Декоратор Николай Конашенок разобрал дореволюционную печь в заброшенном доме в Зеленогорске и выставил на Avito за 120 000 рублей. Что об этом известно?

«Около месяца назад я за несколько дней разобрал дореволюционную изразцовую печь между Зеленогорском и Комарово под Петербургом на Курортной улице, 35. Вчера ночью в телеграм-канале «Архитектурные излишества», а также у инстаграм-блогерши @alenkakopylova, специалистки по селфи на фоне живописных руин, возможно, и в других источниках, появились заметки по этому поводу. В них авторы предложили своей благодарной аудитории проследовать в мои акаунты в фейсбуке и инсте и высказать свое справедливое негодование. К сожалению, не обошлось без оскорблений, в целом обвинения свелись к двум пунктам: вандал и вор. На мой взгляд, они с точки зрения мотива исключают друг друга, поскольку либо ломал, либо похищал. Но отвечу по порядку.

Начну с обвинений в воровстве, как уголовно более существенных. Для того, чтобы говорить о факте воровства, необходимо наличие собственника похищенного. В заметках блогеров фигурировали только условное название «дача Масленникова» и информация о том, что в здании располагался детский сад (злодей украл у детишек?). Я взял на себя труд и затраты в сумме 780 рублей и с помощью публичной кадастровой карты попытался установить, кому принадлежит объект № 78:38:0022408:16 по адресу Санкт-Петербург, город Зеленогорск, Курортная улица, дом 35, литера А. К сожалению, ответа я пока не получил, а опубликовать это заявление я считаю необходимым как можно скорее.

Я заранее приношу свои искренние извинения неизвестному собственнику за несогласованный демонтаж представляющей историческую ценность печи из аварийного здания. Готов вернуть хранящиеся у меня изразцы по первому требованию, если оно последует. Но также вынужден отметить, что на сегодняшний день собственником здание дачи Масленникова доведено до плачевного состояния. В ходе возможной реставрации, а вернее воссоздания дома, печь в любом случае пришлось бы демонтировать, а потом перебрать заново. Говорю это как человек не один год проработавший в области строительства и архитектуры.

Что касается вандализма. Крупнейший в городе специались по изразцовым печам Андрей Роденков еще в 2013 году переживал, что, возможно, видит дачу в целости в последний раз и предполагал, что ее не спасти. Сайт Citywalls сообщает следующее: На 01.2016 навершие печи разрушаются из-за деформация стен здания. В период с августа 2017 года по март 2020 выломаны латунные дверцы из всех печей, включая изразцовую.

После бесснежной весны, пока деревья еще не покрылись листвой, было особенно наглядно видно, сколько в Зеленогорске сгоревших старых домов. Я сетовал по этому поводу вот здесь. Бывал я и на «даче Масленникова», было видно, насколько ухудшилось ее состояние за сезон. На задней веранде кто-то устроил инсталляцию в духе дешевого фильма ужасов. Блогерка @alenkakopylova в своем инстаграме-посте с обвинениями в мой адрес пишет, что «переживала за паутину, которую развесил один крутой фотограф». Но на мой взгляд, это не имеет никакого отношения к охране культурного наследия. Фактически дача Масленникова — весьма популярный объект негласного туризма, недавно в своем видео ее упоминал и блогер Варламов, о чем я узнал из комментариев моих разгневанных критиков (в видео не указан адрес дачи, только населенный пункт — прим. ред.).

Я 1982 года рождения, семь первых лет жизни жил в Зеленогорске на даче с мая по октябрь. Мой младший брат родился в зеленогорской больнице. Я искренне люблю этот край и переживаю за его материальную культуру. Учитывая вышесказанное, я решил демонтировать печь, предполагая что дача Масленникова может сгореть в любой момент, и сохранять будет уже абсолютно нечего. У меня нет профильного реставрационного образования, но я много занимался реставрацией мебели, и по поводу этой операции специально советовался с печными мастерами, чтобы провести ее максимально бережно.

