Петербургский психолог Лариса Хозяинова и ее собаки уже 20 лет помогают людям с инвалидностью или депрессией, трудным подросткам или детям с аутизмом. Недавно ее Лукас XIII Великолепный был признан «Лучшей собакой-терапевтом России», а сама Лариса — «лучшим канистерапевтом» страны. «Собака.ru» она рассказала, как собаки могут менять жизнь людей, какие из них годятся в терапевты и почему у нее пока не получается открыть собственный центр.
Как становятся канистерапевтом?
(от лат. сanis — собака + греч. θεραπεία — лечение)
Я с детства увлекалась собаками, еще в 12 лет попала на учебно-дрессировочную площадку. Дрессировала одну свою собаку, потом другую, начала потихоньку тренировать и чужих животных. Но все вокруг твердили: «Крутить собакам хвосты — разве это профессия?» Так что я поступила в СПбГУ на факультет психологии. Тему дипломной работы выбрала для того времени — а это был 1995 год — необычную. Она звучала так: «Взаимодействие человека с собакой как психотерапевтический фактор». На предзащите меня подняли на смех: «Вы что, с ума сошли? Мы здесь людьми занимаемся, а вы с какими-то собаками». Но меня отстояла научный руководитель, известный психолог Сидоренко Елена Васильевна. До защиты все-таки допустили, а в итоге это была лучшая работа дня, ее присудили к публикации, а мне дали красный диплом.
Через два года вышла книга «Зачем человеку собака» — по сути это был мой диплом, переписанный в литературной форме, понятной широкому читателю. Она вышла тиражом всего в пять тысяч экземпляров, сейчас ее уже не найти.
В конце 1990-х я впервые начала использовать собак в работе психолога, а в 2003 году была создана программа групповой психологической работы для подростков Колпинского района с элементами межвидового взаимодействия «Друг для Друга». Тогда мы побаивались открыто говорить про собак, нашу работу и сейчас сложно пробивать и объяснять, а в те годы это было почти невозможно. Нам повезло, программа получила хорошую рецензию государственного университета и существует на базе Дома молодежи «Колпинец» до сих пор, скоро ей исполнится 20 лет. Мы работали со сложными подростками, в том числе стоящими на учете в детской комнате милиции. Их приводили родители, говорили: «Ребенок агрессивный, бьет всех в школе». Или наоборот: «Слишком застенчивый, не может выйти в классе к доске». Бывало и «прогуливает школу, не хочет учиться». В начале меня в работе сопровождала всего одна собака.
После этого нами заинтересовались в реабилитационном центре и пригласили туда. Там мы работаем с детьми и взрослыми с особенностями развития уже 12 лет. Все больше расширяясь, мы охватили два детских дома в Пушкине и Петергофе, потом «Центр помощи семье и детям» и последнее наше место работы — Дом ветеранов науки, где живут совсем пожилые люди. Самому младшему моему клиенту было 10 месяцев, а самому старшему — 101 год. С каждым работа выстраивается индивидуально, единой для всех схемы быть не может.
Канистерапия — что это и зачем нужно?
Собака — это посредник, фасилитатор процесса. На самом деле, конечно, работает в первую очередь специалист-психолог. А животное мотивирует, привлекает детей и взрослых. Я могла бы работать без собаки, собственно, я это иногда и делаю. Но у разных специалистов есть свои инструменты — музыка, краски. У меня — животное. Собака хороша тем, что она очень социальная, ей нужна компания, стая. Она сама хочет и стремится устанавливать контакт и добивается этого. Когда собака работает с человеком в глубокой депрессии или с нарушениями аутистического спектра, она может вытянуть его на контакт, расположить к себе, благодаря своей непосредственности. Часто к нам приходят те, кому сложно контактировать с людьми. А собака — существо открытое, душевное, она всячески демонстрирует свою готовность понять и принять. Люди на это откликаются, тянутся в ответ. То есть собака становится триггером, проводником. Моя задача — перевести полученный опыт на мир людей. Вторая стадия необходима — иначе человек замкнется на собаках и будет общаться только с ними. Как это происходит: мы с ребятами собираемся в группе, они взаимодействуют с собаками минут 40, а потом выполняют упражнения, которые учат их общаться между собой.
В случае тяжелых заболеваний мы работаем методом «выкладывания», используем тесный телесный контакт с животным. При соприкосновении с собакой у человека вырабатывается гормон, отвечающий за расслабление. Напряженные, зажатые дети через какое-то время становятся более пластичными, снижаются болевые ощущения, можно работать с их телом. У меня был ребенок, который до 14 лет не держал голову, а после работы с животными смог, у него появился глотательный рефлекс, и он впервые в жизни начал есть с ложки, а не через зонд.
