Странно писать о трэше в России. Получается такой скучный дневник обывателя. С логично вытекающим вопросом: а что здесь, собственно, особенного? За превышение скорости на 150 км/ч я плачу 100 рублей. (Представляете, предложить копу в Лос-Анджелесе пять долларов за такое – двести сорок восемь лет тюрьмы с конфискацией.) По-моему, это трэш. Телевидение – трэш. Новости – отдельная история, это уже гипертрэш. Половина содержимого полок в Доме книги – трэш. Семьдесят процентов моих мейлов – абсолютный трэш. Радио – трэш.

Между нами и всем миром пропасть. У нас иные модели поведения, ценности, разговоры, форма одежды, питание и прочие нюансы. Наш новый лондонский директор по маркетингу объяснял офису, что надо быть честнее, надо говорить о действительно актуальном. «Ну, например, – говорил он, – представьте обложку с каким-нибудь вашим известным политиком за решеткой. Ну как в Time Out NY: когда был съезд республиканцев, у них на обложке был гадящий цирковой слон – символ правящей партии – с надписью “Где прятаться в NY от республиканцев!”». Мы его слушали и, идиотски хихикая, переглядывались… Для нас это не трэш. И даже не остроумно. Но мы такие. Мы симпатичные и как-то ухитряющиеся быть психически здоровыми в общей массе. Мы очень отличаемся от всего остального мира, но при этом умудряемся выглядеть достаточно полноценно. Мы ведем себя так, как будто это и есть нормально. Искренне и естественно. Это ли не трэш?

Вероника Белоцерковская