Видеоарт, инсталляции, скульптура, стрит-арт — выпускнику графического факультета Академии Репина, который уже стал признанным классиком российского совриска, Виталию Пушницкому подвластны все жанры. Художник-трикстер рассказал, как придумал для прошлогодней ярмарки 1703 проект «Фьючерсы», продавая еще не написанные картины (коллекционеры в восторге платили за такой экспириенс!). А когда ему стало тесно и в рамках пластического искусства, Виталий стал писать книги (конечно же, с картинками!) — этой весной (дебют издательского проекта коллекционера Дениса Химиляйне!) вышла уже четвертая, «Бритва Оккама».
ПОСТПОСТМОДЕРНИЗМ, ИЛИ КАК ПРОДАТЬ ЕЩЕ НЕ НАПИСАННЫЕ РАБОТЫ
После случая на прошлогодней ярмарке 1703 в арт-комьюнити тебя называют не иначе как «наше экономическое чудо»: оказывается, за холсты Виталия Пушницкого коллекционеры готовы не глядя выложить порядка тридцати тысяч евро. Как так?
Такой миф, как «продал душу дьяволу», не пойдет?
Контактом дьявола не поделишься?
Да нет никакого дьявола, кроме нас самих. К чему стремится, по сути, пластическое искусство? Оно стремится к целесообразности выгоды. То есть, с одной стороны, оно развивается как искусство. Но с другой — должно найти своего покупателя. И не просто найти покупателя, а превозмочь его, чтобы выйти на следующий уровень. Это игра без начала и конца. И мы все эту игру понимаем. Но, к несчастью, все стратегические и тактические действия известны. Чудес в этом вопросе нет, поэтому остается только одно — внутреннее усилие. А еще важна уникальная структура мышления! Потому что интересен сам человек.
Что ты имеешь в виду под структурой мышления?
Его особенность. Для кого-то, чтобы хорошо мыслить, нужно бегать, а для кого-то — ходить из угла в угол. Есть композиторы, которые все время курят трубку. Есть люди, которые лежат, как Черчилль. Так вот, я понял, что если я ничего не хочу и ничего не делаю — это для меня лучшая позиция.
Поэтому в 2024 году на ярмарке искусства 1703 галерея pop/off/art продавала твои еще не написанные холсты, назвав этот проект «Фьючерсы»?
Да-да, так и было! Просто я лежал и думал, что пора бы уже что-то сделать для ярмарки, ведь надо что-то продавать на стенде. Ну какое отношение имеет ярмарка к искусству? Ярмарка — это продажи. Так давайте пользоваться ее инструментами! Зачем все стесняются? На бирже пользуются понятием «фьючерс». Почему бы тогда не продать на ярмарке искусства то, что я только намереваюсь сделать? Да, это риск, смешно, но зато этого еще никто не делал. Значит, уже нескучно! Тактика еще заключалась в том, что таким образом я взял покупателя моего «фьючерса» в компаньоны, помощником к себе в лодку. Я сел в лодку. Я греб, но у меня был еще один человек, который тоже греб. Может быть, он греб немножко левее или правее, но у нас получился диалог. Возникла новая структура в работе, появились взаимоотношения, которых не было раньше. Ну и новый опыт.
Планируешь продолжать этот проект? Или удивишь чем-то еще?
Как я сказал, лучшая моя позиция — когда я лежу и ничего не хочу. Поэтому я не собираюсь ни удивлять, ни планировать. Просто мы продолжаем жить и дышать. Вы же не дышите больше, чем вам надо. Вы дышите ровно столько, сколько надо. Казалось бы, надо уметь дышать, да? Но я не умею. Я просто дышу и всё. Мне кажется, это естественно. Все, что неестественно, — затруднительно, неудобно. А все, что вам близко по состоянию, не является трудом. Тогда все, что вы любите, вы не считаете трудным действием. Например, писательская работа. Да, это работа, но что она — трудная?