Мне запомнился случай с мальчиком из детского дома. У него ножки были разведены на 180 градусов. Санитарка рассказывала, что после наших занятий ноги у ребенка заметно сближаются, и ей гораздо проще проносить его через дверные проемы. Понадобились годы упорного труда, чтобы угол уменьшился до 90 градусов.
Все ребята потихоньку прогрессируют. На днях со мной на канал «Санкт-Петербург» ездил 15-летний подросток, у него год назад началась юношеская депрессия, он не ходил в школу, ничего не хотел, не мог общаться со сверстниками. А теперь он готов выступать на телевидении.
Как готовят собак и какая собака сможет стать терапевтом?
Мы изначально отбираем собак, у которых нет склонности к агрессии. Необходимо быть на 200% уверенными, что ничего неприятного не случится. И действительно, больше, чем за 15 лет, ни один человек от наших собак не пострадал. При подготовке мы закрепляем у животных пассивно-оборонительную реакцию. То есть даже если их провоцируют на агрессию, они на нее не отвечают. Дети могут быть неаккуратны, могут неосознанно сделать собаке больно. Наши животные в таком случае убегают и прячутся, но не кусаются в ответ.
Второе — у собаки должна быть устойчивая психика и высокий болевой порог. Даже если собака была напугана или ей сделали больно во время занятия, она должна уметь быстро из этого стресса выйти и продолжать работу, как ни в чем не бывало. В общем, наши собаки очень спокойные, выдержанные, терпеливые.
При этом для работы с подростками лучше подходят активные животные, а для работы с людьми с инвалидностью — скорее пассивные. Поэтому у меня несколько собак, а также на время можно позаимствовать четвероногого терапевта у коллеги.
У собак, как и у людей, случается эмоциональное и профессиональное выгорание. Обязательно нужно соблюдать режим труда и отдыха. Это ценный инструмент, тонкий, дорогой, поэтому, если у нас есть подозрения в перегрузке, мы их сразу выводим из работы, бережем.
Порода играет роль, хотя гениальные самородки могут быть любыми. Среди мягких, доброжелательных пород терапевтов намного больше, чем среди не очень контактных. Так что лабрадоры-ретриверы здесь встречаются гораздо чаще, чем кавказские овчарки, например.
С какими собаками вы работаете?
Моей первой собакой в работе с подростками был ризеншнауцер, который охранял Балтийский завод. Это был прекрасный служебный пес, но он был уже старым — в охране делать нечего, и на пенсии для него нашлась такая работа.
Вторую собаку я воспитывала специально для работы с детьми — это был лабрадор Гектор. Он понимал меня с полуслова и с полувзгляда. Иногда он не знал, стоит ли выполнять команду подростка, смотрел мне в глаза, а я ему взглядом подсказывала, что делать. Он ушел от нас в 14 лет. Двое его щенков — Джоник и Варя — работают с нами, то есть это уже второе поколение собак-терапевтов. Им сейчас по девять лет. Джон уже в семь месяцев ездил со мной за 1000 километров в город Калевала давать мастер-класс под управлением чешских коллег. Он прошел тестирование и в Петербурге, и в Москве — обе столицы признали его терапевтом.
Лабрадор Лукас XIII Великолепный — сейчас звезда. Меня пригласили в Москву, чтобы наградить как лучшего канистерапевта 2020 года. И я приняла решение взять с собой Лукаса, потому что он самый молодой, импозантный, перспективный. Ему просто повезло, эту премию могла бы получить каждая из моих собак. Хотя Лукас по-своему, конечно, уникален. Я взяла щенка в пятницу, а в воскресенье он уже вышел на работу, ему тогда было семь месяцев. По идее терапевт должен расти среди людей, а вокруг него на конюшне под Выборгом был только лес, собаки и лошади. Тем не менее, интуиция мне подсказывала, что у Лукаса особый дар. Родился же в глубинке Ломоносов! Спросила подругу-заводчицу: «Он же не такой как все?! В глаза смотрит, эмоции считывает. Из него выйдет классный терапевт! А здесь его талант пропадет». Она согласилась и отдала его мне. Это случилось на сороковой день после ухода Гектора, которого когда-то я также брала у нее.
Как стала лучшим канистерапевтом России
Есть такой рейтинг Best Russian dog, он существует уже четыре года. Помимо шоу-собак и победителей выставок на церемонии награждают рабочих животных: таможенников, полицейских, пограничников, поводырей, терапевтов и, конечно, тех, кто с ними работает. Канистерапевтов в нашей стране мало, мы все знаем друг друга. Последние десять лет я активно участвую в конференциях, выступаю с докладами и мастер-классами, выезжаю со своими собаками в другие города. Имя мое на слуху, видимо, это сыграло свою роль в выдвижении меня на столь престижную номинацию.
