4elovekvmaske получил «Золотую маску»! Совпадение? Не думаем! Во время спектакля-променада режиссер Люкевич и актер, стрит-арт-художник Касьяненко проводят экскурсию по заброшкам и промзонам Петербурга, после чего у зрителя наступает катарсис: он понимает, что граффити — это искусство, а не вандализм. За одно это стоило дать главную театральную премию страны! Кирилл и Ник — лауреаты премии «ТОП 50. Самые знаменитые люди Петербурга»-2021 в номинации «Театр».
Редакторка Алина Исмаилова уехала на проспект Ветеранов, чтобы вместе с Люкевичем и Касьяненко сделать граффити на гаражах и поговорить о том, плохо ли писать на заборе слово ... (спойлер: не плохо, даже радостно!).
Синяя тачка
Исмаилова: Ребята, а куда едем?
Касьяненко: Тут стенка есть, недалеко от железной дороги. Вроде безопасная.
Исмаилова: Приглашая вас на прогулку, я не думала, что мы будем под 100 км/час мчаться по проспекту Ветеранов. Почему здесь?
Касьяненко: Слушай, я здесь жил всю жизнь, это моя любимая точка для рисования. Стенка — божественная. Ровная, как холст.
Люкевич: Может, в строительный зайдем, пару банок краски купим? Для надежности.
Касьяненко: Не, ребят, если нам нужен прямо аутентичный день граффитиста, то нам надо зарулить в секонд-хенд, наворовать одежды, а потом уже ехать в магаз и на заброс.
Люкевич: Ладно, давайте без магазина.
Касьяненко: Чувствую, обычный будет кусок. Скучный!
Исмаилова: Пока едем, расскажите, каково это — чувствовать себя лауреатами «Золотой маски»?
Люкевич: Обычно. Вечером было приятно, утром проснулся — ничего не поменялось.
Касьяненко: Ну что, погнали? Супергерои. Вот здесь сейчас припаркуемся и готово.
Поле. Где-то между гаражами и жилыми домами
Исмаилова: Наше путешествие началось с того, что мы опоздали и заблудились. А с чего начинается сайт-специфик?
Люкевич: Вот у нас в машине с тобой произошел важный момент — мы познакомились. Ты рассказала о себе какую-то деталь, я тебе тоже рассказал. Вообще... у меня друг про сайт-специфик диссертацию написал на 100 страниц, а я сейчас на ощупь пытаюсь тебе дать определение.
Исмаилова: Ну, ты практик, а не теоретик. Мы сейчас идем по щиколотку в траве, у нас происходит исследование.
Люкевич: Все начинается с темы. Когда мы с Никитой начинали работать, я ему честно сказал: «Я в граффити ничего не понимаю, но хочу разобраться». Вот ты сама понимаешь, как граффити создается?
Исмаилова: В общих чертах.
Люкевич: Люди привыкли думать, что граффити — это черные капюшоны, рэп и постоянные побеги от ментов. На самом деле все совсем не так. И когда мы начали работать с Никитой, нам надо было выбрать: либо Никита наклоняет голову пониже, натягивает черный балахон и врубает рэп, либо он приходит в своей обычной одежде и спокойно рассказывает людям, как на самом деле обстоят дела. Выбрали второе. С музыкой есть прикольный пример. Я говорю: «Никита, отправь мне трек-лист, который, как тебе кажется, подходит к спектаклю». Он присылает подборку, в которой стереотипный уличный рэп. Я ему говорю: «Ага, а теперь дай мне свой личный трек-лист, под который ты рисуешь в жизни». И он присылает Пугачеву, Цоя, но и рэп там, конечно, был. От этого и пошло. Что-то придумывали в спектакле, а потом возвращались к вопросу: «А как в жизни?»
Касьяненко: Уоу! Тут два дня назад было все закрашено, а сейчас смотрите — мест уже нет свободных.
Люкевич: Где делать будешь?
Исмаилова: Вот здесь давайте.
Касьяненко: Дело! Давайте.
Гаражи
Люкевич: Когда мы начали обсуждать спектакль, пришел вопрос: «А почему люди вообще рисуют что-то на заборе?» Первая мысль — протестуют: против политики, против государства, против ментов. Но Никита как-то случайно обронил: «Знаешь, я это делаю все ради фотки в конце». Он все архивирует, ведет страницу с персональными фотками, сделанными на пленку. Он фиксирует момент. И эта фиксация — смысловой узел нашего спектакля.
Исмаилова: Очень многие агрессивно реагируют на любые, даже более-менее красивые рисунки на стенах зданий. К вам на спектакль приходят только толерантные зрители или бывают конфликты?