Я предполагал через социальные сети найти для печи нового ответсвенного собственника, который бы восстановил ее в новом интерьере похожего дома или городской квартиры в историческом центре Петербурга. К сожалению, необходимого отклика я не нашел, и тогда разместил объявление на Авито, где впервые указал цену. Я сделал это по двум причинам. Во-первых, сложно найти ответственного хозяина, отдавая такую вещь даром. Мне не хотелось, чтобы эти изразцы просто навалом лежали у кого-то в гараже. Во-вторых, в принципе, я считаю, что мой труд нескольких дней имеет право быть оплачен. Но, учитывая общественный резонанс, я совершенно не против считать, что это было сделано pro bono. У меня есть весьма авторитетный в городских культурных кругах свидетель, который интересовался печью, и, думаю, сможет подтвердить, что деньги совершенно не были для меня принципиальны, а на первом месте стоял вопрос сохранности печи.

По ряду причин я не рассматривал передачу печи в музей. Во-первых, сами современные музеи вряд ли согласятся принять в коллекцию предмет, добытый сомнительным путем (хотя исторически именно так формировались выдающиеся коллекции Лондона, Берлина). Во-вторых, печь с дачи Масленникова — типовое изделие Ракколаниокского гончарного завода, модель № 15. Она не уникальна и не музейный объект в чистом смысле слова. Считаю, что для культуры важно, чтобы старые вещи бытовали в среде, а не только хранились в выставочном зале за красной ленточкой. Эрмитаж в культурной пустыне имеет немного смысла. Не исключаю, что теперь передача в музей может быть оптимальным решением. Если, например, выдающийся музей «Керамарх» готов будет принять печь на хранение, а неизвестный пока собственник не будет возражать, это будет замечательным решением. Хотя я все-таки надеюсь, что вся эта история поможет найти для печи нового ответственного хозяина, и она обретет вторую жизнь в новом интерьере, в строгом соответствии с Венецианской хартией.

Я признаю, что мое решение о демонтаже печи на даче Масленникова было несколько импульсивным и непродуманным. Но в тоже время я рад, что в результате нам удалось привлечь столько внимания и к этому дому, и к судьбе памятников загородной архитектуры Петербурга в целом. Надеюсь, это будет способствовать более рачительному и бережному отношению к памятникам материальной культуры».

«Мы не можем обойти молчанием ситуацию с незаконным демонтажом белоглазурованной печи на даче Масленниковой в Зеленогорске. Увы, иначе как мародерством, пусть даже совершенным с благими намерениями «спасти» печь, этот акт назвать невозможно.

Дорогие друзья, если вы обнаружили подобный артефакт в разрушающемся доме: а) уведомьте охранные организации; б) воздержитесь от распространения в открытом доступе адреса уязвимого объекта! Это очень важно! В своих экспедициях мы придерживаемся именно этого правила.

Почему мы не демонтируем и не увозим встреченные нами несчастные печи, хоть и обладаем соответствующими умениями, а также ресурсами для последующей реставрации? Ответ простой — это незаконно! Кража. Закономерно влечет за собой уголовную ответственность.

Если дом находится под государственной охраной, то беспокоиться о сохранении, реставрации и даже временном перемещении (если объект аварийный) печей (да и любого другого движимого или условно движимого имущества) можно только при непосредственном участии надзорных органов. Если же дом не является памятником, то работать, соответственно, нужно с собственником. У нас «в работе» как раз находится несколько таких адресов, где, выйдя на хозяина, мы пытаемся помочь пострадавшим печам, руководствуясь при этом позицией, что везде, где это возможно, печь должна сохраняться на своем историческом месте.

Возвращаясь к произошедшему — друзья, не призывайте нас связаться с человеком, забравшим печь, и выкупить или забрать ее в музей — «Керамарх» не может работать с объектами с подобным провенансом. Опять же — это незаконно.

Единственное, что сейчас можно и нужно сделать — это снять печь с продажи и как можно скорее связаться с собственником, чтобы исправить ошибку».

Какую ценность представляет эта печь и что с ней теперь можно сделать?

Андрей Роденков

Научный консультант Музея архитектурно-художественной керамики «Керамарх»

«Это белая глазурованная печь с рельефным декором в стиле неоренессанс — то есть это не простая голландская печь. Она была сделана по немецким моделям на Ракколаниокском гончарно-изразцовом заводе под Выборгом. Это одна из немногих сохранившихся в Зеленогорске довоенных печей. Она серийная, но это не умаляет ее эстетической, художественной, материальной ценности. Гравюры Дюрера тоже серийные, но от этого ведь не становятся менее ценными. Также и здесь: таких печей не так много, до нашего времени дошли единицы, в Петербурге тоже мало где можно встретить эту модель. Поэтому, конечно, она представляет ценность. Сама дача построена в начале XX века, а изразцовая облицовка, вероятно, была сделана на рубеже XIX и XX столетий. В каталогах она впервые появилась в 1890-х.

