«Бесит, когда галереи находят художников на "Авито" и продают их в миллион раз дороже»

«Показываю новые приобретения психологу – вместе сидим, трактуем»

Илья: Помнишь тот момент, когда у тебя появилось желание не просто покупать художественные работы, а создавать из них коллекцию?

Татьяна: Хорошая формулировка – сначала покупать, а потом делать коллекцию. Потому что на самом деле это разные вещи. Я всегда работала «культурным» журналистом, писала про искусство и постоянно обращала внимание: в России даже на художественных ярмарках не пишут цены. Надо самому набраться смелости, подойти к консультанту или владельцу галереи и спросить, сколько это стоит. И к тебе сразу же меняется отношение, до тебя, что называется, начинают докапываться: «Берите, сегодня дешевле!» Я сама никогда ценами не интересовалась, и мне казалось, что искусство стоит заоблачных денег, которых у меня нет. А в пандемию нашла группу в соцсетях, где художники, сидящие на карантине, сами, без галерей, по себестоимости продавали свои произведения. У меня был пропуск, который позволял ездить по городу куда угодно – и я посещала их мастерские, выкупала эти работы. Помню, ехала с картиной в такси, и какая-то случайная женщина, увидев ее, сказала: «Что за размазня!» Стала объяснять, что купила ее у художника, а она: «Я бы такое и бесплатно не взяла». А я уже мечтала, куда картину повесить! Сейчас в моей коллекции уже где-то пятьдесят произведений. 

Илья: Где и как ты их хранишь?

Татьяна: У меня нет для этого специального пространства, поэтому храню все старым советским методом – на антресолях, даже в раскладном диване. Сначала я покупала картины с целью тут же их повесить. То, что у меня складывается коллекция, заметила даже не я, а мои друзья: «Ты понимаешь, что из этих картин получается твой портрет?» Дело в том, что я всегда покупаю с душой.

Илья: То есть ты поняла, что у тебя сложилась своя внутренняя рамка, фильтр, с помощью которого ты отбираешь вещи?

Татьяна: Для меня самое важное – чтобы был эмоциональный отклик либо история, связанная с моей жизнью. Причем даже мои близкие ее не поймут, просто в моем мозгу образовывается какая-то связь. Это похоже на покупку одежды: у нее тоже есть свой язык, это способ коммуникации с внешним миром. Точно так же и с искусством: моя коллекция – это выражение меня, в ней заложен мой культурный код, который можно считать или нет.

Илья: То есть если ты хочешь, чтобы тебя получше узнали, можешь просто позвать к себе домой и показать коллекцию?

Татьяна: Кстати, хороший пример. Бывает так, что люди удивляются: «Что это тут у тебя висит?» И я сразу думаю: «Ну вот, не мой человек». Коллекция – это мой портрет, мое зеркало. Я даже своему психологу показываю, что покупаю, и мы вместе сидим, трактуем.

Илья: Ты подсветила логику, по которой выбираешь художника, – должен быть эмоциональный отклик, импульс, напоминание о том, кто ты есть. У меня такая же история с татуировками – я их специально для этого и делаю.

Татьяна: Сейчас я покупаю только то, чем действительно хочу обладать, чтобы дополнять тот смысл, который изначально заложил в работу художник. И еще я никогда не беру с расчетом, что это произведение когда-нибудь взлетит в цене. Но, конечно, особое бинго – когда покупаешь то, что тебя впечатляет, но при еще и развивается: мне не нравится, когда художник совсем не прогрессирует, – я буду оскорблена, возможно, даже сниму его со стены.

«Мне нравится, когда художник говорит: я из Нижнего!»

Илья: В твоей коллекции есть и нижегородцы. Кто из них стал для тебя первым?

Татьяна: Артём Филатов – хорошо помню, как про него узнала. В нижегородском крематории он создал инсталляцию «Сад имени», я была там с экскурсией, которую он сам и проводил. До сих пор считаю, что это лучший пример современного искусства, который есть в России: образцовая инсталляция, в которой столько смыслов! Артём производит настоящий шок-контент.

Илья: Что Артём создал для тебя?