Трудная! Кстати, именно с размышления о трудности писательского опыта начинается твоя первая книга «Сад».
Да, но людей любить тоже трудно. Согласна?
Конечно.
Ну не нравятся люди — ну не любите их к чертовой матери! Не нравится писать — ну не пишите. Вопрос же не в этом. Вопрос в том, что если ты любишь — пусть это даже трудно, — это сразу перестает быть работой. Дышать вот тоже трудно. Вообще что труднее — умереть или жить?
Вопрос, на который не может ответить живой человек.
В том-то и дилемма. Трудно… Работа для меня — это то, что ты делаешь не по своей воле, по необходимости. Тогда это еще и наказание. А если ты делаешь то, что любишь, да у тебя еще и получается, то это не работа. Это часть деятельности.
КАК НАС ОБМАНЫВАЮТ ГЛАЗА И ВИДИТ ЛИ ЧЕЛОВЕК ЧТО-ТО, КРОМЕ СЕБЯ
В августе 2025-го в Москве открылась твоя грандиозная ретроспективная выставка «Студии. Ожидание», где ты показываешь серию «Студии», над которой работал в течение десяти лет. Почему выбрана именно она?
Музей Щусева, где проходит выставка, — это музей архитектуры. А серия «Студии» — это как раз таки архитектура, интерьеры.
Но ведь это интерьеры только по формальному признаку…
Конечно, по формальному. Концептуально любое изображение может прочитываться разными способами. Мы сидим в комнате, и формально мы находимся в комнате. Но если углубиться в то, что происходит сейчас, мы находимся внутри самих себя. Проект «Студии» об этом. Сначала я обратил внимание на то, что человек всегда работает в одиночестве. Вокруг него есть какое-то пространство, но оно нестабильно. Оно все время меняется. А позиция остается. Позиция комнаты, например. Но эта комната может оказаться и вашей черепной коробкой, и глазницами, и стандартной студией.
«Студии» — законченный проект?
Мне каждый раз кажется, что высказывание состоялось и дальше начнется что-то другое. Выйти из комнаты можно всегда. Но когда вы выходите из комнаты, то попадаете в другую. Можно ли тогда сказать, что я закончил проект?
Какую философскую проблематику он поднимает?
Для меня самый главный вопрос — разобраться, где ты и кто ты. Я давно понял, что не могу спросить, кто спрашивает. То есть я не могу сказать, кто я. Это очень трудный вопрос. Хорошо, если я не могу понять, кто я, тогда где я? Это тоже сложный вопрос.
Эти вопросы стояли перед тобой на протяжении всей декады, что ты работал над серией?
Мы никогда не бываем одними и теми же, и мы никогда не меняемся. Например, апельсиновое дерево. Когда ты смотришь на косточку, это косточка или это будущее дерево? Пока она выглядит как косточка, но когда она вырастет, она вырастет в дерево — апельсин. Можно ли сказать, что косточка изменилась? Или она стала собой? Можно сказать, что мы изменились, потому что мы выросли, состарились, сделали какие-то выводы? Нельзя. Мне было 10 лет, и я задавал эти вопросы, только у меня не было ответов. А сейчас я стал находить ответы, потому что начал писать тексты с целью разобраться в том, что я думаю. Когда ты начинаешь писать, ты вытаскиваешь нитку из клубка и понимаешь, какая это нитка и сколько в ней метров. Это усилие, которое нужно произвести для некоей внятности.
Получается, сформулировать мысль возможно только с помощью текста, но не изображения?
Изображение не имеет такой задачи. Изображение не объясняет. Изображение дает иллюзию. Глаза не рассказывают, что вы видите. Глаза всегда вас обманывают.
То есть визуальное искусство всегда требует комментария?
