Куратор Отдела современного искусства Эрмитажа два года изучала британские архивы и собрала в Главном штабе выставку Сесила Битона — автора портретов всех селебрити середины XX века и придворного фотографа Елизаветы II. Проект до конца лета показывает Бленхеймский музей — первый случай, когда кураторский отбор и концепция Эрмитажа пошли на культурный экспорт. Дарья — лауреат премии «ТОП 50. Самые знаменитые люди Петербурга»-2021 в номинации «Искусство».
Как родилась идея выставки Битона в Эрмитаже
Все началось с того, что я познакомилась с Джеральдин Норман — одной из основательниц Фонда Эрмитажа в Великобритании. Она задала вопрос: «Выставку какого британского фотографа ты бы хотела сделать, если бы могла выбирать?» Я в числе прочих назвала Сесила Битона — самого известного фотографа страны. И не думала, к чему приведет разговор. В итоге благодаря Фонду Эрмитажа я до пандемии съездила в кураторскую командировку, где смогла поработать с архивом Битона на его родине и, что самое главное, наладить нетворкинг. В Лондоне я пообщалась с куратором, которая делала выставку Битона в Музее Виктории и Альберта, а также с куратором выставки в Мадриде, которая сказала: «А ты знаешь автопортрет Битона из поездки по СССР в каракулевой шапке и шубе? Вот иди и посмотри». За счет таких подсказок и архивных исследований удалось собрать кадры, которые никогда еще не показывали публике. Бывает, снимок раньше никто не видел, и это единственное, чем он интересен. А на выставке в Эрмитаже были ценные не только с исторической, но и с эстетической точки зрения кадры: снимок летчицы 1942 года потрясающей красоты не публиковали ни в одном каталоге. Мы выстроили нарратив выставки так, чтобы совместить эти находки с каноническими фотографиями Битона. Например, с коронационным портретом Елизаветы II.
Почему делать фотовыставки в Эрмитаже непросто
С одной стороны, фотография демократична: мы все фотографируем — это искусство, понятное публике. С другой стороны, посетителю, который пришел в музей на экскурсию, все-таки нужно объяснять соседство фотографии с импрессионистами и Рембрандтом. Так появился «культ звезд» в концепции и в названии нашей выставки — характеристика социума, в котором знаменитость становится самоценной: ее добиваются не за счет карьеры,подвига, научной службы или искусства, а из-за склонности общества к распространению слухов, зависти и эпатажу. Мы хотели рассказать, какую важную роль фотография играла в визуальной культуре XX века: уже сто лет как фотографии селебрити окружают нас, плюс сегодня мы делаем селфи — это наш способ продемонстрировать себя. Кто-то может сказать, дескать, это все появилось недавно, а вот в старые добрые времена… На самом деле рождение этой культуры следует отсчитывать с начала публичной общественной жизни в Европе в эпоху Просвещения. Селебрити и инфлюенсеры, немногим отличающиеся от современных, существовали в культуре романтизма. Думаю, российскому зрителю было интересно узнать об этой исторической перспективе, а вот британцам — вероятно, благодаря наследию денди — все это хорошо знакомо и понятно.
Как эрмитажную выставку адаптировали для Британии
Контакт музея в Бленхейме нам дал Хьюго Виккерс, биограф Битона. Команда нашего отдела послала им презентацию с кураторским отбором фотографий, они заинтересовались, и в ноябре 2020 года музей принял решение о покупке нашей кураторской концепции. Обычно выставки, которые затем едут за рубеж, Эрмитаж готовит в партнерстве с другими музеями. Наша выставка — редкий случай, когда был куплен отбор и концепция сотрудников Эрмитажа. Для «экспорта» в британский музей я адаптировала концепцию. Среди тех, кто позировал Битону, было много эмигрантов из Российской Империи: это и внучка Александра II княжна Наталья Палей, ставшая манекенщицей, и танцевавшая у Дягилева Валентина Кашуба, и художник Павел Челищев, и родоначальник балета в США Джордж Баланчин. Это тот ракурс, с которого на наследие Битона в Великобритании не смотрели, хотя его выставок там сделано миллион: про круг друзей фотографа, про интерьеры двух его загородных домов, про королевскую семью... Круто, что проект Эрмитажа купили люди, которые лучше всего в мире знают Битона.
Культ звезд XX века
Хотя Битон жил в XX веке, его можно причислить к денди: он был носителем культуры хорошо одеваться и владел искусством пускать пыль в глаза. В молодости он был невероятным длинноногим красавцем, а чтобы выглядеть еще изящнее, носил вещи на размер меньше. При этом у Битона не было средств одеваться у портных лондонской модной мекки Сэвил-Роу. Дружа с золотой молодежью, он умудрялся сойти за своего, несмотря на скромный бюджет. Помогал театральный талант: Битон умел создать максимальный эффект минимальными средствами. С помощью автопортретов, или «селфи», Битон конструировал свой образ не только на фото, но и в реальности. Поза была его жизнью. Сейчас мы все делаем селфи и придумываем себе публичный образ, поэтому наша выставка — это диалог со зрителем о «корнях» современности. Во времена Битона были свои Анастасии Ивлеевы. Была и своя Меган Маркл — Уоллис Симпсон, разведенная американка, ставшая женой короля Великобритании Эдуарда VIII, ради нее он отрекся от престола. Или героиня одного из портретов Битона Эдит Ситуэлл — прекрасная, жеманная, яркая оригиналка. Взбалмошные родители хотели подогнать ее под свои стандарты женственности и красоты, но только привили ей ненависть к норме. Избавившись от их опеки, она наплевала на правила света и начала одеваться нарочито эксцентрично: огромные перстни, тюрбаны… На портрете Битона ей 70 лет и она напоминает модель Айрис Апфель. Абсолютно современный персонаж: полностью вписывается в актуальную дискуссию о восприятии возраста. Сегодня женщину старшего возраста неловко называть бабушкой — это может быть стильная красавица.