Татьяна: Два года назад я устроила выставку «Лес пристрастий». Тогда я находилась в созависимых отношениях, и чтобы из них выйти, придумала себе арт-мотивацию: каждый месяц этих отношений заказываю у современного художника работу на тему зависимости, чтобы был наглядный пример: так делать не надо! Это продолжалось девять месяцев – у меня собралось девять работ, и первой из них была работа Артёма. Он очень хорошо прочувствовал мою ситуацию и послал мне арт-сюрприз – огромный ящик, который он сам и сколотил, а внутри короб и инструкция. Читаю и понимаю, что это горшок: я могу ничего не делать, и это будет мой выбор, а могу посадить в него цветы. Такая была метафора моих отношений. Внутри короба емкость для земли, а мне показалось, что это могила, в которую я сама себя зарываю (это к вопросу об интерпретациях). Я тут же поехала на Рижский рынок, купила растения, и – слава богу – третий год они живут! Хотя моя мама была уверена, что завянут. В моей коллекции больше нет живых инсталляций, это свидетельство таланта Артёма, для меня он на уровне гения.

Илья: Получается, Филатов стал твоей точкой входа в нижегородское искусство, и с этим сложно спорить.

Татьяна: Я считаю его амбассадором нижегородского искусства. Это локомотив, который тащит огромный пласт современного культурного наследия...

Илья: …и при этом сам его и создает. За кем ты еще следишь из Нижнего? Или у тебя нет этого фильтра – из какого города художник?

Татьяна: Мне нравится, когда художник говорит: «Я из Нижнего Новгорода». В Москве, например, давно сложилась своя арт-карта: все знают про московский концептуализм, лианозовцев, прочий нейм-дроппинг. Поэтому мне нравится, когда художники несут знамя своей области, выступают под ее гербом. В Нижнем еще слежу за группой Bomse, у меня весит картина Sold Fuck My Soul ее участника Кирилла Demons.

Илья: У кого в коллекциях ты еще встречала нижегородцев?

Татьяна: У Алены Долецкой видела Максима Трулова и Ксюшу Ласточку. Художники из Нижнего есть у Андрея Малахова, и это по-настоящему круто: он сейчас главный популяризатор современного искусства.

Илья: Если рассматривать феномен нижегородского искусства, чем оно, по-твоему, отличается от любого другого региона?

Татьяна: По-моему, объединенностью художников, которые группируются, создают комьюнити. Артём Филатов – человек-система, который втягивает в нее других людей, так появилась студия «Тихая». Он выстраивает отношения с государством, в современной ситуации это нормально. Bomse – это панк-система. Когда я спросила Кирилла, с кем он на ты, он ответил: «С маргиналами и хтонью». Ребята из «Терминала А» отстраивают свою систему. Ты можешь назвать кого-то, кто стоит отдельно?

Илья: Наверное, «Провмыза». Возможно, в силу того, что Галина Мызникова и Сергей Проворов старше остальных современных художников.

Татьяна: Но их же двое – это тоже уже группа! В этом году они стали художниками года по версии Cosmoscow. Филатов получил это звание два года назад. Какая еще область может похвастаться таким вниманием главной ярмарки совриска в стране!

Илья: Ты сама ходишь по галереям, по мастерским, я считаю, это один из важных элементов коллекционирования – напрямую взаимодействовать с художниками. С нижегородцами тебе удается общаться?

Татьяна: Сейчас мы все живем в информационных баблах, а Нижний все-таки чуть отстранен от центра. Да, он недалеко от Москвы, но все равно туда надо ехать. Но при этом нижегородцы хорошо представлены в московских галереях, возможно, поэтому они так известны. Кроме того, есть люди, которые постоянно говорят нам о Нижнем, – например, ты, Илья: «Приезжайте к нам, я проведу экскурсию по всем мастерским и галереям!» И ты такой не один. Есть Олег Беркович, который может два часа говорить про нижегородский арт. Совриск не всегда понятен широкой публике, но у вас есть профессионалы, которые умеют грамотно коммуницировать. У власти оказались молодые функционеры, которые способны понять, насколько это перспективно для региона. Нижний выделяется на арт-карте России, и я считаю, что городу задан очень правильный вектор развития.

Илья: Если пофантазировать, какую перспективу ты видишь для нижегородского искусства на ближайшие лет пять?

