Гид: Международный театральный фестиваль «Балтийский Дом»

Международный театральный фестиваль «Балтийский Дом» в этом году выделяется мощной программой. Верные девизу «шерше ля фам», мы встретились с четырьмя важными леди события и узнали, что ждет его зрителей в этом сезоне.

Не опасаетесь, что не всякий наш зритель готов принять радикализм Ромео Кастеллуччи и Корнеля Мундруцо?

Я была на премьере Кастеллуччи «Юлий Цезарь. Отрывки» — это новая версия его знаменитой постановки 1997 года — и никакого радикализма не увидела. Ну что, видеокамера, пропущенная через носовой проход и ведущая прямой репортаж из трахеи артиста, такой уж шокирующий экстрим? Бог с вами, мы и не такое видели. Куда любопытней то, что этот человек с камерой внутри носит беджик с фрагментом фамилии — ski. Потом уже догадываешься, что речь о Stanislavski, и понимаешь, что в этом ребусе не все так просто. Там есть и потрясающие монологи, и звенящие содержательные паузы — это очень хороший театр. И то же самое я готова сказать вам о «Деменции» Мундруцо. Да, наверное, мы не привыкли к такому натурализму. Но он же мастер, который тонко чувствует грань. Вот кажется, сейчас он выйдет за рамки и позволит себе черт-те что, но это только иллюзия, подхлестывающая зрителя.

А китайский спектакль «Наш Цзин Кэ» не будет выделяться из программы фестиваля — теперь уже в сторону старомодности, архаизма?

Не будет. Мы специально выбрали постановку по пьесе крупного писателя, лауреата Нобелевской премии Мо Яня. Она посвящена древней китайской истории, и в ней стилизуются различные приемы традиционного китайского искусства, в том числе так называемой пекинской оперы. И произведение серьезное, отнюдь не сувенир для туристов: там пульсируют образы, связанные с разными вехами развития китайского театра. Отдельное удовольствие — профессионализм артистов. Такое динамичное и яркое зрелище может быть не менее интересно, чем спектакли из Европы, только под другим углом зрения.

А почему, назвав нынешний фестиваль «Шекспировские страсти», вы не ограничились спектаклями по пьесам Барда?

С Шекспиром так или иначе связана вся великая драматургия. Та же «Чайка» Оскараса Коршуноваса из Литвы, ведь невозможно е проецировать отношения Гамлета и Гертруды на Треплева и Аркадину. И напротив, эстонского «Гамлета» Романа Баскина чистым, беспримесным Шекспиром не назовешь: это спектакль с политическим подтекстом, там действие перенесено в эстонский парламент. У выдающегося итальянца Пиппо Дельбоно в его «Орхидеях» сцена из «Ромео и Джульетты» органично соединяется с фрагментом из «Гамлета», потом вдруг из «Вишневого сада». Искусство — единый организм, все сосуды сообщаются, и никуда не деться от шекспировских страстей.

Говорят, на время фестиваля фойе преобразится.

Мы построим копию шекспировского театра «Глобус». Кстати, зрители, пришедшие на открытие, тоже будут принимать участие в строительстве, как — пока не скажу.

Кого-то хотели бы поблагодарить за помощь от имени фестиваля?

Нашего петербургского политика и бизнесмена Андрея Евгеньевича Ловягина, бессменного президента фестиваля, банк ВТБ, салон «Сентябревъ». Но главная наша опора, конечно, Минкульт России и Комитет по культуре Петербурга.

Как родилась идея спектакля с Гинкасом? Это было его предложение?

В один прекрасный день в феврале прошлого года мне позвонил Кама Миронович. Номер незнакомый, и я как-то недружелюбно ответила: «Да, алло». И слышу: «Вас беспокоит Гинкас». Тут у меня внутри все перевернулось. А он продолжает: «Хочу предложить вам роль Катерины Измайловой из повести Лескова». Я не поверила ушам, потому что, если бы меня спросили, в каком московском театре я хочу попробовать свои силы, с каким режиссером, не задумываясь бы ответила: ТЮЗ, Гинкас. Я потом осторожно допытывалась, почему он выбрал именно меня. Может, видели меня в «Трех сестрах», говорю, или в «Коварстве и любви»? Нет, отвечает, я посмотрел ваше интервью в какой-то телепередаче.

