Любовь Дуйко: «Репутация — главная ценность, которую я создала»

Вы — специалист в области судебных и арбитражных споров, сделок с недвижимостью, в вопросах гражданского, семейного и наследственного права, где представляете интересы частных лиц. Адвокатская работа бывает довольно жесткой. Cложно женщине построить успешную, а в вашем случае суперуспешную карьеру?

Тема женщины в адвокатской сфере в свое время была мне очень интересна и глубоко изучена. Однажды я выступала на Юридическом форуме в Петербурге. Трое моих партнеров в бюро — мужчины, мои близкие друзья, и я никогда не испытывала дискомфорта. Мы всячески поддерживаем женщин во время их отпуска по уходу за ребенком, предлагаем гибкие варианты работы. Но глобально мы всех своих сотрудников любим, холим и лелеем

Есть ощущение, что адвокат — особенно адвокат по семейному праву — должен быть немного психотерапевтом.

Безусловно. Эмпатия нужна везде, где работа связана с оказанием услуг по сложным личным вопросам клиентам, как в случае развода. Самые болезненные вопросы, как правило, связаны с детьми: с кем они останутся жить, какой порядок общения, не дай бог, ограничение родительских прав. Это отбирает много сил у всех участников процесса, у меня в том числе, потому что я не могу оставаться равнодушной. И своему клиенту я стараюсь быть партнером. Не переживать не получается, потому что все это довольно энергозатратно, но тем более радует результат

Какое дело принесло вам наибольшее удовлетворение?

Громкий процесс Ирины Разиной — самое крупное взыскание с медицинского учреждения по допущенной врачебной ошибке: в результате неправильной тактики ведения родов ребенок появился на свет с состоянием тяжелой асфиксии и органическим поражением головного мозга, а спустя два года умер. Мы представляли интересы матери. Очень сложное и тяжелое было дело, эмоционально в том числе. До этого в судебной практике выплачивались незначительные суммы, а мы добились пятнадцати миллионов, что во много раз больше изначально предполагаемой компенсации. Я взялась, потому что меня поразило мужество, с которым Ирина боролась за своего ребенка, не отдала его ни в какой приют и выхаживала, зная, что диагноз смертелен. Ответчики отрицали свою вину от начала и до конца процесса. Но мы смогли добиться назначения судом независимой экспертизы — и выиграли дело.

В стрессовых ситуациях, к которым относятся и разводы, люди начинают себя вести не всегда адекватно. Бывает ли такое, что клиент утаивает что-­то важное?

Конечно, бывает. Люди, как правило, хотят выглядеть в чужих глазах лучше, чем они есть на самом деле, и обычно это выходит им боком. В моей работе важны объективность и, я бы сказала, доля скептицизма. Прежде чем взяться за дело, особенно касающееся детей, мы просим клиента пообщаться с нашим психологом-экспертом для понимания его эффективности как родителя. Если перед нами ставят задачу в получении определенного результата, который противоречит интересам детей, мы не вступаем в дело, независимо от предполагаемой суммы гонорара.

Вы занимаетесь многими селебрити-кейсами. Например, резонансным разводом Александра Кержакова. Сложно ли вести дело при повышенном внимании СМИ?

Мы стараемся делать судебные процессы закрытыми. И в этом деле сначала давали информацию очень дозированно, не пускали на заседания журналистов. Но среди адвокатов есть уникальные персонажи, которые не могут жить без пиара и готовые ради хайпа пользоваться чужим горем. Что я могу здесь комментировать? Публичность может стать неконтролируемой и принести ненужные плоды.

Если в России где­-то и существует институт репутации, то, похоже, в адвокатской сфере.

Для меня репутация — самая главная ценность, которую я создала и нарабатывала всю жизнь. Репутацию не измерить никакими финансами. Для адвоката репутационные риски могут быть очень велики и даже фатальны: ошибка может стоить карьеры.

В нашей стране низкий уровень юридической грамотности населения — это потому, что мы не любим прояснять и договариваться на берегу? Тот самый «авось»?