Визуальное искусство, как и любое другое, всегда требует осмысления, потому что «кто видит» и «что видит» — это и есть важные вопросы. Когда вы видите что-то, вы именно что-то и видите. Но кто этот кто-то, кто все это увидел? Например, перед картиной стоит собака. Что видит она в картине? Неизвестно. Так же как неизвестно, что видит человек или любое другое существо. Картины не существует. Нет никакой картины. Нет факта. Есть только ваше восприятие. Есть объект, в котором лежат знаки и усилия. Но что читается? Что считывается? Цвет? Форма? Контекст? Намерение? Какие-то ваши желания? То есть вообще видит ли что-нибудь человек, кроме себя, в этой картине? Это большой вопрос. Может ли он видеть что-то, кроме самого себя, когда он подходит к другому объекту? Ведь он все видит только сквозь себя. Здесь возникает много дополнительных вопросов, на которые, наверное, каждый может по-разному ответить.
ЧАЩА ПОДСОЗНАНИЯ, НОВАЯ КНИГА И ГАРМОНИЧЕСКИЕ ВОРОНКИ
Твоя первая книга «Сад» начинается с тезиса о том, что если бы ты знал, как тяжело писать текст, ты бы и не начинал. Тем не менее уже вышло три книги и сейчас готовятся еще две. Значит ли это, что лингвистический эксперимент тебя все-таки затянул?
Вначале я думал, что хочу написать текст, чтобы наполнить контекстом изображение. Я написал «Сад», увидел свои наивные желания и подумал: ну как это плохо. Я хотел создать гармоничный рассказ, а потом осознал: как же я могу говорить о гармонии, когда гармония строится из хаоса? Я вернулся в лес, где нет гармонии. Я забрел в эту чащу. В результате я исторг этот «Лес». И понял, что пора вылезать на опушку. Я начал писать третье высказывание — «Луг». Уже два года пишу, и конца этому нет. Потому что не решены опять-таки главные вопросы: кто выходит из леса?
А выйдет ли?
А может, и не выйдет. В том-то и дело. Но пока я ждал, нашел параллельное высказывание — «Пятница». Это высказывание заблудившегося.
То есть на луг в 2025 году мы не попадем?
Нет. Но в этом году в мае вышла другая книга — «Бритва Оккама» (первый релиз издательской программы коллекционера Дениса Химиляйне. — Прим. ред.), про мой проект 2012 года, посвященный другим художникам.
Книга «Бритва Оккама» связана с твоей выставкой в Новом музее?
Да, когда-то в Новом музее была моя персональная выставка «Точка зрения», где я анализировал работы классических художников, пытаясь понять, почему они считаются интересными или красивыми. И обнаружил закономерности. Например, когда мы говорим «красивая женщина», что мы имеем в виду? Это не то же самое, что красивый цветок. Это разные объекты. Но слово «красивый» мы можем употребить и к цветку, и к женщине. Значит, есть общие принципы. А какие они тогда? Вот об этом книжка.
Почему «Бритва Оккама»?
Принцип францисканского монаха Оккама заключался в том, чтобы кратко объяснять что-либо. Я его использую, чтобы показать внутреннюю структуру картины, которую никто не видит, поскольку она скрыта изобразительной формой. Ведь классическая живопись не занималась структурой ради структуры. Об этом стали рассуждать только в XX веке, а предыдущие эпохи интересовались в основном религиозным контекстом. Нужно было говорить о божественном.
А сейчас, получается, мы препарируем божественное?
Сейчас мы разбираемся, что такое божественное. Может быть, мы сами божественные, а может быть, нет. Может, мы его выдумали. Но, однако, мы им пользуемся. Может, мы выдумали электричество. Может, мы создали электричество, но оно же без нас тоже было. То есть в конце концов мы можем пользоваться инструментом. Мы можем его и создать, и пользоваться им. Это не отрицает того, что божественное существует и без нас. Красота тоже не нами придумана. Цветы растут без нас. Но не только мы пользуемся цветами. Цветы вообще сделаны не для людей. Цветы сделаны для насекомых. И для разнообразия, для выживания растительного мира. То есть цветы привлекают насекомых таким способом, чтобы их было видно. Каким? Буйная растительность создает хаотические структуры. Они все время шевелятся, двигаются, перемешиваются. Как растению показать насекомым, куда надо лететь? Надо показать структуру, которая резко отличается от остального мира. Например, гармоническую воронку, которая представляла бы собой привлекательный элемент, чтобы существо, не имеющее большой осознанности или философской мысли, нашло бы ее и попало в цель.