Долго вы работали над спектаклем?

Он родился фантастически быстро. Мы немного репетировали весной, а основная часть работы пришлась на конец прошлого лета. Сам Кама Миронович был удивлен, как стремительно сложился спектакль.

Ваша героиня — убийца и, что самое страшное, детоубийца. Как вам удается примириться с ней, вы же не можете, наверное, играть с осуждением?

Оправдать Катерину сложно, полностью — невозможно. Но для меня это необходимо. Я считаю ее жертвой несвободы. Пышущая, горячая женщина в том возрасте, в котором положено упиваться любовью — как духовной, так и физической, оказалась обречена на смерть при жизни: мертвый дом, деспотичный свекор, больной и немощный муж, не способный зачать ребенка. И когда появляется Сергей, она словно рождается заново. Кама Миронович даже поставил такие особенные мизансцены, из которых ясно, что Катерина после встречи с Сергеем словно ребенок: заново учится ходить, сидеть, различать запахи, цвета. Те преступления, которые Катя совершает, — это чтото вроде судорожной защиты, борьбы за жизнь на уровне жестокого животного инстинкта. Но если ты прикасаешься к дьяволу, он начинает тащить тебя в бездну. Конечно, к концу спектакля в моей героине уже остается мало человеческого. Такое растрепанное чудовище.

Вашего свекра в спектакле играет выдающийся актер Валерий Баринов. Как он вам?

У нас с ним одна большая совместная сцена, когда свекор является к Катерине Львовне во сне в виде кота. Зрители действительно эту сцену как-то особо отмечают. С Валерием Александровичем мне легко: он всегда разный, очень живой, вкрадчивый. Он не то пугает, не то соблазняет Катерину, и делает это так томно и зловеще, что я просто впадаю в оцепенение.

Все-то у вас легко. А что далось трудно?

Мне тяжело давался навык играть прозу, как это принято у Гинкаса. Я раньше никогда этого не делала. Мы же не только произносим реплики персонажей, которых у Лескова не так много, мы читаем авторский текст. Делать это не от себя, а от лица персонажа мне поначалу было дико сложно.

А если попробовать сравнить Додина и Гинкаса, в чем, по-вашему, отличие их методов?

Вы знаете, мне нелегко о таком говорить. На чувственном уровне я это понимаю, а как правильно сформулировать, не знаю. Лев Абрамович все же на первое место ставит рацио, разбор, понимание, а у Камы Мироновича большую роль играет эмоция, интуиция, там всегда на репетиции может случиться внезапный поворот. Или даже взрыв.

Спектакль «Леди Макбет нашего уезда» пройдет 29 и 30 сентября

Вы выпускница курса Сергея Черкасского. Ваш мастер больше тяготеет к игровому театру, легкому жанру. Ради работы в «Макбете» пришлось как-то ломать себя?

Совсем не пришлось. Репетиционный процесс у Персеваля был удивительно организован: мы все без труда и с большим интересом приняли правила игры. Метод работы Люка мне оказался невероятно близок. Он много и подробно объяснял, почему следует играть именно так, а не иначе, к какому результату мы должны прийти. В начале репетиций был так называемый застольный период: разбирая шекспировский текст, Персеваль рассказывал свое видение трагедии, открывал неочевидные логические взаимосвязи внутри пьесы.

А как вы общались с ним? Через переводчика?

Переводчик, конечно, был, Марина Коренева, но видите ли, какая интересная штука. Я не знаю немецкого языка, однако с какого-то момента мне стало казаться, будто я без перевода угадываю, что режиссер хочет мне сказать. Видимо, он добился того, что мы все оказались на одной волне.