Многие предпочитают находиться в неясности, думая, что так безопаснее — и это глубокое заблуждение. Непроясненность может стать причиной огромных проблем и испортить отношения на всю жизнь. Я сторонник такого подхода: если есть возможность договориться, то нужно обязательно это делать. Иногда, понимая, что если мы будем воевать и судиться, то больше заработаем или получим мегаинтересный кейс для бюро, я вижу возможность сторонам договориться, я точно буду рекомендовать прийти к соглашению. Нужно уметь смотреть чуть дальше.

Как мы могли бы себе помочь?

Не бояться обращаться к юристам: заключать брачные контракты, договариваться заранее с партнерами в творческих проектах, защищать свое авторское право. Было бы здорово, если бы в школах ввели курс юридической грамотности— представляете, как это разгрузило бы суды!

Вы занимаетесь вопросами, связанными с интеллектуальной собственностью и авторскими правами, осуществляете юридическую поддержку MusicAeterna, вели проект «ДАУ» и различные кинопроекты. Можно поподробнее?

Мы стояли у истоков создания фонда MusicAeterna, оказывали правовую поддержку, в том числе при переезде из Перми в Петербург. Сейчас я как продюсер оказываю юридическую поддержку писательницы и режиссера Жужи Добрашкус в ее работе над вторым фильмом «Остров Неба». Также мы участвуем в подготовке выставки художника Анатолия Белкина в ЦВЗ «Манеж» под рабочим названием «Цепь Романов». Если говорить о правовой поддержке крупных культурных проектов, то все началось с «ДАУ». Работать вместе мы начали в 2010 году, а потом стали близкими друзьями с проектом и режиссером Ильей Хржановским. Для постпродакшена, который был в Лондоне, создали структуры, обеспечившие весь документооборот и правовую часть. Мы так полюбили этот проект, что, можно сказать, жили им, и он повлиял на жизни многих его участников.

Вы гуманитарий?

Чистой воды. Мои родители — химики, папа — доктор наук, профессор, а мама — старший научный сотрудник. В детстве я мечтала стать актрисой, но бабушка, учительница, отговорила: «Будешь сидеть, годами роль ждать». Потом я захотела стать режиссером, но папа убедил поступать на юрфак СПбГУ, тогда это был самый популярный факультет. На подготовительных курсах в здании Двенадцати коллегий я поняла, что хочу учиться только в этом университете, поэтому перед вступительными экзаменами ходила в часовню Ксении Блаженной на Васильевском острове и просила: «Мне ничего не надо: ни мальчиков, ни одежды, только бы поступить на юридический факультет!» И мои просьбы были услышаны. (Смеется.) Надо сказать, папа, мудрый человек, правильно увидел меня в юридической профессии. Судебные процессы — это всегда игра, взаимодействие с оппонентом, иногда блеф, иногда драма. В целом, очень творческое занятие.

Кстати, это до сих пор популярный факультет, но классными адвокатами становятся единицы. Какие качества нужны?

Мне кажется, интеллект, чувство юмора, работоспособность и эмпатия. Лично мне важно осознавать, что я в первую очередь помогаю человеку, потом получаю моральное удовлетворение и только после этого вижу финансовую составляющую. И я уверена, что с таким отношением к делу деньги у вас будут всегда.

Поэтому вы и решили организовать свой собственный фонд Alma Mater? Как вообще возникла такая идея?

