коронной партии. И кажется, скоро мы будем видеться еще чаще, не только в театре — в июле Мария появится в эпичном фэнтези-сериале «Этерна».
Балерина Мария Абашова — лауреатка премии «ТОП50. Самые знаменитые люди Петербурга» в номинации «Театр и шоу».
Теперь народная! В марте 2025 года к твоей коллекции наград — от «Золотой маски» до «Золотого софита» и премии Собака.ru «ТОП50. Самые знаменитые люди Петербурга» — прибавилось это высшее звание в области культуры. А тебе важно официальное признание?
Конечно. Причем это произошло максимально неожиданно для меня. Я была счастлива как ребенок, даже начала прыгать: «Я народная?! Я народная!» Со мной рядом стала прыгать моя маленькая дочь и повторять: «Народная, народная! Мам, а что это?» А я ответила: «Сложно объяснить, но это очень классно». Теперь она всем рассказывает: «Моя мама народная артистка, а я — народная дочь». Хотя звучит, конечно, так себе. И в первую очередь за эту награду я благодарна Борису Яковлевичу Эйфману (художественный руководитель и создатель собственных Театра балета и Академии танца. — Прим. ред.), который все время говорит: «Ну кто я без моих артистов?» А кем бы я была без него? То, как он создает, творит из нас артистов, — это дар. Особое видение позволяет рассмотреть в нас то, о чем мы сами и не догадываемся. А он видит нашу суть, вытаскивает, шлифует — и являет зрителям. И самое приятное признание от нашего мастера — он однажды сказал, что видит во мне не только свой труд, но и восторгается моим трудом и упорством в работе над собой.
Недавно ты станцевала в пятисотом спектакле «Анна Каренина», в премьере которого выходила на сцену в 2007 году. Меняется ли рисунок роли с твоим собственным жизненным опытом?
Да, и в лучшую сторону. Мне очень помог опыт в кино. Мой танец изменился после того, как я снялась в сериалах «Балет», «Монастырь» и «Этерна» — кстати, этот долгожданный долгострой (уже два года прошло с момента съемок!) выйдет в прокат в июле. Дело в том, что никто из нашей труппы не обучался драматическому искусству. Для нас главное — чисто станцевать, балет — это всегда общий план. А в кино есть еще средний и крупный. У меня случился разрыв шаблона. Столько открылось новых граней в образах героев! Наверное, мне бы хотелось попробовать себя в театре у Андрея Могучего или Юрия Бутусова. Но это просто мечты. Если в спектакле «Три толстяка» есть канатоходец, то почему бы не быть балерине? Свои спектакли я теперь танцую по-другому — ставлю перед собой актерские задачи. Пусть сегодня Анна Каренина будет более любящая, завтра несогласная, послезавтра сомневающаяся. Я иду в глубину, рассматриваю роль с разных ракурсов. И от этого каждый жест становится еще более осознанным. Ко мне приходит наш педагог и удивляется: «Маша, я пытаюсь найти что-то, чтобы придраться, но ведь нет ни одного неосмысленного жеста руки, ни поворота головы!»
Чего этот перфекционизм тебе стоит?
Всей жизни. Ты не можешь расслабиться, не можешь отдыхать, не можешь пойти в ресторан с друзьями. Чтобы хорошо танцевать, нужна очень жесткая дисциплина. Даже в отпуске: вот первый глоток шампанского — и вроде выдохнула, но уже на следующий день смотрю на отеки и вообще недовольна собой. На пляже листаю видео с наших спектаклей: вижу новых танцовщиков, способных, с данными, а я тут расслабляюсь. Ну и сразу же начинаю пресс качать. Помимо того, что балет — это ежедневный фантастический труд, он еще и очень ограничен по возрасту. Многие ломаются намного раньше пенсии, которая положена в 35 лет. У нас в балете нет здоровых. Помню, как у меня была порвана связка и я сделала рентген стопы, врач показывает его медсестрам: «Угадайте, сколько лет пациенту». Все такие: «Ну, 70–80!» Мне тогда было 24.
