Каким получился утраченный (и случайно найденный!) роман Эдуарда Лимонова «Москва майская»?

Почему книгу издали только сейчас?

Публикации утраченных текстов практически не случаются: уж если рукопись пропала, то чаще всего безвозвратно. Как известно, Гоголь сжег второй том «Мертвых душ», а у Хемингуэя украли чемодан, в котором хранились почти все его неопубликованные произведения, в том числе о Первой мировой войне.

Находки, конечно, бывают, но крайне редко. Так, в 2012-м обнаружили неизвестную сказку Ганса Христиана Андерсена «Сальная свеча», а в 2015-м — книгу «Пойди, поставь сторожа» Харпер Ли. Из последнего вспоминается посмертный роман Габриэля Гарсиа Маркеса «Увидимся в августе» и новелла Гюнтера Грасса «Каменная месса». Так что случай с неожиданно обретенной «Москвой майской» Эдуарда Лимонова выглядит как отложенная мистификация. Словно умерший пять лет назад писатель, сделавший скандал и миф стилем жизни, решил таким образом напомнить о себе.

По официальной версии считалось, что рукопись 1986 года сгорела. Как рассказывал сам Лимонов, уезжая в Россию из Франции, он оставил свою библиотеку на хранение приятелю Мишелю Бидо, тот сложил все в коробки и перенес в подвал. Дальше события развивались как в скверном анекдоте: Бидо отправляется в путешествие и просит приглядеть за домом своего знакомого — бывшего капрала Иностранного легиона, который начинает топить камин ненужными, на его взгляд, бумагами. Среди них, как предполагал Лимонов, оказалась и «Москва майская». В книге «Русское психо» он позже напишет: «Что взять с капрала Иностранного легиона, ему же надо было растапливать камин».

В конце 2024 года рукопись чудным образом нашлась в США, в архиве советского писателя-диссидента Андрея Синявского. Искали, к слову, не ее, а поэтический вариант романа «Это я — Эдичка», о котором Лимонов упоминал в одном из рассказов. Поэму не обнаружили, но в описании архивных материалов обратили внимание на англоязычное Moskva maiskaia. И случилась сенсация!

Предположительно, рукопись сохранила жена Синявского — Мария Розанова. Она была одной из первых читательниц романа и, кстати, могла отсоветовать Лимонову его публиковать. То ли композиция ей показалась рыхлой, то ли она пожалела героев повествования, тогда еще живых и вполне реальных людей, выведенных в романе под собственными именами.

Сам же писатель в одном из интервью заявлял, что ему книга показалась слабой, поэтому он и не издал ее сразу, в 1980-е. Но как бы там ни было, сомнений в том, что текст — лимоновский, не возникло. Стилистика «Москвы майской» соответствует произведениям парижского периода писателя: когда были созданы «Подросток Савенко», «Укрощение тигра в Париже» и «Молодой негодяй».

О чем «Москва майская»?

Основные события романа развиваются в течение трех майских дней: с 18 по 20 число 1969 года. Главный герой — все тот же Эдичка, Эдуард, Эдка, Эд Лимонов. Автор пишет в третьем лице, словно наблюдая за собой со стороны. Он талантливый и нахальный поэт из провинциального Харькова, приехавший покорить литературную Москву — с двумя «оклеенными в синий рубчатый вельвет» тетрадями стихов. И вроде бы есть в романе некая отстраненность повествователя от героя, но понимаешь, что перед тобой в большей степени автофикшен — жанр, который стал для писателя основой литературной биографии. Тем и интересна находка «Москвы майской»: книга заполняет пробел в событиях между отъездом Лимонова из Харькова и эмиграцией в США. Ее можно в определенной степени воспринимать как личный дневник Лимонова периода 1967-69 годов.

При этом «майскую» границу писатель постоянно перешагивает: как влево, так и вправо по временной шкале, перенося действие то в сентябрь 1967-го, когда он переезжает в столицу, то в июнь 1968-го, когда он провожает в последний путь поэта-футуриста Алексея Крученых, то в Париж 1980-х, откуда он не без самодовольства поглядывает на себя двадцати-с небольшим-летнего и подводит итоги жизни других героев романа.