Потребность помогать у меня была всегда. И профессия моя об этом. Поэтому фонд стал логичным развитием моей деятельности. До этого наше бюро оказывало юридическую поддержку некоммерческим организациям и благотворительным фондам, у нас есть особая экспертиза. За десять с лишним лет мы помогли создать и сопровождали множество проектов, например, фонд «Антон тут рядом», «Фонд поддержки культурных инициатив и сохранения наследия Олега Каравайчука», фонд MusicaAeterna. Мы сейчас развиваем это направление и готовы делиться знаниями с теми, кто хочет заниматься благотворительностью и не знает, как это сделать правильно. Идея Alma Mater родилась после того, как мы с моей подругой Ниной Михайлюк сходили на спектакль Бориса Павловича «Язык птиц», в котором принимали участие ребята с особенностями. Мынастолько прониклись, что обе плакали, у меня внутри все как будто перевернулось. После такого переживания ты уже не можешь оставаться равнодушным. Мы тут же связались с театральной премией «Прорыв», учредили специальную номинацию «Разрушая барьеры» уже от фонда Alma Mater, которую и вручили Павловичу в 2016 году. На церемонию и торжественный ужин вручантом попросили приехать режиссера Илью Хржановского — так все и началось. Мы стали работать с Борисом Павловичем, появилось пространство «Квартира» — долгосрочный инклюзивный проект, направленный на социализацию людей с ментальными особенностями и создание равных условий для творчества.

Чем занимается фонд Alma Mater?

У нас несколько направлений. Мы либо поддерживаем творческие проекты, либо сами их создаем. Фактически мы формируем исследовательскую базу: наблюдаем и фиксируем, как творческие процессы помогают нейроособенным людям адаптироваться, развиваться, реализовываться в творчестве. Мы разрабатываем авторский метод взаимодействия нейротипичных и нейроотличных людей, у нас нейроразнообразная команда. Еще мы начали разработку искусственного интеллекта, с помощью которого можно будет отстраивать коммуникацию людей с особенностями с внешним миром. Такого не делает никто! Мы продолжаем сотрудничество с Борисом Павловичем — наш спектакль «Юдифь», премьера которого состоялась в прошлом году в Доме Радио, номинирован на «Золотую маску». Начинаем гастроли нашего инклюзивного мюзикла «Жаль, что тебя здесь нет» — его мы поставили совместно с Новой сценой Александринского театра и компанией Biocad. В марте будем играть наш спектакль «И грянул гром» по Брэдбери — он нейротипичный, двуязычный, очень необычный. Каждый понедельник в три часа дня в аудитории Дома Радио у нас проходят его открытые встречи-репетиции с Борисом Павловичем — можно приходить и участвовать. Еще у фонда есть резиденция — первым ее представителем стал композитор Алексей Ретинский.

Как собралась команда фонда?

Можно сказать, фонд появился именно благодаря команде. Директор Alma Mater Нина Михайлюк много лет была моей правой рукой, занималась пиаром в бюро. И у нее настолько много энергии и творческих идей, что стало понятно — надо двигаться дальше. Так мы придумали структуру, которая совмещала потребность помогать и делиться с реализацией наших идей. И Нина заняла самое ответственное место исполнительного директора и лица фонда. В экспертах фонда — Светлана Адоньева, филолог, исследователь фольколора и антрополог,— мы поддерживаем ее проекты и лекционные программы.

Правильно ли я понимаю, что фонд существует полностью на ваши деньги?

Сначала было так. За пять лет фонд вырос и заработал репутацию, благодаря которой мы стали получать гранты— благотворительного фонда Владимира Потанина, грант фонда Михаила Прохорова и Президентский грант. Пока они не могут покрыть все наши затраты, но это уже хорошие результаты. Остальное пока что финансируется личными вложениями. Но я точно знаю: это абсолютно правильная история, потому что вижу, как все это отражается на нейроразнообразных участниках наших проектов. И неважно, сколько это стоит. Ведь происходит чудо. Это лекарство для души и сердца, которое запускает глубокие трансформации в жизни и открывает смыслы.

О всех героинях нашей новой премии «Собака.ru» «Женщины меняют Петербург 2022» читайте здесь.

Текст: Ксения Гошицкая

Фото: Алина Горбачева

Стиль: Эльмира Тулебаева

Ассистенты стилиста: Валерия Левкина, Лиза Синцова

Визаж и волосы: Яна Жихарева

Свет: Олег Шевяков Skypoint