За последние 5 лет у горожан появились лишние 3 часа в неделю! Тратить это время они предпочитают на себя? Одиночество победило?

«Только подумайте: в 2025 году потребители в США сообщают, что у них в среднем остается на три часа свободного времени в неделю больше, чем в 2019-м», — такие слова можно найти в недавнем отчете международной консалтинговой фирмы McKinsey & Company. 

По словам аналитиков, это стало возможным благодаря развитию электронной торговли и прочих сервисов, развившихся в эпоху коронавируса. «Более 90% китайских и американских потребителей, участвовавших в нашем опросе, заявили, что за последний месяц делали покупки онлайн, — говорится в тексте, — то же самое верно для 80% опрошенных в Германии и Великобритании… Почти 40% респондентов в Германии, Великобритании и США сообщили, что за неделю хотя бы раз пользовались сервисами доставки продуктов». 

Однако, распорядиться освободившимся временем люди решили неожиданным образом, во всяком случае на первый взгляд. Хотя медиа и ученые уже давно говорят об обостряющейся проблеме одиночества в больших городах, участники опроса сообщили что большую часть сэкономленных часов проводят в одиночестве.

«Почти 90% [освободившегося] времени они проводят в индивидуальных занятиях, — говорится в тексте, — наибольший рост времени показывают хобби, самостоятельный отдых, шопинг, фитнес и соцсети. Время, проведенное с друзьями и семьей, посещение культурных мероприятий (таких как кино, концерты и театральные постановки) осталось на прежнем уровне, то есть доля этих занятий уменьшилась».

Люди правда получили 3 часа в неделю?

Ирина Макарова (директор Центра психологического консультирования НИУ ВШЭ): Не могу сказать, насколько эти подсчеты корректны, однако время действительно высвобождается. За счет массового перехода людей на удаленку или гибридный формат работы, за счет интернет-покупок и сервисов доставки люди правда экономят много времени. 

Полагаю, что для больших городов действительно может идти речь о нескольких часах в неделю. Для тех, кто живет в небольших населенных пунктах, вероятно речь идет о гораздо меньшей экономии. 

Почему нам все еще не хватает времени?

Жанна Чернова (Ведущий научный сотрудник Социологического института РАН): Технологии берут на себя рутину, у людей появляется больше досуга и возможностей для социализации. Однако возникает явный диссонанс: вопреки росту количества «свободного» времени, субъективно многие по-прежнему страдают от его нехватки. Социолог Джуди Вайсман называет это парадоксом временного давления: даже когда объективно времени на досуг больше, люди ощущают себя все более занятыми и поспешно живущими.

Еще до пандемии исследования фиксировали рост чувства  «временного голода»  (time famine) в современных обществах. Да, с 1960-х годов средняя продолжительность свободного времени в ряде стран увеличилось, но параллельно росла доля людей, которые всегда чувствуют себя постоянно спешащими  и ничего не успевающими. Опросы, например в  США,  показали: хотя между 1965 и 2010 годами у работающих американцев досуга стало больше, более треть из них ощущали постоянную нехватку времени.  

Почему освободившееся время проводят люди проводят одни?

Ирина Макарова: Ну, это не совсем так. В самом отчете McKinsey говорится, что это касается США, в Китае же несколько другая история (действительно, в Китае фиксируется ситуация, когда большая часть сэкономленного времени уходит на семью, — прим. Собака.ru).

Думаю, если бы мы провели аналогичный опрос в России, то мы получили бы третью ситуацию (которая, тем не менее, могла бы нас сильно удивить).

Но если отвлечься от этих соображений, то ситуация выглядит естественной. Мегаполисы предполагают большую социальную плотность, скученность, что для человека является стрессом. В этом смысле пытаться найти время, которое можно посвятить себе, позаботиться о себе, понять себя и свои цели — довольно логичное решение. Возможно, что этих трех часов людям как раз не хватало. 

Мне кажется, мы видим развитие тех давних тенденций к индивидуализации личности, которые наблюдались уже очень долгое время. Просто шли эти изменения настолько постепенно, что мы не так уж сильно ими озабочевались. Да, были разговоры о смещении брачного возраста, про одиночество молодых людей, про болезненные пристрастия к компьютерным играм, которые, якобы, заменяют реальное общение. Но все это чувствовалось не так остро. В пандемию же общественные сдвиги были такими резкими, что все это стало очевидным. 

Получается все хорошо?

Жанна Чернова: Социологи отмечают, что после ковида усилилось и укоренилось общее разрыхление нашей социальной ткани. Проще говоря, наши контакты становятся более фрагментарными и эпизодичесикими.  

Еще в 1970-е годы социолог Марк Грановеттер показал, что именно слабые связи (коллеги, знакомые по коворкингу, соседи, продавцы в магазине, собеседники в спортзале) на самом деле играют ключевую роль в распространении информации и даже в нашем доступе к возможностям. Они по сути главным образом составляют ту самую социальную ткань.  

Под влиянием цифровизации и индивидуализированных форм потребления такие связи обрываются или ослабевают: снижается число контактов с  незнакомыми, меньше пересечений в общих пространствах. Современные исследования подтверждают: снижение плотности слабых связей связано не только с ограничением социальных и профессиональных возможностей, но и с ростом чувства одиночества и снижением психоэмоционального благополучия. 

Даже при наличии крепких «сильных» связей (таких как друзья и романтические партнеры), отсутствие повседневных «слабых» социальных касаний делает городской опыт более изолированным. Возникают новые формы одиночества: быть одному, но онлайн; иметь тысячи «контактов», но чувствовать нехватку поддержки. 

А что делать?

Ирина Макарова: Хорошая идея предлагать что-то, что может заинтересовать больше, чем индивидуальные занятия. К примеру, в Москве много мероприятий, которые направлены на то, чтобы люди участвовали в них коллективно. Что важно, есть пространства и события, рассчитанные на разные возрастные группы. 

Это актуально, ведь больше сложностей у людей старшего возраста, у которых уже нет того молодого задора. Чем взрослее человек, тем ему сложнее самому решать вопросы социальных взаимодействий.  

Жанна Чернова: Коллеги предлагают идею замедления и восстановления глубоких связей с людьми, как противоядие против ускорения. Но для этого как минимум надо (пере) определить социальную и культурную норму успешности, которая будет измеряться не только в категориях продуктивности, но и по наличию крепких связей.

Возможно, следующий этап урбанизма — эта не умные дома, экономящие время, а умные сообщества, где оно будет инвестироваться в общение, солидарность и совместный досуг. Тогда рост свободного времени сможет наконец конвертироваться в уменьшение одиночества, а не усиливать его парадоксы.