Люкевич: Мой любимый эффект, если говорить про 4elovekvmaske, — это когда зритель в начале говорит: «Вы чего стены пачкаете? Вас в полицию сдать надо!», а в конце спектакля стоит в очередь фотографироваться на фоне того, что Никита изобразил. Ракурс взгляда на явление меняется. Зритель понимает, что граффити — это не просто ... (член) на заборе нарисовать. Хотя почему бы и не ... (член). Вот почему люди вообще рисуют какую-то хрень на заборе?
Касьяненко: Хороший вопрос.
Люкевич: Мне кажется, люди это делают, потому что преодолевают что-то внутри себя. Идет слом. Возьми баночку с краской и напиши что-нибудь — это сложно. Особенно когда тебе 16 лет и перед тобой пустая стена.
Касьяненко: Какой-то заумный ответ у тебя. Мне кажется, в России просто много дурости. Во мне много дурости. Я же не всю жизнь рисовал так, как сейчас рисую. Я всякое на стене писал. И даже когда мне 20 лет было, тоже рисовал. Это ненормально? Да почему же? Кто сказал? Я же никому зла не желаю. Я радуюсь.
Люкевич: После выхода текста тебя, Никита, посадят за все плохие надписи на заборах Петербурга.
Касьяненко: Окей. Я пока пойду второй кусок залью, если вы не против.
Исмаилова: Мы не против. А какой шанс, что к нам сейчас подойдут люди в форме и попросят проехать в отделение?
Касьяненко: Минимальный. Мы же не на Эрмитаже рисуем.
Исмаилова: Сайт-специфик — это абсолютная непредсказуемость, потому что в вашу режиссерскую концепцию всегда может вмешаться улица или люди. У вас были во время спектакля какие-нибудь форс-мажоры?
Касьяненко: О, здесь уже я расскажу. У нас в спектакле есть момент, когда мы со зрителями залезаем на гаражи. Я первый залез и вижу — стоит по ту сторону газель ментовская с мигалками. Я спускаюсь вниз и говорю: «Ребята, тут менты». Они мне, разумеется, не верят, думают, что я роль играю. Из газели в какой-то момент начинают орать в рупор: «Слезайте с гаражей!!!» Зрителей это только больше веселит, и они, наоборот, активнее наверх лезут. Думают, что мы эту газель наняли, чтобы драйва больше было. Я думаю, что делать нечего, и подбегаю к газели. Опускается окно, и я им спокойно говорю: «Мужики, не обессудьте, ко мне друзья из Омска приехали, я им хочу город показать». Мужики нормальные попались и сказали: «Ну давай, парень, только в последний раз».
Люкевич: А еще однажды мы подходим с Никитой и зрителями к железнодорожным путям, и он рассказывает о том, как часто граффитисты рисуют на электричках. И спустя секунду мимо него с грохотом проносится состав, снизу доверху расписанный кусками.
Касьяненко: Я тогда даже замолчал от неожиданности. Зачем что-то говорить, когда слова буквально материализуются.
Люкевич: Вот! В этом вся суть сайт-специфика. Это абсолютно не зафиксированная вещь — каждый раз все, что происходит вокруг спектакля, только в плюс, только в помощь.
Касьяненко: И еще был случай: приходим мы на заброшку, а там пять человек рисуют, двое катаются на скейте, а один сидит пьет чай в том месте, где мы со зрителями должны пить чай. Раз — и места для тебя уже здесь нет. А однажды я стоял, рассказывал про кусок, и из-за угла вырулил какой-то местный мужик и начал читать лекцию вместо меня. Спросил меня: «Видишь вот тут следы?», я ему отвечаю: «Ну, вижу». Говорит: «С валиков строительных походу писали, зуб даю».
Исмаилова: А как люди вообще узнают про ваш спектакль?
Люкевич: Мы стикеры клеим. Хочешь, кстати, наклеечку?
Касьяненко: Верный способ человека смутить и сделать так, чтобы он никуда не пошел, — это дать ему наклейку и громко сказать: «Приходи, погуляем».
Исмаилова: Есть гипотеза, что сайт-специфик — это про форму, а не содержание. Можно сделать что угодно, и людям понравится, будет весело. Что думаете?
Люкевич: Мне сейчас много предложений поступает: приглашают ставить променады или аудиоспектакли. Абсолютно все отталкиваются от формата, а мне кажется, что это в корне неправильная очередность. Мы на старте с Никитой решили делать спектакль про граффити. На старте решили, что он будет документальный. И только когда поняли, что все, о чем мы говорим, связано с улицей, мы вышли на эту самую улицу из-за острой необходимости.
