Коллекционер в третьем поколении продолжает семейное дело: он стал партнером культового букинистического магазина своей бабушки на улице Марата, куда заходил Сергей Курехин и где часто бывает медиамагнат Константин Эрнст, и освоил антикварный бизнес. Постепенно Александр Синявский начал собирать молодое локальное искусство и так увлекся, что дверь в дверь с магазином открыл собственную галерею Siniavskii, где делает выставки художников из своей коллекции и показывает состоявшихся петербургских авторов, о работах которых еще только мечтает. Новый хаб на арт-карте города!
Как и зачем потомственный коллекционер увлекся современным искусством и открыл собственную галерею Siniavskii
Можно сказать, я потомственный коллекционер: моя бабушка Виктория Самуиловна Синявская, основательница букинистического магазина, собрала личную библиотеку в тысячи томов, самые ценные экспонаты которой — малотиражные издания авторов Серебряного века, в котором она превосходно разбирается. Отец Денис, актер театра и кино, увлекается антиквариатом и художниками с культовым статусом — у него есть, например, живопись концептуалиста Вагрича Бахчаняна или графика Тимура Новикова. А я выбрал своим направлением совриск, особенно меня интересуют петербургские имена.
Первой работой моей коллекции стала живопись Лианы Эль-Сафади «Деревенский разговор». Я купил ее три года назад на торгах одного аукционного дома. Эта очень самобытная художница родом из Петербурга, но замужем за ливанцем — она многое взяла из восточной традиции, а еще обучалась иконописи в Феодосии. И что-то щелкнуло: у меня оказалась ее вторая работа, потом третья. Я стал ездить на все российские ярмарки искусства, даже устроился работать в Open You Gallery, чтобы понять, как работает современный арт-рынок. Там я окончательно увлекся совриском. Иногда даже слишком рьяно: со стенда Nikolay Evdokimov Gallery на нижегородском «Контуре» я отправился прямиком в травмпункт, потому что рассек ножом палец на монтаже. А дальше — как в тумане. У меня появились метафизические коллажи Саши Обособлен, шелкография на металле Сергея Обухова, сюрреалистичные офорты Александра Шабаева, огромная абстракция Александра Садикова, нежнейшая акварель Полины Уваровой.
Меня сейчас очень интересует графика, где стиль художника проявляется на сто процентов, но к этому я пришел не сразу. Иногда мы с папой покупаем друг у друга: бывает, я не могу в момент заплатить нужную сумму и советую работу отцу, а через какое-то время выкупаю себе. Часто происходит забавное. Как-то у отца оказалось пять рисунков с неразборчивой подписью. Мне они очень понравились, и один я купил тысяч за десять. Оказалось, что это рисунки московского импрессиониста Михаила Соколова, репрессированного в 1939-м. Еще из больших имен у меня есть фигуративная живопись ленинградского нонконформиста Михаила Кулакова, друга и однокурсника Олега Целкова и Евгения Михнова-Войтенко, и фарфоровая скульптура с обнимающейся парой работы художника с ЛФЗ Чернецова 1990-х годов. До того как взял ее в руки, я ничего не понимал про фарфор. Меня до сих пор изумляет, как можно отлить в форму такую нежность и теплоту. Предложи мне миллионы, я не расстанусь с этой статуэткой, хотя я вообще не фанат статичности и думаю, что коллекция должна жить, меняться, пересобираться. Если какой-то объект перестает приносить радость от того, что ты им обладаешь, я считаю вполне нормальной историей либо с кем-то обменяться, либо продать — и дать место чему-то новому.
В итоге в апреле выставкой «Археофония» выпускника Санкт-Петербургской академии художеств Федора Олевского я открыл свою галерею Siniavskii, потому что хочу не только собирать, но и показывать молодое искусство. Это ведь такой слепок реальности, из которого ты по кирпичику составляешь фасад своей эпохи. Я бы хотел, чтобы в арт-мире был известен не только русский авангард или импрессионизм, чтобы появлялись новые имена, чтобы качество работ росло. И вот с периодичностью раз в три-четыре недели я делаю выставки. Ищу авторов повсюду: хожу на студенческие обходы, мониторю соцсети, выставки и коммьюнити. Сейчас в моей галерее идет замечательный дуальный проект «Условия видимости» Александра Шабаева и Алевтины Саленко. Они — мое открытие с последней ярмарки blazar. У Саши я сразу же купил пять работ в свою коллекцию, в том числе офорты и гравюры на мраморе — это его уникальная техника.
