Илья Осколков-Ценципер: «Это не кризис, а как-то по-другому называется. Оно надолго или даже навсегда»

Почему не стоит бояться перемен.

Я не думаю, что когда ты что-то меняешь в своей жизни, можно не бояться этого. Надо быть идиотом, чтобы не бояться. Другое дело — что с этим страхом делать. На самом деле страх — дико мотивирующая вещь. Я люблю проекты, в которых боюсь опозориться. Правда, мне такие проекты, простите за нескромность, все сложнее находить. Любая история, когда ты себя переизобретаешь или выходишь в новую область знаний, — полезный ресурс. В нем есть сила, потому что в этом процессе содержится много эмоций, часто негативных, но, безусловно, с мощным зарядом. Я использую боязнь неуспеха, которая может кого-то парализовать, а меня, наоборот, мобилизует. Очень многие люди не решаются что-то сделать. Но если мало риска, мало и получится. Может, лучше попробовать?

Наступил кризис. Что лучше — действовать или переждать.

Сейчас многих пугает слово «кризис», из-за него моим приятелям, которые помладше, сложно быть успешными. У них все рушится из-за отсутствия позитивной перспективы. И с деньгами это тоже сильно связано: у многих ровесников моего сына отсутствует опыт нищеты. Ведь последние лет десять-пятнадцать у людей в нашей стране, даже если денег было совсем мало, все равно крепло ощущение, что не сегодня завтра они заработают миллионы. Поэтому многие легко тратили деньги и с уверенностью и интересом смотрели в будущее. Сегодня уже нельзя представить себе этот же мир, в котором все будут рано или поздно богатеть — когда большая волна экономики поднимает все корабли. Так больше не будет. Конечно, это дискомфортная ситуация, и это никакой не кризис. Кризис — это когда вам стало плохо с сердцем, потом отпустило, и вы дальше радостно скачете. А когда вам стало плохо, потом еще хуже и потом совсем черт-те как, то это не кризис, это как-то по-другому называется. Я призываю представить себе, что такое состояние надолго или даже навсегда. И, может быть, то, что сейчас кажется паршивой ситуацией, через два года покажется очень даже хорошей. Но и внутри всего этого можно существовать: у меня даже есть ощущение надвигающегося расцвета в некоторых сферах жизни. Возникающая андеграундная среда, ощущение противостояния всех со всеми и отсутствие денег могут оказаться очень плодотворной почвой для развития искусства.

Как найти дело, которое тебя увлечет.

Я нашел такое методом проб и ошибок. После долгого изучения общественного пространства в «Стрелке» я понял, что, как ни странно, самая недолюбленная, недопонятая и недоизученная сфера у нас — частное пространство. И запустил проект «Сделано», который занимается ремонтом. Если представить диаграмму человеческих эмоций, то окажется, что львиная доля важного опыта связана с тем, что происходит дома в наших четырех стенах. Большую часть времени нам приходится подавлять 90% реакций: не стоит плакать на улице, нельзя орать посреди офиса. Зато мы приходим домой — и там плачем, орем, ведем себя безобразно. Сама идея ремонта связана с памятью: стираете часть себя и придумываете другую. Мы в «Сделано» работаем с более глубокими материями помимо просто потребительской услуги: залез на сайт, выбрал дизайн, через пятьдесят дней празднуй новоселье. Общественное пространство сейчас становится менее гостеприимным из-за того же кризиса. Люди больше ходят в гости и потому что стало меньше денег на рестораны, и потому что все стали потеплее— больше дружбы кругом. Вот и давайте получать удовольствие от встреч в домах друг у друга.

Как часто надо менять род занятий.

Я в «Афише» долго просидел, это была ошибка. С другой стороны, я там постоянно что-то трансформировал: был редактором, потом директором, мы меняли тематику журнала, потом развивали интернет-проект и сделали «Пикник „Афиши“». Но мне однозначно становится неинтересно, когда я перестаю придавать форму реальности, а начинаю лишь увеличивать размеры подконтрольного мне пространства. Это довольно простая задача, и я не оптимальный для этого человек. После «Афиши» я занимался коммерческими и некоммерческими проектами, консалтинговыми и собственными. И у меня было намного больше провальных историй, чем успешных. Просто про последние я меньше люблю рассказывать и умею довольно быстро из них вылезать, так же как осваивать разные сферы деятельности. Поэтому мне легче остановить загибающийся проект и заняться чем-то другим.

Когда становится понятно, что наступило время двигаться дальше.

У меня есть пара печальных примеров перед глазами, когда люди запирали себя на годы внутри проектов, которые не имели шансов, и превращались в их заложников с мыслями: «Я вроде влез в эту тему, собрал людей, растрезвонил всем, теперь я должен ее делать. Как я приду и скажу всем, что надо заканчивать? Тут же все мои друзья работают, все мои знакомые вложили деньги. Если я остановлю проект, останусь без друзей и буду никому не нужен». Не надо прикрываться бесконечным ожиданием чуда, которое, как вы рационально понимаете, никогда не произойдет. Завершение провального проекта— это процесс неприятный и унизительный. Не думаю, что более разумно растягивать процесс на три года вместо того, чтобы прожить в говне лишь полгода. Это сложный вопрос — сколько нужно продержаться, пока есть надежда, а когда надо при всей своей ответственности перед инвесторами и коллегами сказать: «Умерла так умерла. В следующий раз будет лучше». И этим прекрасна Америка: если вы обанкротились двенадцать раз подряд, есть банки, которые вы дадут вам деньги в тринадцатый. Конечно, процент с каждым разом будет все больше, но они будут надеяться, что наконец-то вы чему-то научились, что-то поняли. У нас культура не так устроена. У нас стигма слишком большая от любой не удачи, страх лузерства. С самого начала нужно с собой разобраться и понять, что возможен неуспех. И еще представить себе, как с этим неуспехом иметь дело впоследствии.

Текст: Наталья Наговицына