Как петербуржцы находят на помойках старинные двери и окна, реставрируют и дают им вторую жизнь

Про знакомство и старт проекта

Саша А.: Мы познакомились на фестивале восстановления исторической среды «Том Сойер фест». Тогда еще не планировали открывать свою мастерскую да и двери с окнами не собирали. 

Илья: А потом я случайно обнаружил на помойке на Васильевском острове две двери, которые сняли, чтобы поставить вместо них металлические. Я понял, что их надо сохранить, поэтому загрузил в машину и отвез на работу, долго пытался понять, зачем они мне, и что с ними делать. Обратился к блогерам-краеведам «Гэнгъ», рассказал о находке, они выложили ее в сториз. После этого на меня посыпался шквал просьб спасти еще какие-то двери, которые кто-то увидел, проходя мимо свалки. Я ездил, забирал, поначалу даже стеснялся того, что делаю, мне казалось, что это какая-то хрень. Но, когда мой директ завалили сообщениями, я понял, что это важно, правда, все еще не знал, что делать с этой коллекцией. И тогда мы с ребятами решили собраться в команду, открыть свою мастерскую и заняться реставрацией. Сейчас нас пятеро: профессиональный реставратор Саша Гребнев, продюсер съемок Валя, Андрей работает в IT, Саша Артемьев — дизайнер городской среды, а я — арт-директор клуба MOD. Для всех нас этот проект — хобби, которому мы посвящаем свободное время.

Как работает проект «Двери с помоек»

Илья: Наша мастерская существует чуть больше месяца, мы находимся на начальной стадии, только закупаем нужные инструменты, но уже забираем выброшенные детали интерьеров, имеющие историческую ценность. Нам пишут, называют адрес помойки или дома, в котором идет ремонт, и мы увозим оттуда двери, оконные рамы, камины, реставрируем и решаем, как продлить им жизнь, ищем заказчиков, которые захотят украсить ими свой дом или общественное пространство. Мы не ожидали, что запросов будет так много, поэтому нам быстро стало тесно в помещении. Там умещались далеко не все находки, некоторые хранились на заднем дворе клуба, в котором я работаю, и у ребят в квартирах, поэтому недавно мы переехали в мастерскую напротив нашей — она больше.

Андрей: Нас беспокоит вопрос сохранения старого фонда, мы идем по улице и видим сплошные железные двери, замечаем, как жильцы выбрасывают на помойки красивые исторические детали. Например, недавно у нас появилась дверь с лепниной — ее сделали еще до XIX века, но кто-то обшил ее дерматином и войлоком, которые пришлось отдирать. Нам предстоит вытащить из нее гвозди, на которых это все крепилось, и восстановить первоначальный вид. Но самое главное — найти ей новый дом.

Что происходит со спасенными дверями

Валя: Есть 10 дверей, которые уже пошли на распиловку — из них мы сделаем вертикальную часть стойки для бара на Исполкомской улице. Еще четыре другой заказчик хочет установить у себя в квартире в сером поясе Петербурга. Недавно поступил заказ на дверь в квартиру в новостройке. Правда, мы еще спорим, уместно ли устанавливать детали старого фонда в современные жилые комплексы. С одной стороны, Венецианская хартия гласит: «памятник неотделим от истории, свидетелем которой он является, и от окружающей среды, где он расположен. Следовательно, перемещение всего памятника или его части не должно допускаться». С другой стороны, из-за пренебрежительного отношения к историческому наследию города артефакт может не найти место в своей первоначальной среде и будет окончательно утерян. Так что если у двери больше нет родного дома, нужно найти ей новый.

Миссия проекта

Илья: Нам важно донести до людей, что старые двери — это красиво, а Петербург без них теряет свою индивидуальность. Их уничтожение, которое происходило в 1990-е — это преступление против истории. В баре, в котором мы сделаем стойку, обязательно установим таблички, агитирующие сохранять старый фонд. О таких вещах надо говорить.

Саша А.: Кто-то решит поменять окна, потом двери, потом его не устроит фасад, потом крыша, и здание потеряет свою историческую ценность. Так наш город превратится в любой другой из Китая или Сингапура, дома не будут ничем отличаться. В Петербурге архитекторы обдумывали каждую деталь, создавая цельные проекты. Сейчас же, если мы пройдем по улицам, то увидим сплошные железные двери, стеклопакеты, заборы — это просто какая-то тюрьма. Уже всем известно, что железные двери не добавляют безопасности, потому что если кто-то захочет их открыть, он это сделает. Безопаснее всего вход с элементами стекла — так всегда видно, что происходит и в парадной, и на улице.

Илья: Мой друг живет в квартире на Звенигородской, он решил поменять дверь, потому что в старой образовалась трещина. Когда я об этом узнал, написал ему: «Не-е-ет!». Предложил отреставрировать, уговорил остановиться, ничего не выбрасывать. В итоге он согласился!

Про другие находки

Илья: Несколько дней назад я вытащил из помойки на Октябрьской набережной советскую вывеску «Библиотека» — это огромные буквы высотой полметра. Сейчас они лежат у меня в гараже, мы их восстановим и, возможно, разместим внутри какой-то библиотеки. К сожалению, как вывеску на фасаде дома мы ее использовать уже не сможем — есть нормы размера табличек, они не гибкие.

Недавно мы спасли камин на Васильевском острове. Я проходил мимо арки и увидел, что она отделана интересной плиткой. Когда подошел поближе, чтобы рассмотреть, понял, что в доме идет ремонт — рабочие выносили мешки со строительным мусором. Поинтересовался у них, есть ли ненужные двери, и оказалось, что в доме стояли целых четыре камина, три из которых уже разбили кувалдой — мы успели увезти один. Правда, пока его разбирали (а это заняло весь день), к нам подошел кто-то из начальников рабочих и спросил, что мы делаем. Долго не мог поверить, что нам нужен именно камин, спрашивал: «Вы там сокровища что ли ищете?» Эта печь теперь лежит у одного из нас дома, и ее можно восстановить.

Про опасность

Очень важно следить, чтобы то, что мы забираем, не являлось предметом охраны — есть единый реестр, мы постоянно с ним сверяемся. Иначе мы можем попасть под статью за расхищение государственного имущества: комитет по государственному контролю и охране памятников все жестко контролирует.

Фото: Егор Федосов.