Что за занавес из стекляруса для селфи
Если бы мы просто развесили по стенам белого куба фотографии, они бы просто «ухнули» в огромное пространство, и никакого контакта зрителя с искусством не произошло бы. Архитектор выставки Юлия Наполова посмотрела отбор снимков, и ей больше всего понравились портреты 1930-х: девушки на балу в длинных стеклярусных бусах, в головных уборах с мерцающими блестками. Мы с ней согласились, что Битон — про дерзость, эпатаж и кэмп-эстетику. Поначалу Юлия переживала, что Эрмитажу ее решение — стеклярусный занавес — покажется слишком смелым, но мы были готовы к экспериментам. Мне кажется, если бы Битон жил сейчас, то размышлял бы в таких же категориях — в дизайне выставки необходим фон для селфи. Я видела, как на выставку приходили люди в продуманных нарядах. Если зритель приходит одетый в стиле 1960-х и фотографируется на фоне портрета Одри Хепберн из фильма «Моя прекрасная леди» — диалог с произведением искусства состоялся. Значит, зритель не просто использовал выставку в качестве фона, он провел свое исследование. Стеклярусный занавес — это не только про декор и яркий визуальный акцент: люди начала XX века кажутся нам такими далекими, но они делали то же самое, что и мы, — хотели роскошно выглядеть и фотографироваться.
О том, каково это — быть куратором Эрмитажа
Эрмитаж — огромная, сложная структура, здесь непросто работать, приходится выполнять множество функций. Куратор должен, отложив в сторону сомнения, суметь всех вокруг убедить в верности своих решений. Хотя сомнения — это естественно. Толстой говорил, что работа нуждается в подпитке «энергией заблуждения». А поскольку Эрмитаж огромный, убедить надо много людей. При этом музей дает привилегию брать не острой актуальностью, а основательностью, продуманностью. Его имя дает возможности: какому еще музею доверят оригиналы Рафаэля?
Большая институция определенным образом дисциплинирует и выстраивает тебя, становится частью твоей идентичности — это не для всех. Работа в Эрмитаже — вызов для человека как для творческой единицы. Твои слова — это не просто твои слова, это слова сотрудника Эрмитажа. Через музей ты говоришь с большой аудиторией и обязан аргументированно рассказать, что и зачем ты показываешь. Для меня это одна из самых интересных вещей в профессии: объяснить сложные вещи простым языком для каждого. Я больше склонна именно к архивной работе, исследую фотографию и организую конференцию по теории фотографии в Европейском университете. Отсюда и такой ракурс на творчество Битона. Дмитрию Озеркову, начальнику Отдела современного искусства Эрмитажа, это тоже показалось интересным: копнуть поглубже в архивные источники и материалы — он понимает такой подход. Важно ведь не просто показать ныне живущих художников, но работать с современной тематикой, отвечая на запрос аудитории.
Сохранить стрит-арт с Хармсом
Семья моего мужа живет на улице Маяковского с начала XX века, в доме, на фасаде которого сейчас расположен портрет Даниила Хармса стрит-артиста Паши Каса. Прабабушке мужа дали там жилье: она была хорошим врачом. У дома скромный фасад, а портрет Хармса видно издалека, люди с ним фотографируются. Из-за анонимного жалобщика наше ТСЖ получило от администрации предписание закрасить работу, а точнее «привести фасад в надлежащий вид». Это предписание мы решили оспорить в суде. Мы с мужем взяли на себя инициативу по сбору подписей. Это был неожиданный опыт: ходить по квартирам, смотреть, как кто живет, рассказывать эту историю по 10 000 раз в день, объяснять, почему стрит-арт — это классно. Если законодательно прописать возможность легализовать граффити, количество мата на стенах или объявлений о закладках не увеличится: по-моему, это демагогия. Хармс — это и правда классно. Работа Паши Каса получает огромную поддержку от жильцов дома, и я надеюсь, что мы ее отстоим.
Текст: Александра Генералова
Фото: Ксения Ващенко
Стиль: Эльмира Тулебаева
Визаж и волосы: Оля Змеюка
Свет: Skypoint
«Собака.ru»
благодарит за поддержку партнеров премии
«ТОП 50 Самые знаменитые люди Петербурга 2020»:
старейший универмаг Петербурга и главный department store города
и
Комментарии (0)