Ваш партнер по спектаклю — прекрасный актер Леонид Алимов. Вы с ним уже работали раньше, в спектакле «Сталин. Ночь», но как с режиссером. Удалось как-то по-новому посмотреть на Алимова после «Макбета»?

Да еще как. Я-то думала, что уже знаю его. Леонид в курсе всего на свете, то есть, о чем его ни спросишь, он готов дать исчерпывающий ответ, настолько широко образован. Как партнер он невероятно надежный: ты выходишь на сцену и знаешь, что тебе помогут, подхватят в любой момент. У нас вообще необычайно комфортный актерский ансамбль в «Макбете». Это тоже заслуга Люка. Юра Елагин, Дима Гирев, Саша Муравицкий, Лена Карпова — мы все как одно целое, никто не играет роль, все играют спектакль.

По эмоциональной атмосфере спектакль у вас получился напряженный. Можно сказать, депрессивный. Во-первых, не депрессивный.

Эмоциональный, да. Напряженный, но не депрессивный. Держать состояние высокого напряжения нам помогли тренинги по йоге, которые проводил сам Персеваль. Он уже двадцать пять лет преподает йогу, причем совершенно бесплатно. Кстати, тут у меня преемственность. Мой мастер Черкасский тоже разбирается в йоге и даже специально занимался ее влиянием на систему Станиславского. Люк говорил нам: выкладывайтесь только на восемьдесят процентов, двадцать процентов оставляйте для зазора, чтобы не полностью погружаться в их страсти. В какой-то мере играть этот спектакль — да, сложно, но я, честно говоря, думала, что будет гораздо тяжелее.

Вне репетиций вы общались?

Мы общались постоянно. Однажды Люк и его команда пришли на спектакль «Сталин. Ночь», в котором заняты практически все артисты «Макбета». Они смотрели его без перевода и все поняли. По окончании мы долго говорили обо всем: о политике, о людях, о Петербурге, о белых ночах. Кстати, за весь репетиционный период Люк ни разу ни на кого не повысил голос. Можете себе такое представить?

Спектакль «Макбет» пройдет 23 сентября и 4 октября

Ведь в репертуаре «Балтдома», кажется, уже были мюзиклы.

Ошибаетесь. Музыкальных спектаклей — самых разных и очень хороших — было много и есть, а именно мюзиклов, в строгом соответствии с требованиями жанра, не было. Но в этот раз мы приобрели лицензию и делаем «Вестсайдскую историю» по всем бродвейским стандартам. У нас в яме будет оркестр, и непростую партитуру Бернстайна мы исполним вживую. Берем на себя такую смелость, хотя мы не музыкальный, а драматический театр.

А на шедший полстолетия назад на этой сцене спектакль Товстоногова с участием Аллы Балтер и Эммануила Виторгана вы ориентируетесь?

Конечно, мы стремимся соблюсти преемственность, хотя у Георгия Александровича была вольная фантазия на темы просмотренного им кинофильма, а наша задача — перенести мюзикл Бернстайна на сцену в полном объеме, без купюр. С тем порядком номеров, который был задан его создателями в 1957 году, с массовыми танцевальными сценами.

В чем же тогда ваше творческое вдохновение как постановщика?

Несмотря на жесткий каркас, остается огромное пространство для творчества: и в подборе русского текста из разных вариантов перевода, и в решении музыкальных номеров. Даже если мы стремимся сохранить какой-то абрис мизансцен бродвейского образца, все равно актеров нельзя научить существовать по бумажке, все нужно пропустить через себя и заразить их образами спектакля, выстроить их сценическую жизнь.

Вы используете приглашенных солистов?

Только в главных ролях. В партии Марии у нас заняты Мария Елизарова из Театра музыкальной комедии и Ольга Васильева из «Зазеркалья», наша Мария — Мария Шульга. Тони — Александр Леногов из Музкомедии. А вот другой исполнитель этой роли Александр Чернышев — актер «Балтийского дома», но он прекрасно справляется. Хотя ведь по сложности вокала Бернстайн — это почти опера.

Мюзикл «Вестсайдская история» пройдет с 12 по 14 сентября и 27.09