18+
  • Развлечения
  • Книги
Книги

Виктор Цой, «Сайгон» и все-все-все — музыкант Владимир Рекшан о Ленинградском рок-клубе и 1980-х

В издательстве «Бомбора» выходят мемуары Владимира Рекшана «Ленинградское время. Исчезающий город и его рок-герои». «Собака.ru» публикует отрывок из атмосферной книги воспоминаний лидера группы «Санкт-Петербург» о «цоемании», встречах в кафе «Сайгон» и том, как он узнал о гибели Виктора Цоя.

Владимир Рекшан

Владимир Рекшан

Если говорить про Ленинградский рок-клуб, то невозможно не вспомнить Цоя. Весной 1982 года, когда я пришел в рок-клуб на концерт, о будущих потрясениях и речи не шло. Зал Дома народного творчества предназначался для театральных постановок, и отличались клубные концерты отвратительным звуком. Хотя качество аппаратуры постепенно улучшалось, но звук оставался стабильно мерзким. Половину концертов народ проводил в буфете, где продавались пиво, кофе и мелкая закуска. Я обычно приходил на Рубинштейна, чтобы встретить знакомых и поболтать, проявив таким образом причастность к определенной социальной группе. Постоянно возникали новые люди, и, если ты планировал продолжать сценическую деятельность, следовало держать нос по ветру. Никого не встретив в буфете, я отправился в зал и сел в партере, услышал, как объявили дебютантов: «Группа “Кино”!..» Несколько человек в зале вяло захлопали в ладоши. На сцене появился сухопарый монгол в рубахе с жабо, сделал сердитое лицо и заголосил. Монгол оказался Цоем. Рядом с ним на тонких ножках дергался славянин. Славянин дергался и бегал по сцене в носках. И оказался он Рыбиным, «Рыбой». Откуда-то из-под сцены периодически вылезал БГ с большим тактовым барабаном и исчезал обратно.

«И что они этим хотели сказать?» — несколько надменно подумал я, забыв, что и сам двенадцать лет назад носился по университетским подмосткам босиком. Скоро славянина Рыбу из ансамбля отставили, и тот наконец купил себе ботинки. Это я пошутил! Рыбин теперь вполне успешный кинопродюсер. Поскольку кино и сериалы у нас отвратительного качества, лучшим моментом жизни у славянина, возможно, случился выход на рок-клубовскую сцену.

К появлению на сцене рок-клуба «Кино» уже имел записанный альбом. Вот просто напоминание, информация. И ничего личного.


По центру прокатился неясный слух — Цой! Что-то с Цоем!

Первый альбом «Кино» записывался в Доме пионеров Красногвардейского района, впоследствии студии «АнТроп». Ее нелегально собрал Андрей Тропилло из списанного оборудования различных организаций. Сразу после сведения аквариумовского «Треугольника», следуя рекомендации БГ, Андрей пригласил к себе начинающих музыкантов и приступил к работе над записью имевшегося у них материала. Так как группа на тот момент состояла всего из двух человек, Гребенщиков попросил помочь своих коллег по «Аквариуму»: Всеволода Гаккеля (виолончель), Андрея Романова (флейта) и Михаила Файнштейна (бас-гитара). В связи с отсутствием барабанщика было решено использовать драм-машину, советский ритм-бокс «Электроника». Получившийся магнитоальбом содержал 13 песен, а назван был по общей продолжительности в минутах — «45».

Иногда я встречал Цоя на Невском. Точнее сказать, Цоя и его жену Марьяну. Виктор шел расслабленный, а Марьяна каждый раз ему что-то заговорщически говорила. Возле «Сайгона» помню Каспаряна, Гурьянова, художника Тимура Новикова, неизвестных мне девушек. Подходит Цой, весь в черном, компания смеется и удаляется.

Виктор Цой, фото Джоанны Стингрей

Виктор Цой, фото Джоанны Стингрей

Играл «Санкт-Петербург» в одном концерте с «Кино» на фестивале рок-клуба в 1987 году во Дворце молодежи на Петроградской стороне. Этот фестиваль представлял из себя настоящую вакхическую вакханалию. Предощущение скорой победы. Многие сотни зрителей бродили вокруг Дворца молодежи счастливые и нетрезвые. Конечно, для рейтинга программы можно б было мне что-то наврать о том, как мы с Витей беседовали за кулисами и я передавал ему тайны песенного мастерства. Но ничего такого не случилось. Помню, мы оказались в каком-то пространстве с окнами до потолка. Сидели, положив ноги на стол. Сильно хмельные, Цой стучал по столу кулаком, а я выл дурным голосом не помню что и зачем.

Затем начался всесоюзный бум. Связан он с появлением «Кино» в фильме «Асса» и участием в судьбе группы московского продюсера Айзеншписа.

А затем Витя разбился. Память воссоздает явственно — солнечный день. По центру прокатился неясный слух — Цой! Что-то с Цоем! Я дошел по Невскому до кафетерия, почти равного по популярности «Сайгону». Сразу за перекрестком с улицей Марата находился кондитерский магазин с махоньким кафетерием. Народ там всегда толпился. А в этот день особенно. Встречаю Толю Гуницкого. Тот мрачно курил.

— С Цоем что? — спрашиваю. — Говорят, в аварию попал. Сильно побился-то?

— Насмерть побился, — отвечает Джордж.

— В каком это смысле? — не понимаю я.

— В том смысле, что тело уже везут в Ленинград хоронить.