И что же новенькие? Наступают на пятки, то есть на пуанты?
Как сказать. Галина Уланова снялась в фильме-балете «Ромео и Джульетта» в 45 — и она прекрасная, настоящая Джульетта: такой актерский талант плюс владение телом. Майя Плисецкая дебютировала в номере «Аве Майя», поставленном для нее хореографом Морисом Бежаром, в день своего 70-летия. Моему педагогу Анне Гавриловне Сопруновой из Львова, которая привела меня в балет, в этом году исполнилось 99, а преподавать и репетировать она перестала два года назад. Да, в нашей профессии чем старше, тем сложнее, но когда танцует взрослый артист, ты видишь не только движение, но и его суть. Возраст — это даже не внешний вид, а детали — не гнется спина, прыжок становится хуже, задираются плечи. Потом бывает, что педагоги стесняются делать замечания примам. А всегда должен быть тот, кто тебя поправит: плечо опусти, здесь дотяни. Не сказали сегодня, не сказали завтра — через неделю ты от всех отстал. Это очень быстро происходит, поэтому в технике надо равняться не на своих ровесников, а на амбициозную молодежь с их жаждой славы.
Как ведут себя зумеры-балетные? У них лапки?
Не знаю, чем их кормили, но они абсолютные нигилисты — им вообще все равно, кто перед ними: заслуженный, народный, да хоть руководитель театра. Иногда это прямо расстраивает — приходят выпускники, никто не здоровается, не прощается. Никогда раньше артист не позволил бы себе сидеть, когда в конце урока все кланяются педагогу в благодарность за урок. Молодежь сложно заинтересовать. Раньше мы гастролировали по всему миру — это была фантастика, ну и здорово было сразу после училища начать получать зарплату. А сейчас зачем впахивать, если можно стать блогером? Но в балет все равно идут, и это классно. Я только считаю большой проблемой то, что детям, которые непригодны для танца, не объявляют это сразу, держат до последнего, а в выпускном классе никуда не берут или вообще отчисляют. Вот это нужно менять.
Получается, распознать талант можно почти сразу?
Распознать — да, но тех, кому все легко дается, сложно удержать, им очень рано становится неинтересно. Я вот изначально была неспособна к балету. Мне командовали: «Абашова — бревно, выйди из зала!»
Реально?!
Да. Мои данные не заложены, а наработаны. Через силу, через боль. И я не знаю, достигла бы я того, что у меня есть, если бы не каждодневное преодоление.
Зато теперь никто не посмеет тебя критиковать.
В интернетах все равно умудряются. Видят же только картинку — успешный успех многих раздражает: «С такими ногами я бы тоже так танцевала». Да и вообще, человек, у которого как будто нет недостатков, вызывает недоверие и отторжение. У нас в менталитете как-то больше принято сочувствовать. Кстати, комплименты мне очень редко делают. А я восхищаюсь женщинами, всегда подойду и скажу приятное. Но главное, сама себя я критикую так, что у меня не может быть в этом конкурентов. Мама в детстве мне сказала, если я буду на две головы выше всех, то не к чему будет подкопаться. Вот и приходится стараться. Когда я слышу что-то негативное, просто еще больше работаю. Хотя, справедливости ради, хорошего тоже много пишут, я поэтому не бросаю соцсети.
Установка быть на две головы выше всех не кажется тебе несколько токсичной в наши толерантные дни?
В большом спорте или балете без нее невозможно. Есть строгий канон, ему нужно соответствовать. Однажды я сняла ироничный видеоролик: на мне было надето несколько слоев объемной одежды, и мы с партнером разыграли сценку, что он меня еле поднял. Иностранные подписчики меня захейтили, стали писать про бодипозитив. Ребята, бодипозитив — это классно, но не в балете: представьте, как партнеру таскать тяжелую балерину? Он ведь из-за грыж может вообще ходить перестать.
