Хедлайнер российского театра прямо сейчас Антон Федоров (справился с хтоническими «Петровыми в гриппе» в «Гоголь-центре» и поставил маст-си-версию «Мадам Бовари» в МДМ!) для петербургского дебюта выбрал советскую классику — «Утиную охоту» Александра Вампилова. Как устроен самый ожидаемый спектакль сезона (премьерные показы 27, 28 июня, 7 и 8 июля!), рассказывает (со всеми спойлерами!) театровед Екатерина Рыбас.
А мужик, купец иль воин
Попадал в дремучий лес
Кто — зачем, кто — с перепою,
А кто — сдуру в чащу лез.
По причине пропадали, без причины ли —
Только всех их и видали: словно сгинули.
Владимир Высоцкий
«Утиная охота» Александра Вампилова — одна из самых загадочных пьес советского театра: была написана в середине 1960-х, попала под негласный запрет и только через десять лет смогла пробиться к зрителю, запоздало вместив в себя тему лишних людей застойной эпохи. Тогда Зилова во МХАТе сыграл Олег Ефремов. И почти одновременно с ним в кино — Олег Даль, фактически заменивший собой, своей актерской и человеческой индивидуальностью образ Зилова, созданный Вампиловым. Фильм «Отпуск в сентябре» тоже надолго лег на полку и вышел только в перестроечном 1987 году. Тогда же, в конце 1980-х, в ленинградском Молодежном театре «Утиную охоту» поставил Ефим Падве, режиссер трагической судьбы и трагического же мироощущения. Зилова там играл Александр Чабан, отец Григория Чабана, сегодня выходящего на сцену БДТ им. Г.А. Товстоногова в этой роли.
Пьеса пережила свое время, неоднократно ставилась, но, кажется, так и осталась неразгаданной до конца. В лучших своих сценических воплощениях она была прочитана как драма безвременья, распада жизненных основ, потери человеком себя. Именно потерянность, «заброшенность» героя, говоря языком экзистенциалистов, режиссер Антон Федоров делает программной, из этой точки начинает спектакль, снимая вечный вопрос, плохой или хороший человек Зилов.
Герой Григория Чабана попадает в обстоятельства пьесы на обычном советском лифте, установленном в центре сцены. Обстоятельства эти, будто отраженные в каком-то мутном кривом зеркале, так ему чужды и так пугающи, что при первом же появлении он пытается сбежать, отречься от навязываемой ему роли, спрятаться. Ситуация неожиданная, удачный повод для шуток: «Потерялся малыш, Гриша Чабан, одет в коричневые брюки…», — как на вокзале объявляет в микрофон дикторский голос. «С богом, Гришка!» — подбадривают его «коллеги» по сцене.
Шуток в спектакле будет много. Так, привычное предупреждение о мобильниках звучит немного угрожающе и как будто с намеком: «Отключите ваши мобильные телефоны, а то будет как вчера. Потерпите немного. "ПотерПитер"». Театр играет с нами в какую-то неясную до поры до времени игру, увлекая в лабиринты режиссерского замысла. И мы вместе с Зиловым блуждаем наощупь в жутковатом сценическом зазеркалье, с трудом узнавая окружающий пейзаж.
Все, что есть в арсенале этого совсем не героического героя для более-менее сносного существования в предлагаемых обстоятельствах — набор мемов и «пасхалок» из советского кино и мультфильмов. «Гриша, у тебя, кажется, ус отклеился», «Ну, Витя, ну, погоди!» — и еще целая россыпь фраз и образов на все случаи жизни, хранящихся в нашей коллективной памяти.
Перед походом на спектакль рекомендую перечитать вампиловский текст или хотя бы пересмотреть фильм Виталия Мельникова — иначе рискуете не понять, кто есть кто и в каких они все отношениях. Потому что почти весь сюжет, до званого ужина в ресторане, проигрывается будто на ускоренной перемотке, с короткими ударными передышками. Пьеса разъята на цитаты, выстреливающие неожиданно и смешно. Как, например, реплика Галины (Юлия Марченко) в адрес Зилова, жалующегося на сердце: «У тебя же нет сердца…». Это не претензия, если что, а напоминание давно известного факта.
Психологические мотивировки не работают. Отношения Зилова с женщинами и сослуживцами остаются за кадром, все человеческие связи разорваны, проступают едва различимым пунктиром. Гораздо важнее другое — механизм, запускающий воспоминания. И вот тут-то выясняется, что у Зилова «блоки». «Ты все забыл!», — сокрушается Галина. «Вспоминай!», — наступают на него остальные. Но слова, застрявшие у него в горле, никак не выговариваются, вызывают спазм и тембровые скачки голоса, как в радиоволнах.
Что он должен вспомнить?
В центре замысла — неожиданный поворот. По пьесе утиная охота для героя — некий момент самоопределения. Он, как мы знаем от его жены, ни разу не убил ни одной птицы и, вероятнее всего, вовсе не способен на выстрел. Слишком нервный, тонкокожий, слабохарактерный в отличие от своего антагониста официанта Димы, хладнокровного подонка, хозяина жизни. Отчего же Зилова так тянет туда, где царствует крепкая рука и стальные нервы? Охота у Вампилова — это пограничная ситуация: Зилов снова промажет, не изменив себе, или, встав вровень с Официантом, все-таки убьет, что означает для него окончательную духовную гибель.
