Адепт сайт-специфика, а также инклюзивности и документальности Дмитрий Крестьянкин, чьи постановки с успехом идут по всей стране, стал участником режиссерского клуба проекта «Театрология» на площадке «Шклярский. Experience» в Петербурге. Редакция Собака.ru делится фрагментами дискуссии о кризисе в театре и жизни, обратной связи зрителей и хитовом спектакле-блокбастере «Квадрат».
Про отмену режиссеров
Меня не сильно коробит слово «режиссер», но во время обучения в РГИСИ нам давали очень конкретные установки: «Постановщик должен вот это и не должен то». Тогда возникало школьно-протестное ощущение: вот я и не хочу называться режиссером, раз не соответствую ряду критериев. Сейчас мне больше нравится говорить, что я затейник. У затейника возникает безумная идея, и он пытается ее реализовать и повести за собой других людей.
Про работу под псевдонимом
Мне не нравится внимание — сразу появляются завышенная планка, определенный ракурс и ожидания. Освободиться от этого помогает опыт работы под псевдонимом. Я не сам это придумал: у Калининградского ТЮЗа был проект «Кот в мешке». Ноунейм-театр, где ты встречаешься с творчеством не потому, что его поставил режиссер А или сыграл актер Б. Ты не знаешь, кого и что увидишь. Это интересный опыт и возможность артистам попробовать себя в непривычных ролях.
Про неэкологичную критику
Спектакль рождается таким, каким он может быть — с конкретной командой и режиссером. Только изнутри можно почувствовать, если в постановке что-то разваливается. Мне кажется странным, что критик имеет универсальную линейку, которой он измеряет разные жанры и режиссеров. Почему-то считается, что есть люди, которые разбираются во всем театре. Думаю, есть лишь те, кто хорошо знает отдельные подвиды. Например, в панк-роке принято, что используется гроул. Если человек, любящий Шопена, придет в заблеванный подвал, то останется дико недоволен услышанным — тут, знаете ли, гитары, а не виолончели. Это, как говорила группа «25/17» в одной кричалке — «Только для своих, чужие не поймут».
И экологичную обратную связь
Мне всегда интересно, как другой человек видит и чувствует то, что я сделал в театре. Это очень крутая эмоциональная связь. Может быть разгромная статья, которая покажется мне трогательный, и хвалебная, вызывающая отторжение. Главное — чтобы у человека была позиция в духе: «Это не мое, и я могу разобрать почему, но не претендую на объективную реальность», а не «Этот Врубель никуда не годится, он не вклинивается в критерии Академии художеств».
Про спектакль-блокбастер «Квадрат»
Да, постановка вызвала большой отклик, но осознанно я не думал о зрителе (ставший культовым документальный рейв-спектакль созданного Крестьянкиным «Плохого театра», лауреат премии «Золотой софит», вошел в шорт-лист «Золотой маски» в 2021 году; играется на разных площадках, а увидеть его можно бесплатно по регистрации. — Прим. ред.). Для меня важно было зафиксировать свои воспоминания о детстве 1990-х в Туле и показать: «Смотрите, вот так было у нас!» Почему? На вой взгляд, многое, что я видел и читал по этой теме у других, не соответствовало тому, в каких условиях вырос я. Когда я готовил спектакль, было ощущение, что делаю его для себя и ближайших друзей из такого же культурного поля. Хотелось даже самому выступать и танцевать. Поэтому в качестве актеров я пригласил ребят примерно моего возраста и контекста, которые были моими друзьями (артисты Константин Плотников, Сержук Андреев, Никита Виноградов, Богдан Гудыменко и Александр Худяков. — Прим.ред.). Иначе говоря, тех, кому могу доверить реальных прототипов героев пьесы. Они по сути не играют — каждый из них может рассказать истории, похожие на те, что в оригинальном тексте.
Про работу с актерами
У меня такая позиция: актер — личность, на сцене он всегда играет самого себя плюс кого-то еще. Он может только примерить роль и присвоить текст: то есть найти то, в чем он сам Гамлет, а не пытаться его изобразить. Люди же идут смотреть не Гамлета в исполнении Высоцкого, а Высоцкого, который играет Гамлета.
Про театр, который близок
Я не противопоставляю себя какому-либо театру и хожу в разные места открытым. Балет — хорошо, опера — чудесно, классическая постановка — могу посмотреть с большим удовольствием, бешеный спектакль в подвале — отлично. То, что во мне откликается, чаще всего связано не с формой, а содержанием. Все зависит от того, в каком состоянии, моменте жизни и с каким культурным кодом ты пришел в театр, а еще совпал ли ты в этом с режиссером. Например, много раз побывав в МДТ, я могу сказать, что Лев Абрамович мне не близок. И наоборот: Бутусов и его «Макбет. Кино.» — каждый раз переворачивает мое сознание.
Про непредсказуемость катарсиса
Мы никогда не знаем, за каким углом нас подстерегает катарсис. Самое большое чувство восторга за последнее время я испытал в Тюмени, в маленькой детской театральной мастерской «Будильник» на краю города. Это было настоящее открытие — их«Щелкунчик» потряс меня так, что я плакал.
Как шутить о серьезном
Я согласен, что режиссеру важно стремиться к разговору о серьезных вещах — про любовь, смерть, предательство и так далее. Но для меня инструментом такого диалога может быть и ребенок, прыгающий через резиночку или играющий в фантики. Не считаю, что о высоком нужно говорить только определенным образом — можно и шутя: при помощи балагана.
Зачем нужен театр
Я ощущаю кризис в жизни вокруг меня. Своими примитивными и непримитивными спектаклями я всегда пытаюсь вступать диалог с реальностью и влиять на нее. Понимаю: наивно, но это единственное, что я могу. Когда мои спектакли откликаются в ком-то, я чувствую общность. И это дает мне силы идти дальше.
Комментарии (0)