Татьяна: Я считаю, вам надо открывать свой павильон на ВДНХ.

Илья: А сама не хотела бы сделать кураторский проект в Нижнем?

Татьяна: Конечно же, хотела бы! У вас есть что выставлять, просто надо понять, как это лучше обыграть. Когда я собиралась в Нижний первый раз, ты посоветовал мне пройтись по горьковским местам. А до этого я уже читала «Детство», «В людях», «Мои университеты» и все четыре тома «Клима Самгина». Я бы, например, объединила в одном проекте Горького, Ярмарку и современное искусство.

«Творческие люди очень манкие, но влюбляться в них не советую»

Илья: Для меня коллекционеры – валидаторы рынка. Можно сказать, вы во многом «делаете» художников, обращая внимание на тех или других. Понятно, что галереи занимаются тем же самым, но деньги чаще всего приносите именно вы. Чувствуешь ли ты ответственность перед молодыми художниками, ведь ты для них некая витрина, подсветка!

Татьяна: Коллекционеры бываю разные. Есть такие, которые свои собрания никому не показывают. Например, светские дамы с богатыми мужьями, любителю совриска попасть к ним – все равно что ребенку на шоколадную фабрику, но не у многих это получается. Я поступаю проще – выкладываю свои приобретения в соцсети, отмечаю автора и вижу, что за этими постами следят мои друзья. Еще могу запостить их в наш телеграм-канал «Антиглянец». То есть таким образом я позиционирую художников. Сейчас хочу сделать серию рилзов и показать, что все это реально купить. И вообще «подсветка» – моя любимая история: находить художников не в музеях, не в галереях, а в их мастерских или соцсетях. Это такие тихие ребята, которых надо вытаскивать на свет божий.

Илья: Мне кажется, тебе надо сделать дайджест таких «тихих художников», которых никто еще не, а ты уже да.

Татьяна: Тут есть момент ревности. Я, конечно, могу многое купить, но еще не все. А тут есть вариант, что акула коллекционирования их увидит и сцапает: олигарх или известная галерея все скупят, и цены сразу взлетят.

Илья: Как ты справляешься с этой ситуацией власти над художниками?

Татьяна: Во-первых, я ни с кем из них не дружу: нужно держать дистанцию, особенно когда в деле замешаны деньги. Я же могу написать пост, что художник мне разонравился, и этим повлиять на его популярность. Я знаю ситуации, когда коллекционеры влюблялись в художников, и это всегда плохо заканчивалось. Безусловно, творческие люди очень манкие, всегда возникает желание им помочь, поддержать, но не стоит этого делать: в мире живет 8 миллиардов человек – есть из кого выбрать. Но все-таки для меня самый важный элемент власти заключается в том, что я могу дать свою трактовку искусства. Возможно, художник совершенно другое вкладывал в свою работу.

Илья: На самом деле ты добавляешь искусству еще один слой, еще один контекст.

Татьяна: Да, постмодерн на этом и стоит.

Илья: Не думала создать свою галерею для молодых художников под своим именем?

Татьяна: Такие мысли были, но на это пока нет времени. Возможно, в будущем вытащу все со своих антресолях, придумаю, как это презентовать, чтобы искусство не простаивало у меня дома. В идеале хорошо бы пообщаться с девелоперами, у которых есть большие культурные пространства – я не хочу отправлять свои картины в холодные хранилища, где они, бедные, будут лежать в темноте. 

Илья: Что тебе не нравится в совриске?

Татьяна: Мне не нравится, когда наши копируют известных западных художников. Не нравится, что только картины считают искусством: помимо традиционной масляной живописи есть ведь еще и другие объекты! Бесит, когда галереи находят художников на «Авито» и продают их в миллион раз дороже. Я не преувеличиваю, в миллион – я считала! Недавно в одной галерее видела работы уже умершей художницы, которые стоили миллионы, и мне сказали по секрету, что в интернете их можно найти за 20 тысяч рублей.

Илья: Последний вопрос: тебе не кажется, что искусство обладает определенным терапевтическим действием на своего обладателя?

Татьяна: Думаю, да. Те же цветы Артёма Филатова: смотрю на них – они растут, значит жизнь продолжается!