Режиссер Борис Павлович — про кризис театра, самобытность и учебу у Юрия Бутусова

Про театральные языки

Мне нравится, как философ Исайя Берлин говорил о писателях, что они делятся на лис и ежей. Лиса знает множество приемов, а еж один, но очень хорошо. Я из первой категории — шныряю и много чего пробую. Юрий Погребничко, например, из второй. В его театре «Около дома Станиславского» есть целая комната для рейлов с ватниками: «Старший сын», «Гамлет» — для каждой постановки свой. Я не хочу сказать, что разнообразие или упертость — это плохо или хорошо. И традиция, и новация проверяется тем, возникает ли из-за нее искра.

Чем болеет театр

Главная проблема — режиссерское нелюбопытство. Многие постановщики помещают себя в узкий круг литературных произведений и сценических решений. А из любопытства автоматически вытекает и интерес к форме, и к материалу, и к аудитории. Если этого нет, у тебя просто не возникнут новые коммуникативные модели и «пристройки».

Еще один минус — отсутствие длинного дыхания. В свое время ландшафт российских региональных театров взбодрили лаборатории и сама идея того, что можно привезти режиссера и дать ему всего пять дней на эскиз постановки. Деградация — в том, что за 25 лет этого движения выросла генерация людей, стабильно создающих спектакли за две недели. Тогда как следовало бы заложить хотя бы полгода на сбор и разработку материала. 

Про кризис 

Я чувствую мощную просадку из-за того, что со сцены «вымыло» мое поколение. Тех людей, которые должны были бы сейчас манифестировать театр, потому что все-таки в этой сфере нужно фигачить хотя бы 20 лет прежде, чем ты что-то по-настоящему поймешь. Административные репрессии, отъезд профессионалов — все это очень жестокий и драматичный процесс. 

И про будущее 

У меня есть ощущение отсутствия дальнего горизонта. Он схлопнулся, и я живу только тем, что происходит сейчас. Нет, я не в буддийском принятии. Это про то, что я не вижу будущего. В чем же надежда? В следующем поколении, которое поймает инсайты и разгребет накопившееся. В своей деятельности я уже не найду необходимые ответы, но, возможно, в моих постановках их увидит кто-то другой.

Про любимого режиссера

Мой любимый постановщик — Кристиан Люпа. Недавно в разговоре с друзьями я вспоминал первый спектакль, который у него увидел — «Калькверк» в «Балтийском доме». Это было начало нулевых, моя польская однокурсница Агнешка сказала: «Идите. Надо». Никто тогда не знал этого имени. После второго антракта в большом зале осталось от силы 40 человек. А у меня было ощущение счастья.

Что посмотреть в Петербурге

Мне понравилась «Козлиная песнь» Ромы Муромцева в «Камерном театре Малыщицкого». Его свобода мышления вошла в резонанс с Вагиновым (автор романа «Козлиная песнь». — Прим.ред.), который создавал высокую литературу из китча своего времени. Когда у Введенского, например, чистая нота трагедии, у Вагинова — КВН и плоский гротеск. Практически не пересказывая сюжет романа, Муромцев гениально раскрывает неизвестного аудитории Вагинова. Театральная работа на таких территориях кажется мне по-настоящему живой. 

Про сотворчество

Кроме режиссера, над спектаклем должно работать не меньше трех творцов. Комбинаторика может быть разной: скажем, композитор, хореограф и художник по свету. Они важны для того, чтобы говорить постановщику не то, что он сам думает про свой спектакль. 

Про «человека театра»

Мне нравится мысль Анатолия Васильева, что надо учить не режиссеров, актеров и сценографов, а «людей театра». Например, я по профессии не артист, но когда мне стали запрещать ставить, решил, что буду играть на сцене, и сейчас получаю от этого колоссальное удовольствие. 

Нужно ли режиссеру образование

Режиссер — фигура, главный скилл которой заключается в синтезе. Ты должен собрать команду и срастить ее — это не может получиться нахрапом. Хорошее высшее образование, необязательно профильное, даст необходимые навыки. Например, Дмитрий Крымов учился на художника, но он много пребывал внутри театральной практики, ведь его отец Анатолий Эфрос был режиссером. 

Для меня системообразующее в обучении людей театра — музыка. Артист должен уметь петь, слышать и звучать, разбираться в ритмических и тональных элементах. Свою же задачу как педагога я вижу в том, чтобы передать студентам культуру старой ленинградской интеллигенции. 

Про самобытность режиссера

Преподаватель режиссуры Юрий Бутусов и его сверхтемпераментный театр меня фрустрировал. Мастер курса Тростянецкий и его площадной эксцентричный театр — тоже вызывали ощущение «не мое». Когда тебя учат, в какой-то момент ты должен сказать: «Идите лесом, мне не нравится». Так в моем поле возник Гротовский как пример чего-то другого. Да, меня сформировали Бутусов и Тростянецкий, но я многое украл именно у Гротовского. Я интуитивно пришел к тому, что твое — то, что ты похитил, а не то, что в тебя заложили мастера. Наша профессия прометеевская — огонь невозможно получить в подарок.