Джеффри Раш, Сергей Курехин, Константин Эрнст и Олег Котельников — как букинистический магазин собирал комьюнити из героев А-листа
Моя жизнь в искусстве не началась с раннего детства. Но знаки были! Моя бабушка Виктория Самуиловна Синявская работала в ленинградском филиале издательства «Искусство», которое, помимо книг по теории искусства и архитектуры, выпускало альбомы по живописи. Издательство располагалось в Доме книги, при нем был фонд-библиотека контрольных экземпляров, за хранение которых бабушка и отвечала. Там у нее завязались контакты с писателями и поэтами того времени и сформировалась хорошая экспертность. Оттуда бабушка перешла в антикварно-букинистический магазин на Герцена (сейчас Большая Морская), это была культовая книжная лавка прямо у арки Главного Штаба. Там бабушка познакомилась со всеми городскими коллекционерами и букинистами. Было время страшного дефицита, и люди выстраивались в очередь, чтобы буквально обменять на еду книжные сокровища, которые передавались у них в семьях из поколения в поколение. Вдоль очереди ходили перехватчики — те, кто напрямую выкупал предметы безо всякой очереди. Из приемщиков и перехватчиков выросли почти все наши крупные антиквары и коллекционеры, собрания которых сейчас оцениваются в миллиарды рублей. Я часто повторяю, что родился не в то время, когда слышу от бабушки, какие уникальные вещи тогда попадались. Сейчас совсем не то, все давным-давно осело в частных руках, что-то безвозвратно утеряно. Но мне, конечно, тоже повезло: я держал в руках десятка два-три прижизненных изданий Пушкина и даже пристроил в замечательную коллекцию самый редкий лот — первые экземпляры «Евгения Онегина» в главках.
После перестройки магазин приватизировали, все сотрудники получили по небольшой сумме, и бабушка решила открыть на этот стартовый капитал собственный букинистический магазин. Ради этого она продала квартиру на Пушкинской, переехала в коммунальную квартиру, зато всеми правдами и неправдами на улице Марата, 52, вот уже двадцать три года работает наш книжный. В него заглядывал идеолог «Поп-механики» Сергей Курехин, часто бывают художники Анатолий Белкин и Сергей Бугаев «Африка», медиамагнат Константин Эрнст, юморист Евгений Петросян. Я подозреваю, что помимо книг их очень интересует общение с бабушкой: она невероятный эрудит и такая же невероятная красавица.
Однажды к Виктории Самуиловне пришел актер Джеффри Раш, он искал дореволюционное издание Гоголя, бабушка ему помогла и так очаровала актера, что он от руки на программке написал ей приглашение на спектакль по «Женитьбе» Гоголя, который играл в Петербурге. Часто заглядывают поэты, из завсегдатаев лично я очень люблю новоакадемиста Олега Котельникова: он не только покупает, но и дарит на Новый год всем сотрудникам магазина книжки стихов собственной серии «Пират издат» (есть сокращенное название, но его нельзя публиковать). А на Восьмое марта он преподнес всем нашим барышням по своей акварели. Конечно, все его обожают.
К самой идее коллекционирования бабушка относится довольно скептически. Для нее поставить на
полку уникальное издание и не дышать на него — неинтересно. Она прочла абсолютно все, что когда-либо покупала, ее личная библиотека — это несколько тысяч книг. Исключение делает только для малотиражных изданий авторов Серебряного века, она большой специалист этого периода.
А еще бабушке надарили бесчисленное количество сов (наш магазин до 2020 года носил гордое название «Сова») — теперь их у нее больше двух тысяч во всех видах. Совсем недавно выяснилось, что бабушка тридцать лет назад написала великолепные, очень чувственные стихи — она никому их не показывала. И на ее 80-летие в этом году мы издали этот сборник тиражом 80 экземпляров. Его получили все члены семьи (и почти каждый сделал по иллюстрации!) и друзья дома.