Ты никогда не хотела попробовать какое-то менее жесткое направление современного танца, например гагу, как Диана Вишнева, или контемпорари школы Марты Грэм, как Дарья Павленко?
Да, Борис Эйфман терпит, если я снимаюсь в кино. Но отпустить меня в другую труппу и принять обратно — так не может быть. Уходя — уходи. Незаменимых нет. Просто чтобы заменить меня, потребуется, может быть, не одна балерина, а несколько. Я бы очень хотела, чтобы Эйфман, когда у него будет новый театр, сформировал не одну, а несколько трупп, например экспериментальную со взрослыми артистами, где было бы больше именно актерской игры.
Когда будет завершено строительство Дворца танца Эйфмана на проспекте Добролюбова? Ты чего от него ждешь?
Мы уже так давно ждем, что просто хотелось бы успеть выйти на эту сцену. Я хочу, чтобы у меня наконец была своя гримерка, на которой потом висела бы табличка — «Здесь гримировалась Абашова».
Давай поговорим про это «потом» — какой ты видишь свою жизнь после окончания карьеры?
Это мой самый нелюбимый вопрос, потому что на него нет ответа. Вести какие-то онлайн-занятия или курсы я не хочу. Наверное, мне бы хотелось открыть центр танца. Не просто студию, а что-то большее, такое место, где каждый, независимо от возраста, сложения, веса и пола, мог бы заниматься телом во всех аспектах — от движения до разных практик, дыхания и массажа. Понимание, как он должен функционировать, у меня есть, вложений только пока нет.
Ты ведь пишешь в соцсетях очень остроумные тексты. Планируешь ли что-то делать с этим талантом? Вот Маша Хорева (первая солистка Мариинского театра и балетный блогер. — Прим. ред.) уже написала книгу, а ты — еще нет.
Наверное, ей есть чем поделиться, я восхищаюсь. А я вот жду, что кто-то придет и скажет: «А давай ты напишешь!» Когда я родила третьего ребенка, дочь Сашеньку, то какое-то время сидела дома и от наличия свободного времени начала фонтанировать идеями, например придумала сериал «Гримерка». Все видят парадную сторону — красивый грим, софиты, вот этот взгляд исподлобья. Ну или знают страшилки: стертые пальцы, стекло в пуантах, отобранные импресарио паспорта. Но мало кто знает, что балетные зачастую инфантильны и не приспособлены к обычной жизни. И когда повзрослеть, если ты три часа танцуешь, не садясь, не выходя в туалет, — и это только половина рабочего дня. Потом еще три часа танца в полную силу, плюс обязательный урок. У нас всегда есть четкое расписание. Когда у нас нет выходного, мы обязательно должны ныть, что его нет, но когда он наконец случается, мы не знаем, чем себя занять. Я думаю, было бы интересно иронично показать закулисную жизнь, рассказать, как раньше у артистов вместе с достижением пенсионного возраста обязательно образовывался махровый халат, как артисты отзываются о своих партнерах. Хотя противников может быть немало — тех, кто не любит изнанок и швов.
Скажи, ты служишь в театре более двадцати лет, тебя перестали спрашивать: «Что, все еще у Эйфмана?»
Нет! Лет десять назад тон был чуть снисходительным, теперь я слышу восхищение: «Ты же артистка Эйфмана!» А я продолжаю танцевать, и мне очень приятно, что вот уже больше двадцати лет мое имя связано с великой фамилией нашего художественного руководителя.
Текст: Ксения Гощицкая
Фото: Соня Сивкова
Стиль: Рустам Мхайли
Визаж: Мария Евсеева
Ассистент стилиста: Елена Горбунова
Свет: Илья Новиков
Собака.ru благодарит за поддержу
партнера премии
«ТОП50. Самые знаменитые люди Петербурга» — 2025
Ювелирный бренд Parure Atelier
Комментарии (0)