По сюжету в столице поэту приходится несладко: вместе с гражданской женой Анной они кочуют с одной съемной квартиры на другую и денег едва хватает на магазинные котлеты («питались на рубль в день»). Он зарабатывает шитьем брюк и сумок, которые предприимчивая Анна продает в ГУМе, но при этом активно — через харьковских земляков — завязывает связи с московской литературной богемой и добивается места на поэтическом семинаре Арсения Тарковского, которого совсем скоро начнет критиковать: «Обыкновенный советский поэт. Только попижонистее других, поинтеллигентнее, с шарфиком на шее».

Кстати, практически с первых страниц начинаешь понимать, почему та же Розанова могла отговаривать от печати этого романа. События и людей, которые встречаются Лимонову в Москве, он описывает жестко, зачастую не подбирая выражений. Так, например, Эд припечатывает художника-авангардиста Анатолия Зверева: «Экспрессионист *** твой Зверь. То, что он делает, было модным в начале века. И ужасающий жлоб».

К себе (или все-таки к своему главному герою?) автор, напротив, куда более снисходителен: «Я и сейчас, как поэт, интереснее любого Вознесенского», — говорит Эд.

Почему этот роман — путеводитель по стране, которую мы «потеряли»?

В целом, перед читателем Москва хоть и майская, но уже на излете оттепели. Заканчивается относительно вольный дух начала 1960-х, и искусство, далекое от соцреализма, все больше загоняется в подполье. Но Эда мало интересует политика, он конформист, потому что не чувствует себя связанным со страной. Для него существует только он сам и его стихи. «Литература – моя бабушка, литература – мой дедушка, папа и мама», — говорит Эд своей подруге. Советскую действительность он воспринимает как данность, правда, полную парадоксов.

Нынешнему (особенно молодому) читателю, конечно, придется поднапрячься и постоянно справляться, кто все те люди, с которыми пересекается Эд, и в какой степени они остались в истории. Среди героев книги — художники Илья Кабаков и Анатолий Брусиловский, поэты Леонид Губанов, Юрий Кублановский, Владимир Алейников и прочие собратья по легендарному СМОГу («Самое Молодое Общество Гениев», литературное объединение, просуществовавшее чуть больше года в 1965-1966-е. — Прим. ред.), Вагрич Бахчанян, Евгений Кропивницкий, Генрих Сапгир и многие другие под- и неподцензурные творцы.

Но если не полениться и дополнить текст Лимонова справочной информацией, то открывается панорамный вид на Москву конца 1960-х – и не только андеграундную: чем жили, что ели-пили и по каким улицам ходили. Даже при том, что многие описанные в романе места не сохранились, по маршрутам из «Москвы майской» можно пройти буквально здесь и сейчас.

Интересно, что в книге встречаются и такие детали эпохи, которые не найдешь ни в одном справочнике. Например, как снимали квартиры (спойлер: стихийная биржа арендного жилья располагалась на Третьей Мещанской, Эд с Анной арендовали комнату в Беляево за 30 рублей в месяц) или как зарабатывали на дефицитных товарах (еще один спойлер: приобретали, отстояв часовую очередь в ГУМ, скажем, чешские варежки, а затем перепродавали их в два раза дороже в ЦУМе).

Для тех, кто тоскует по Союзу, «который мы потеряли», это будет небесполезный экскурс в прошлое — литературное и бытовое. Даже название романа – прямая отсылка к советскому хиту. Песня «Москва майская» была написана братьями-композиторами Дмитрием и Даниилом Покрассами на слова Василия Лебедева-Кумача в 1937 году к 20-й годовщине установления советской власти.

В книге она прозвучит дважды: один из них из репродуктора на улице, в самом финале романа. Эта сцена как будто перекликается с фильмом 1964 года «Я шагаю по Москве». Только тут по утренней столице бредут выпущенные из отделения милиции «два блудных сына советской Родины» — художник Игорь Ворошилов и поэт Эд Лимонов. Накануне Лимонов избил хамоватого гения-«СМОГиста» Губанова. «Ты теперь главный», — говорит, чокаясь при этом настойкой боярышника, Ворошилов Эду, определяя его новое место в литературной тусовке. Два года в столице для харьковского поэта не прошли даром. Москва просыпается, герои идут спать.

Но в эпилоге автор смещает акценты, осматривая московские окрестности из своего прекрасного парижского далека. «Что осталось от эпохи? – пишет он. – Смерти, неудачи, множество плохих и горстка хороших стихов… От эпохи остался жгучий, как портвейн московского разлива, трагизм». Но все это станет понятно только спустя двадцать лет.

Текст: Михаил Титов

18+