Но я мечтаю, чтобы бабушка выпустила мемуары, мы даже купили ей диктофон, чтобы она надик товывала на него истории. Многие коллекционеры и антикварные дилеры публиковали мемуары, но, к сожалению, почти всегда очень небольшим тиражом, только для своих. Например, книгу воспоминаний Аркадия Луценко, который был владельцем культового букинистического на Лиговском, я прочел залпом за ночь. Там такие сюжеты!
Опасности антикварного дела и почему все-таки побеждает совриск
До своего 18-летия я в магазине бабушки появлялся раз пять. Книги меня интересовали исключительно в виде полного собрания сочинений Жюля Верна, которого я обожал. Дедушка подарил мне на день рождения роскошное издание, и том с романом «Таинственный остров» был зачитан до дыр. Потом я съездил в Израиль, где получил среднее образование, вернулся и стал думать, какой бы бизнес открыть, чтобы заработать денег. Но все как-то не шло. Потом случился ковид, у отца приостановились съемки, и он решил навести порядок в магазине. И в этот момент включился я. Помогал коробки разбирать, подметал. Потом стал выходить продавцом в зале, втянулся и понял: зачем что-то придумывать, если у меня есть достойное семейное дело. Мы с папой вместе аккуратно учились, узнавали все о тонкостях бизнеса, быстро поняли, что только букинистикой заработать сложно, и углубились в поиск антиквариата. Нет, в книжном деле тоже бывают удивительные находки, но только на это рассчитывать не стоит. Как-то нам попалось первое издание «Русских заветных сказок» А. Н. Афанасьева — тираж шесть экземпляров был напечатан в Женеве по цензурным соображениям, так как основа сборника — фольклор эротического содержания. Или неожиданно нашли сразу две книги со стихотворными автографами обэриута Александра Введенского — дикая удача. С антиквариатом в этом плане чуть проще: недавно был случай, когда в одной из квартир, где не было ремонта со времен революции, я среди большой коллекции картин обнаружил за комодом работу мариниста Алексея Боголюбова. Особенность антикварного рынка в том, что большинство таких сокровищ никогда не доходят до прилавка: все оседает по контактам. Собственно, так и родилась идея моей галереи — мне жаль, что многое никогда не увидит зритель, что-то из «голубых фишек» будет спрятано в швейцарских портах-хранилищах, а искусство должно жить и дышать. Но чего я только не видел: и шкатулку «Фаберже» из императорской коллекции за миллион долларов, и колье императрицы Марии Федоровны, которое один антиквар подарил своей жене. Она заходила в помещение — и наступала гробовая тишина, потому что все были загипнотизированы красотой камней.
Плюс антиквариат — достаточно жесткий бизнес, у нас в семье есть такая история. Бабушке в конце 1990-х попался рукописный дневник егеря Николая II. Тогда многие сделки проходили через газету «Шанс», где мы и дали объявление о продаже. Покупатель быстро нашелся, на встречу — время было неспокойное — папа взял друга и газовый пистолет: дневник стоил как очень хорошая квартира. Они приехали в обычное офисное здание: пятиэтажка, будка охранника, турникет. Длинные коридоры, металлические двери. Зашли в помещение, там стоял только большой конторский стол, придвинутый к стене, за которым сидел мужчина в очках с очень толстыми стеклами и курил так, что в воздухе столбом стоял дым. Он посмотрел книгу, минут двадцать листал, потом положил в ящик стола и сказал, что пошел за деньгами. Шло время, а он не возвращался. Папа беспокоился, но несильно — книга-то в столе. Через час они поняли, что надо уходить, дернули ручку — а там пустота: дырка в ящике примыкала к дыре в стене, ведущей в соседний офис. Ни книги, ни человека. Просто след простыл. Это, конечно, был мощный удар. Но не так давно, например, убили наследника одного крупного антиквара. Так что, как говорится, спасибо, что взяли деньгами. Осваивая небольшой и закрытый мир антиквариата в режиме 24/7, я заметил, что это сообщество долгожителей в абсолютно ясном уме: девяностолетние специалисты травят невероятные байки, параллельно нещадно торгуясь. Я тоже бы так хотел в этом возрасте: рассказывать истории в музее современного искусства, открытого на основе моей коллекции.
Текст: Ксения Гощицкая
Фото: Алина Утробина
Продюсер: Екатерина Кузнецова
Стиль: Карина Крапива
Визиж и волосы: Марина Швец
Свет: Александр Огурцов, Skypoint
Комментарии (0)