Мы отправились на Рубинштейна. В рок-клубовском дворике толпится народ. Собственно говоря, я с Цоем-то и знаком был в большей степени визуально. Это если не врать. В атмосфере рок-клубовского двора витало ощущение переломности момента. В мини-зале на первом этаже, где я проводил свои семинары по рок-поэзии, шла перманентная поминальная выпивка. Появлялись разные именитые люди, пролезала публика с улицы. Мы с Гуницким забурились на Рубинштейна основательно, после еле добрались до Богословского кладбища. На обратном пути, который я проделывал с больной головой, меня нагнала колонна молодежи в несколько сот человек. Они пели:

— Группа крови на рукаве! Мой порядковый номер на рукаве!


Цоевское безумие продолжается до сих пор

Весной того же года меня позвали в город Челябинск. Местный энтузиаст Валера Суханов, человек взрослый, выпивающий перевозил на Южный Урал весь музыкальный Ленинград. О нем я еще вспомню отдельно. Вместе со мной в Челябинск прилетел фронтмен панк-группы «Объект насмешек», рослый симпатяга по прозвищу Рикошет. С Рикошетом прибыла Марьяна Цой. Витя от нее на тот момент убежал, и она говорила приблизительно так:

— Больше я с монголоидами никогда дел иметь не буду! Это какой-то кошмар! Это я Витю сделала Цоем! Кем бы он без меня стал — пэтэушником.

Да, жены таких вещей не прощают.

Женщина Марьяна была необычная, иногда суровая. Мужчин своих пасла внимательно. Могла вообще-то и побить. При мне отмолотила нескольких девиц, подъехавших к Рикошету на предмет взаимности. Те с визгом ужаса разбежались, когда Марьяна стала проводить грамотные хуки и апперкоты. Витя, думаю, в определенный момент просто убежал на волю.

Случился в Челябинске и анекдот. С местами в гостинице оказалось туго, и меня поселили в номер к узбеку, руководившему торговлей дынь на местном рынке. Узбек был натуральный — в тюбетейке, полный рот золотых зубов. А Марьяна постоянно искала исчезавшего Рикошета. Она как-то вошла к нам в номер и стала выяснять, где я ее милого видел последний раз. Затем ушла.

Узбек через несколько минут подходит к моей кровати с блюдом, на котором лежали дольки роскошной дыни.

— Спроси ее — не хочет она попробовать узбека? Я приглашу ее, эту роскошную женщину, в ресторан...

Я чуть от смеха с кровати не упал. Но Марьяне это предложение передавать не стал. Жена Цоя узбека просто убила б.

А потом по стране прокатилась волна цоевского безумия. Безумие продолжается до сих пор.

Виктор Цой с женой и сыном, фото Джоанны Стингрей

Виктор Цой с женой и сыном, фото Джоанны Стингрей

У моего старинного приятеля Саши Старцева есть диван. То есть был. Поскольку Саша тоже давно в иных мирах. Многие, о которых я рассказываю в программах, уже закончили земной путь. Мы об этом грустить не станем. Это история. Расскажу в настоящем времени, словно Старцев еще с нами. Итак! На диване лежит покрывало. На покрывале сколько-то лет назад сидел Виктор Цой, и покрывало попало на известную фотографию. Покрывало поистерлось, и собрался его Саша Старцев выбросить. Дело происходило в середине 90-х. Но вот в гостях у него оказался цоефил из Москвы. Узнав вещь, москвич окаменел, после спросил, потея от волнения:

— Это тот самый?

— Что — тот самый? — не понял Старцев.

— Который на фотографии?

— Да, тот самый.

Цоефил пожевал губы и спросил, заглядывая Старцеву в глаза:

— Сколько стоит квадратный дециметр? Я бы купил кусочек на десять долларов.

— Да иди ты! — возмутился Саша. — Возьми даром.

Но даром цоефил отрезать не посмел. Так и лежит Старцев на покрывале, ждет своего звездного часа. Теперь Старцев лежит в другом месте, а куда делось покрывало, сказать сложно.


Каждому поколению хочется иметь героя-сверстника

Культ Виктора Цоя, конечно, в России мощнейший. Поскольку к почитанию лидера группы «Кино» подключилось и поколение, выросшее после его гибели, можно смело утверждать — цоемания в стране продолжится, вне всякого сомнения.

У стариканов вроде меня цоемания может вызывать усмешку. Но вот вспоминаю собственную юность. 1968 год. В группе «Роллинг Стоунз» умирает белокурый гитарист Брайан Джонс. Один из основателей. Информации мало, почти нет ее. Мы много додумываем — те любители «Стоунз», которых тут можно было посчитать по пальцам. Первоначально особая секта, в отличие от многочисленных битломанов. Печаль наша по Брайану элитарна. Мы чувствуем себя особыми. И что делаю я? А вот что...

Тогда я учился играть на фортепьяно, и в итоге у меня получилось — могу себе подыграть ритмическими аккордами. Вот я играю, тренируюсь, печалюсь о Брайане и сочиняю где-то весной шестьдесят девятого года песню. Она называется «Сердце камня». Памяти усопшего англичанина. Стала она в 1970-м первым хитом ленинградской группы «Санкт-Петербург». И одним из первых — в русскоязычном роке. После я это все записал на студии, имеются и концертные версии. Первоначальный смысл ушел на второй план. Никому и не понять теперь, что значат строчки:

И у камня бывает сердце

И из камня можно выжать слезу

Лучше камень, впадающий в грезы,

Чем человек с каменным сердцем...

Каждому поколению хочется иметь героя-сверстника...

Отрывок для публикации предоставлен издательством «Бомбора».

Следите за нашими новостями в Telegram
Рубрика:
Чтение
Люди:
Владимир Рекшан

Комментарии (0)