Директор Института трансляционной биомедицины СПбГУ Рауль Гайнетдинов и лауреат «ТОП50» более 15 лет изучает следовые амины — «двоюродных братьев» дофамина и серотонина. Научившись влиять на эти вещества в организме, мы можем найти принципиально новые лекарства от психических болезней, в том числе от депрессии, шизофрении и даже алкогольной зависимости.
В вашей лаборатории активно исследуются «двоюродные братья» дофамина и серотонина — так называемые следовые амины. Что это за загадочные вещества и почему вы ими заинтересовались?
Начну с того, что я всю жизнь занимался дофамином — нейропередатчиком, определяющим наше поведение, тем самым «гормоном удовольствия». И даже возглавил комитет по дофаминовым рецепторам Всемирного общества фармакологов. Все это время нам было известно о следовых аминах — веществах, которые по сути являются аналогами дофамина и серотонина у беспозвоночных и присутствуют в организме человека. Правда, в маленьких концентрациях, отсюда и название — «следовые». Никто не мог к ним подобраться и понять, что они, собственно говоря, делают в нашей голове. И не только в голове — а по всему телу. В лаборатории Университета Дьюка (США), где мне посчастливилось работать под руководством нобелевского лауреата Боба Лефковица и его ближайшего коллеги Марка Карона, удалось найти ключ к следовым аминам. Были обнаружены их рецепторы — чувствительные молекулы, на которые можно влиять. Всего у человека рецепторов шесть, и я уже более пятнадцати лет изучаю возможности этого влияния: сначала в США, затем в Италии, а теперь в Институте трансляционной биомедицины СПбГУ.
Для этого вы создали мышей-мутантов. На что указывает их поведение?
Мы выключили у наших мышей гены, отвечающие за разные рецепторы. И увидели множество изменений в структурах мозга, обрабатывающих эмоциональную информацию. В одном случае животные становились жизнерадостными и активными, будто на антидепрессантах. Значит, нужно искать вещество, которое будет действовать таким же образом. В другом случае у мышек, наоборот, начинались проблемы с памятью или психоз. Значит, с помощью вещества-агониста можно предотвращать эти состояния. Сейчас мы пытаемся сделать так, чтобы знания, полученные в лаборатории, помогли людям.
Речь идет о создании новых лекарств от психических заболеваний?
Да, уже сейчас крупная отечественная фармкомпания готовится к исследованию лекарства, которое будет влиять на один из рецепторов следовых аминов. То, что мы видим в случае с лабораторными животными, — честно говоря, фантастические результаты. И есть большой оптимизм по поводу того, что они подтвердятся и на людях. Сейчас будет создаваться либо новый антидепрессант, либо препарат против шизофрении. Возможно, в будущем дойдет и до разработки препарата от алкогольной и наркотической зависимости. Во всяком случае, мышей удалось излечивать от них, влияя на рецепторы следовых аминов.
Зачем нужны новые антидепрессанты? Нынешние плохо работают?
К нынешним антидепрессантам действительно много претензий. Например, «Прозак» помогает лишь 60% людей. Есть надежда, что препараты, влияющие на рецепторы следовых аминов, окажутся более эффективными, а действовать будут мягче.
Через сколько лет есть шансы получить эти препараты?
В США принято считать, что на создание нового лекарства требуется около тринадцати лет и двух миллиардов долларов. У нас это происходит в десятки раз дешевле и гораздо быстрее — в среднем за семь лет. Дело в том, что российская фармакология пока не настолько сильно забюрократизирована, как американская. И меня это радует.
Сейчас вы собираете ДНК людей, которым был поставлен диагноз «депрессия». Эта база нужна для испытания потенциального лекарства?
Нет, это уже другой проект — в рамках «Биобанка» СПбГУ. Мы изучаем генетические особенности пациентов с психическими заболеваниями, чтобы в будущем найти конкретные гены, которые могут определять их развитие. Но такие исследования нельзя провести, собрав данные пары тысяч людей. Это слишком маленькие объемы информации. Поэтому сейчас ученые разных стран объединяются в международные консорциумы. Обрабатывают ДНК и отправляют их в общую базу, чтобы получить доступ к ней. Когда в этой базе будут геномы 70 тысяч или 100 тысяч больных депрессией, то шансы заметить повторяющиеся мутации в генах вырастут. Это значит, что когда-то нам удастся воздействовать на эти мишени и корректировать их.
Представился мир-утопия, где все психически здоровы. Такое возможно?
Сейчас сложно такое себе представить, но думаю, что когда-то это станет возможным. Хотя сначала нужно будет определиться с понятием нормы… А пока ученые и фармакологи, занимающиеся мозгом, серьезно отстали от кардиологов и онкологов. Смертность от сердечно-сосудистых заболеваний за сорок лет снизилась почти в два раза. Тем временем с шизофренией, депрессией, болезнью Паркинсона все становится только хуже. Или болезнь Альцгеймера — бич нашего времени. Лучшие умы мира собираются на посвященной ей конференции и признают, что нейродегенерацию пока остановить невозможно. Так что наш мозг хранит еще множество тайн для нейробиологов.
 |
Решетка Михайловского сада Наб. р. Фонтанки, 2 Решетка в стиле модерн из 36 колонн, обложенных цветным кирпичом и украшенных изразцами с изображением цветов и птиц, появилась у Михайловского сада в 1907 году одновременно со строительством Спаса на Крови. По замыслу архитектора храма Альфреда Парланда, чугунное кружево в виде лозы и цветов должно было «парить в воздухе», практически не опираясь на гранитный постамент. Часть решетки была уничтожена во время прокладки трамвайных путей на Конюшенную площадь, с ворот сняли вензель императора Александра II и корону. |
фото: Александр Огурцов
стиль: Эльмира Тулебаева
ассистенты стилиста: Анастасия Цупило, Александра Дедюлина
«Собака.ru» благодарит за поддержку партнеров премии «ТОП50 Самые знаменитые люди Петербурга 2019»:
главный универмаг Петербурга ДЛТ,
glo,
Премиальные классы Яндекс. Такси.
Комментарии (0)