О трудностях
Пробиваться в государственные структуры — это тяжелый и неблагодарный труд. Постоянно приходится всем доказывать, что канистерапия нужна, полезна, перспективна. Приходишь в очередную организацию, а тебе говорят: «Знаю я эту вашу канистерапию, ходят всякие тетки с собачками, дурака валяют». Отношение примерно такое. Плюс нет никакой документации, регламентирующей эту деятельность. Профессия «канистерапевт» официально существует только в Польше. Я оформляюсь на ставку психолога, педагога дополнительного образования, сотрудника по работе с молодежью или руководителя клубного формирования. Люди, которые меня нанимают (а я официально работаю в шести государственных учреждениях) — большие молодцы, им для этого приходится где-то обходить правила. Возможно, на сегодняшний день в Петербурге я единственный специалист, который за эту работу регулярно получает зарплату. Остальные существуют как волонтеры, живут за счет грантов, пожертвований. Для меня важно, что все мои клиенты занимаются бесплатно.
В Доме молодежи, с которого мы начали, мне потребовалось более 15 лет, чтобы побороть недоверие. Работали, как в подполье, в опубликованном расписании были десятки кружков, все занятия, кроме наших. Работа велась, но афишировать ее было нельзя. Мне даже грозили увольнением, если я расскажу на какой-то конференции, что в Доме молодежи есть занятия с собаками. Это поражает, конечно — сотни детей и подростков прошли через мою группу, при этом соседи, живущие в этом районе, ничего не знали. Спустя 15 лет у меня забрали зал из-за явно сфабрикованной жалобы. Только после получения звания взамен предоставили небольшое помещение в библиотеке. Места маловато, но деваться некуда.
В колпинском центре реабилитации у нас помещения десять лет не было, теперь есть небольшая комната для занятий с детьми, а с инвалидами трудоспособного возраста мы по-прежнему работаем на улице. Это, конечно, не очень хорошо — на канистерапии должна быть возможность расслабиться вместе с собаками, да и климат в Петербурге не самый мягкий.
О создании собственного центра
Мне нужен большой зал, а лучше вообще целый центр. Еще в 2007 году я написала программу создания центра социальной кинологии, в которой канистерапия является основным звеном, но есть и другие направления. Например, подготовка собак-терапевтов, работа со школьными классами. С тех пор я пробиваю эту идею, дошла до главы района. В результате решение было принято — создать это учреждение при будущем большом реабилитационном центре в Колпино. Канистерапия — отдельным крылом или даже зданием. Адрес уже назван — улица Вознесенского, дом 35. Только вот никаких работ пока не ведется, там стоит старое здание ПТУ, которое нужно сначала снести, и только потом возводить новые постройки. Боюсь, что до открытия я не доживу.
В едином центре можно было бы организовать работу с разными категориями нуждающихся в канистерапии людей, оборудовать все должным образом и вести прием. Это лучше, чем перемещаться от одного учреждения к другому, тратя силы и время на дорогу, выматывая собак. И лучше, чем вести работу, не имея достойных условий, в первую очередь помещений. В нем можно было бы принять детей и взрослых, с особенностями здоровья и без, девиантных подростков, юных матерей, попавших в трудную жизненную ситуацию, переживших насилие, находящихся в депрессии. Случаев, когда канистерапия может быть полезна, очень много.
О подготовке волонтеров
В реабилитационном центре очереди уже много лет не рассасываются, в доме молодежи не хватает места для работы с подростками. В центре помощи семьи и детям, где ребята из неблагополучных семей, тоже не хватает места, да и очереди. Мы уже не справляемся с потоком. Я много лет работаю в паре с моей коллегой психологом Татьяной Мансуровой, мы устаем, и наши собаки стареют, а заводить постоянно новых невозможно, старые же продолжают жить с нами, хотя работать уже не могут. Сейчас у нас на двоих шесть разновозрастных собак. Поэтому недавно мы запустили проект по подготовке волонтеров и собак-терапевтов «Друг @KLP» — хотим передавать свои знания и навыки следующему поколению.
В наших университетах такой специальности как «канистерапевт» нет. Несколько лет назад появился многолетний курс на базе первого медицинского университета им. Павлова, выпускников пока единицы. Есть государственные курсы повышения квалификации в Москве и пара коммерческих, но этого тоже не хватает. Все-таки, чтобы быть канистерапевтом, нужно сочетать два в одном: уметь работать с собаками и быть профессиональным психологом, психотерапевтом, дефектологом, логопедом, специалистом по адаптивной физкультуре, эрготерапевтом или врачом. За две недели этому не научишься.
В чем находит силы для продолжения работы
Есть такое понятие, как «дело твоей жизни». Почти у всех есть работа, но далеко не каждый действительно нашел свое призвание. Со мной это случилось, и я уже ничего не могу поделать. Но мне за 50, здоровье и силы, к сожалению, уже не те. Если раньше я рассчитывала только на себя, то вот уже второй год готовлю волонтеров и собак-терапевтов, передаю свои знания и опыт ученикам.
Текст: Морозова Ксения
Фото: Илья Круглянский