Твои холсты — это гармонические воронки?
Я был бы не против, потому что чему ты служишь, тем ты будешь пожран. Если ты служишь гармоническим системам, значит, ты станешь их частью.
А ты стремишься им служить?
Я стремлюсь продвинуться дальше того, что мне ясно. Если мне что-то ясно, то там, скорее всего, уже тупик. Это либо пройденный этап, либо заблуждение. Я не очень верю в то, что мир познаваем окончательно. На нашем уровне — возможно. Все мы делаем для себя ограничения в виде заборчика. И только тот мир, который находится внутри этого заборчика, мы можем изучить.
Где на данный момент стоит твой заборчик? Я вижу, что на твоем новом холсте изображен именно забор…
Моя новая работа — про музыку. Как я могу в своих инструментах отреагировать на мысли, которые лежат внутри музыки? К музыке часто обращались и абстрактные художники, но, в отличие от них, я говорю не абстрактно. Даже сюжетно. Пытаюсь создать сюжетно-нарративную сторону, что я не очень люблю. Но это является для меня определенным вызовом. Почему я не люблю это? Может, мне слабÓ это сделать? Вот что, на твой взгляд, самое страшное для художника?
Чистый холст?
Нет. Внешняя красота. Например, цветы. Это же красиво? А попробуйте нарисовать. Не получится! Или это будет болезненно, потому что вы будете все время скатываться в китч. Красота — это то, что недостижимо. И то, что останется всегда в перспективе. Она все время разрушается. Время уходит, контексты меняются. Как только вам удается сформулировать язык красоты, его начинают быстро эксплуатировать. Как только его начинают быстро эксплуатировать, он становится пошлым. Леонардо не виноват, что его начали цитировать. Но он стал пошлостью, потому что начал воспроизводиться в любых местах, любым способом. То есть если вы хотите, чтобы что-то исчезло, побольше с этим работайте.
Значит, современные художники, так любящие аллюзии и цитаты, работают на уничтожение?
На уничтожение себя! Почему? Потому что они хотят развиваться в рамках карьеры. И к чему они приходят чаще всего? К трагической смерти. 90 % людей, если они не понимают, что они делают, приходят к разочарованию. Они никогда не будут удовлетворены.
К чему же они должны идти?
Как говорил Будда, лучше находиться в пути, чем достигнуть цели. Конечно, если вы никуда не идете, то вы ничего не достигнете. Представим, ты находишься в пути, время идет, ты как будто движешься, но никуда при этом не идешь. Тебя что-то налево смещает, что-то — направо, какая разница? Ты просто есть какое-то ограниченное количество времени. Этого достаточно. Значит, можно получить удовольствие от этого. Если ты ставишь какую-то цель, значит, ты уже не присутствуешь. Потому что ты должен быть там, где цель. И ты всячески стремишься туда. Ты не в настоящем моменте. В таком случае ты теряешь единственное, что у тебя есть, — присутствие. От этого начинаются все несчастья.
Что нужно сделать, чтобы присутствовать? Можно просто лежать, например?
Да. Есть люди, которые в спокойном состоянии себя обретают. А есть люди, которые обретают себя в динамике. Это зависит от темперамента. Тут надо понимать, кто вы. Потому что если вы будете усваивать чужие тезисы, то проживете жизнь зря.
Текст: САША КАРПОВА
Фото: НАТАЛЬЯ СКВОРЦОВА
Визаж и волосы: МАРИЯ ШВЕЦ
Свет: ДАНИЛ ТАРАСОВ SKYPOINT
Комментарии (0)