Касьяненко: Смотрите, у меня краска черничного йогурта.
Люкевич: Со стеной сливается, мне кажется. Ты сейчас как ЖКХшник, просто перекрашиваешь гараж.
Касьяненко: Ну, вроде бы все готово. Идем обратно?
Люкевич: Погнали.
Обратный путь
Исмаилова: Кирилл, ты сказал, что ты против проектов, в которых форма превалирует над содержанием. Есть ли еще критерии, по которым ты определяешь, будешь работать в проекте или нет?
Люкевич: Очень важно понять, попадает ли тема в твое личное или не попадает. Мне однажды позвонил Витя Бугаков, артист и режиссер театра «ЦЕХЪ», и говорит: «Мы открываем двор, не хочешь ли ты сделать в нем спектакль?» Я пришел, смотрю — труба и две кирпичные обшарпанные бетонные стены. И сразу в голову пришла мысль, что делать надо дворовой спектакль с песнями, со стихами Цоя. Я позвонил Вите и говорю: «Чтобы сделать спектакль, нам нужен месяц репетиций и машина. Можем себе позволить? Машину за 10 тысяч найду».
Исмаилова: Нашли?
Люкевич: А как же. Везли ее потом с Никитой на лебедке от Сестрорецка. Форма, конечно, важна, но это не должно быть первоочередным. Мне позвонил однажды мой друг, продюсер и режиссер Никита Славич, и сказал: «У нас есть идея сделать аудиоспектакль, локация может быть любая, главное, чтобы переосмысляла бытовое пространство». И я вечером к нему вернулся с фразой: «Будем делать спектакль в “Макдональдсе”». Он такой: «А что там будет?» Я говорю: «Я не знаю, но у меня есть подруга, актриса, которая работала в одном из кафе. Буду расспрашивать ее».
Исмаилова: Антропология началась.
Люкевич: Ну да. В итоге так и вышло — мы отталкивались от того, что Алина рассказывала про свой опыт работы в общепите. Например, вот ты знала, что если сотрудницы «Макдональдса» красят ногти, то на них пишутся докладные?
Исмаилова: Почему?
Люкевич: «Макдональдс» — это семейный ресторан, и мужчины, которые туда приходят, не должны обращать внимание на красивых девушек, которые там работают. На яркие ногти кассира или официанта. Никит, ты в воде стоишь…
Касьяненко: Да ... (блин)! Ну как обычно. Вот она, жизнь граффитиста: в какой-то момент стоишь в мокрых кедах посреди поля. Переодеваешься.
Исмаилова: А зимой как?
Касьяненко: Слушай, граффити, как рыбалка — этими двумя вещами не позанимаешься на морозе. Два часа стоять на холоде, а в случае Петербурга под смесью дождя и снега, — ну, не знаю, никакого кайфа.
Исмаилова: Никита, ты же не только граффитист, но и артист. Я помню, что мы одновременно учились в РГИСИ: я на театральной критике, а ты на актерском в мастерской Черкасского. Как ты сейчас относишься к театру?
Касьяненко: Я после работы с Кириллом уже не могу спокойно играть в коробке. Мне кажется, я себя избаловал свободной формой общения со зрителем. Со сцены вещать уже не вижу смысла. Но, может, оно уже и не нужно никому. К нам на курс в РГИСИ однажды пришел Иван Вырыпаев и сказал: «В интересное время живете». Я с ним согласен.
Люкевич: Круто, что в театре сейчас ничего не превращается в монологи. Мы больше не говорим с трибуны и говорим с людьми на равных. Никита же в спектакле никого не учит, он просто делится только своими мыслями. И люди становятся его соавторами, сохудожниками, соучастниками.
Исмаилова: Смотрите — «Золотую маску» вы получили, в Топ 50 знаменитых людей Петербурга вошли, а дальше что? Какие планы?
Касьяненко: Я буду снимать фильм длиной всего 60 минут. Там будет играть Геннадий Блинов из БДТ и Тимофей Елецкий. Это все будет сниматься на кассетную камеру — на ту же камеру, на которую меня мама снимала в детстве. А еще мы в Москву поедем с Кириллом — показывать спектакль.
Люкевич: Да, в моих планах нормально показать 4elovekvmaske в Москве, потому что локации там новые — будем делать новый спектакль.
Касьяненко: О, смотрите, электричка едет.
(Мимо с диким грохотом проезжает электричка.)
Текст: Алина Исмаилова
Фото: Лиза Медунецкая
«Собака.ru»
благодарит за поддержку партнеров премии
«ТОП 50 Самые знаменитые люди Петербурга 2020»:
старейший универмаг Петербурга и главный department store города
и
Комментарии (0)