Человек, который ободрал печь, написал, что советовался с реставраторами, но разборка печи — это очень ответственное мероприятие, грамотно это сделать могут только опытные печники. Поэтому если Николай занимался этим без квалифицированной помощи, то наверняка мог повредить часть изразцов (в объявлении Николая сказано, что из 59 плиток 10 разбиты, но неясно, когда они были повреждены — Прим. ред.).

Если в здании был детский сад, с большой вероятностью собственником является комитет имущественных отношений, но это нужно будет отдельно выяснять. Но какие-либо работы можно вести только с разрешения владельца. Похожая ситуация сейчас разворачивается с еще одним домом в Зеленогорске — дачей Гинцеля. Там цветные потрясающие печи, дом стоит заброшенный, печи понемногу обдирают, но собственника найти никто не может. Но мы, конечно, не можем просто взять и забрать изразцы.

Объектов с подобной историей в нашем музее нет, и о случаях попытки что-то подобное отдать мне неизвестно. Оптимальный вариант сейчас для этой печи: найти собственника и договориться о передаче объекта в музей истории Зеленогорска или в «Керамарх».

«Это скорее дача Слободзинского, а не Масленникова — построена она была именно при Николае Николаевиче Слободзинском, статском советнике, купившем этот участок в 1906 году. Дом не является объектом культурного наследия и многие защитники уже не первый год говорят, что он разваливается. Многие в эту дачу забираются — она находится на отшибе вдали от посторонних глаз, забора вокруг нее нет. Печь была в хорошем состоянии, если не учитывать то, что с нее уже были сняты все металлические части.

Я возил к этой даче Илью Варламова, печь была демонтирована уже после нашего визита, но ролик на канале Ильи вышел через месяц после выставления изразцов на продажу. Тогда с нами был другой блогер Макс Верник, который спросил, есть ли у меня знакомый, который сможет демонтировать для него эту печь. Так что, видимо, это распространенная практика, просто многие держат язык за зубами. Мне кажется, это хороший кейс, благодаря которому мы сможем обсудить, как поступать в подобных ситуациях. Непонятно, что делать: скорее всего эта дача, как и многие другие, будет утеряна. В Комарово есть масса домов, из которых все уже вынесено. 

Когда я узнал об этой истории, то созвонился с Николаем Конашенок, он мне сказал, что с детства живет в Зеленогорске и все эти дачи знает. Я не думаю, что он черный копатель — верю, что он хотел сохранить печь. Хотя попытка продать изразцы меня смущает».

«Состояние многих наших зданий и деталей в них заслуживает самого пристального внимания — это касается не только объектов культурного наследия, но и обычных домов, как в этом случае. Но если ты обеспокоен состоянием чего-либо, ты должен действовать в правовом поле. Мне интересно, как будет развиваться этот кейс и как к Николаю будут применяться юридические нормы: собственник неизвестен, а значит пострадавшего пока нет. Сейчас многие пишут ему, что им займется КГИОП, но это не так: в ведении комитета только объекты, имеющие охранный статус. Все остальное — вне зоны их влияния. Даже если человек действительно так переживал за печь, ему следовало соблюдать закон: попробовать найти собственника. Если его нет, можно подумать, как самому стать ее собственником.

Я не могу сказать, что это уникальная печь, потому что печи вообще не были уникальными: это серийное производство в любом случае. Вопрос в том, сколько подобных объектов еще сохранилось. Даже если их было сделано 200 штук, что довольно много, их могло остаться очень мало.

Хорошо, что облицовку не успели никому продать. Рынок Петербурга и Ленобласти наводнен демонтированными печами, но желающих купить их мало. Я могу охотно поверить, что Николай оценил печь в 120 000 рублей, потому что он уверен, что столько стоит его работа по относительно бережному демонтажу. Но это все же довольно внушительная сумма, я не думаю, что кому-то эта печь за такие деньги нужна.

Единственный возможный вариант, который я сейчас вижу — передать печь в музей «Керамарх». Они уже написали пост, что не хотят брать вещь с такой историей. Но так или иначе, предметы с разными провенансами попадают в музеи, тем более в такие молодые. В любом случае, травля Николая — это плохо и недопустимо. Сделанного не воротишь, и сейчас надо как можно скорее выйти из ситуации».