В спектакле БДТ ситуация обостряется до предела, осуществляясь на наших глазах как принуждение к охоте. Зилов у Федорова — человек, который не хотел убивать. Но у него, в отличие от вампиловского героя, совсем не было выбора. Именно этот момент принуждения и насильственного перерождения он и должен вспомнить.
Трагедия несовпадения, выламывания человека из сложившегося мироустройства показана тут почти буквально в некоем предельном фарсово-пародийном варианте. Вокруг Зилова морок, длящийся абсурд, торжество мертвечины. Его окружают не люди — маски, одна карикатурнее другой.
Не до конца ясно, рождены эти персонажи воспаленным сознанием героя, или его личный внезапный ад, точнее, чистилище, в которое он попадает по неведомой нам причине — отсюда и обстановка зала ожидания, как на вокзале. Ощущение потусторонности происходящего усилено с помощью странноватой массовки-хора: сцену заполняют старики и старухи в черных одеждах, иногда они подают реплики, иногда танцуют вместе со всеми, словом, участвуют в действии. Вместо пионера с похоронным венком к Зилову приходит старушка с красными гвоздиками, которые тут же втыкаются в свежий могильный холмик на авансцене. Жив ли Витя Зилов или уже мертв, вопрос не праздный.
Женщины Зилова тоже колоритны. Зомби-Вера Карины Разумовской смотрит в одну точку и заторможенно двигается, слегка заваливаясь набок, как кукла со свернутой шеей. У Ирины Александры Юдиной кошачья пластика, она говорит писклявым монотонным голосом, ходит как слепая и делает странные пассы руками. Правда, время от времени ее голосок сбоит, как у инопланетянина из «Людей в черном», и сквозь писк прорываются басовые ноты. В этом странном потустороннем балагане выделяется Галина Юлии Марченко. Актриса существует на тончайшей грани между пародией и клоунадой. Это почти Коломбина, ломкая, нежная, прозрачная, трагически обреченная. Марченко играет не человека, но сущность, готовую растаять, улетучиться от одного прикосновения.
Сослуживцы Зилова более реальны, но тоже пародийны. Саяпин-Павел Юринов — классический бесформенный мямля-подкаблучник своей жены-«комиссарши» Валерии-Варвары Павловой, которая безостановочно трещит как пулемет, демонстрируя чудеса стальной житейской хватки: «Галочка, ты не волнуйся, колбаску мы забрали, чтоб не испортилась». Кушак Валерия Дегтяря — типичный холеный лицемер-функционер, ведущий двойную жизнь и скрывающий под маской благопристойности глубоко порочную изнанку.
Но ключи от ада держит в своих руках Официант Алексея Винникова. Он хохочет дьявольским оперным смехом, делает многозначительное лицо, преувеличенно жестикулирует и громко осаживает нервничающего Витю-Гришу: «Спокойно! У нас разговаривать не разрешается!» Холодок бежит по спинам зрителей, что уж говорить о бедняге Зилове. Демонстрируя Вите, как надо правильно охотиться, Официант велит не нервничать и отработанным четким движением заправского автоматчика направляет воображаемую очередь в зал, выдавая пугающую истину: «Живые они для того, кто мажет. А кто попадает, для того они уже мертвые. Уяснил?» С этого момента действие ускоряется, персонажи, набившиеся битком в кафе со стертыми буквами «Незабуд…», трясутся, как в вагоне поезда, толкаются, валятся друг на друга на очередном вираже, и наконец рассеиваются, оставив Витю наедине с Официантом.
Он хватает Зилова за горло, пока тот не обмякнет. Кузаков и Саяпин тащат Витю под руки, усаживают на диван. Толпятся вокруг, давят: «Витя, тебе на охоту пора», «Витя, имей совесть, тебя люди ждут», «Витя, давай потихонечку собираться». Откуда-то появляется фоторужье — как у Шарика в мультике про Простоквашино, он тоже, кстати, не мог убивать — и торжественно вручается Зилову. Зилов сопротивляется. У него ужас, паника, отвержение. Но точку ставит Официант, с головой укрытый защитной сеткой, из-под которой торчит ружье: «Ну что, будешь шизовать или поедем на охоту?» Надо ли говорить, что Зилову остается только подчиниться.
Финал сделан подчеркнуто театрально, по законам оперной условности: опускается полотнище с нарисованным бесцветным лесом, и Зилов замирает на этом фоне спиной к зрителям, закрываясь рукой от ослепительного луча огромного советского кинопрожектора, угрожающе нависшего над ним. Если это ад, то он тих и стерилен, как морг. «Водочки, водочки, водочки», — хочется повторить вслед за героями этой «Утиной охоты». Страшно потому что, аж жуть.
Текст: Екатерина Рыбас
Премьера «Утиной охоты» пройдет в БДТ им. Товстоногова 27 и 28 июня, 7 и 8 июля.
18+
Комментарии (0)