«Самое страшное – привязываться к вещам»

Как вы начали заниматься дизайном?

Еще в техникуме я познакомился с хип-хоп-культурой и увлекся граффити. Мы были одной из самых крутых команд в Нижнем – рисовали на электричках, поездах метро, ездили по разным городам России.

Многие нижегородские художники и дизайнеры начинали именно со стрит-арта – но рисовали на стенах. А вы почему на электричках?

Это было интереснее и опаснее, а значит больше адреналина – запретный плод всегда слаще. Каждая вылазка требовала полномасштабной подготовки – приезжаешь на конечную станцию, пробиваешь, есть ли рядом полиция… Существует интернациональное комьюнити граффитчиков: мы загружали свои работы на международный сайт, получали лайки, переписывались с людьми из разных городов и даже стран. До сих пор приезжаю в какой-нибудь город, и там приходит сообщение от местного художника: «Узнал, что ты здесь». Прикольно! Потом произошла переоценка смыслов: наносишь на поезда полноценные рисунки, на это уходит несколько часов – а потом их в один момент закрашивают. Поэтому с граффити переключился на что-то более осязаемое – начал работать с металлом, деревом, пластиком.

К старому увлечению больше не возвращаетесь?

Я до сих пор очень люблю железную дорогу, езжу по разным интересным местам – в Армению или в Сербию: там в Кустендорфе сохранилась дорога, где Кустурица снимал фильм «Жизнь как чудо». Этим летом ездили в Грузию, там есть заброшенная узкоколейка Боржоми – Бакуриани, она проходит через горы, через мост-виадук Эйфеля. Мы спроектировали и собрали дрезину, поставили ее на рельсы и прокатились по дороге, по которой уже несколько лет никто не ездит. Сняли об этом короткометражку, скоро она появится в соцсетях. А дрезина у нас в коридоре бюро стоит – иногда катаемся на ней по городу.

Помните ваш первый дизайнерский объект?

Конечно! Я устроился к известному в городе дизайнеру Владимиру Листову, который занимался наружной рекламой. Он по образованию архитектор, но любил работу бутафора – превращать пластик в металл или дерево. Я у него учился, экспериментировал, создавал какие-то вещи для себя. Моя первая работа – помогал ему делать вывеску в баре «Медные трубы». Интересно, что через семь лет, когда у заведения был ребрендинг, я же ту вывеску и снимал, чтобы прикрепить новую, которую создало наше бюро.

На вашем сайте написано: «Мы проектируем мебель, как архитекторы проектируют здания». Что общего у дизайна и архитектуры?

Это больше про инженерный подход – чтобы в предмете все было точно выверено, просчитано. Многие дизайнеры сейчас придумывают проекты, которые никогда не выйдут из бюро, так и останутся нереализованными, потому что у них нет стыковки с людьми, которые могут эти идеи осуществить. У меня самого нет архитектурного образования, но есть большая насмотренность, опыт общения с архитекторами. И еще масса идей, как сделать что-то нешаблонно, по-настоящему заморочиться, подумать над каждым узлом, чтобы получилось нестандартно, чтобы все сказали: вау!

Как вы сами определяете стиль своих работ? 

У меня есть знакомый дизайнер, который разбирается в стилях, может с ходу назвать, кто создал тот или иной стул. Мне не хватает памяти на все это – я могу сохранить в голове образ, а потом его доработать. У некоторых есть свои кумиры, которым они подражают, – и это явно не про меня.

Вы же делаете мебель из гнутой трубы – очевидно, что это не классика!

Да, скорее баухаус. Как бы пессимистично это ни звучало, мы в своем 2025 году вряд ли придумаем что-то из ряда вон выходящее. Немецкие дизайнеры еще в начале прошлого века начали делать предметы из гнутой трубы, и это до сих пор востребовано. Мы сами переосмыслили великий стул Wassily, который создал Марсель Брейер в 1925 году. Только мы сделали его не хромированным, а на черном каркасе, а вместо классической кожаной обивки – старый советский ковер, который нашли на рынке, почистили и обработали. В середине прошлого века и в России придумывали такое, что нынешние компании не в силах повторить, – тогда не задумывались о ценах, об издержках. А сейчас мы завязаны на заказчиках, которые не готовы платить российскому бренду цену, которая покроет наши расходы, – им проще и дешевле заказать в Китае. Мы, конечно, можем разработать стул, который будет стоить 80 тысяч рублей, но сколько мы таких стульев продадим?

То, что вам приходится снижать цену, отражается на качестве?

Мы не можем себе этого позволить, потому что дорожим репутацией – на каждом предмете стоит наш логотип.

Большинство ваших проектов связано с общепитом. Почему вы создаете мебель именно для ресторанов?

Художнику, чтобы занести холст, хватит студии в несколько квадратных метров, а дизайнерскому бюро нужны большие площади, которые надо содержать. Поэтому мы идем в проекты, где можно быстро заработать. Рестораны сейчас постоянно открываются, к тому же в этой сфере у нас репутация профессионалов, которые могут качественно и в срок выполнять всю работу.

То есть своим успехом вы обязаны нижегородскому ресторанному буму?

В Нижнем мы давно уже ничего не делаем. Сейчас главным образом работаем с кафе и летними площадками в Москве, Петербурге, Новосибирске. Нашу мебель можно увидеть по всей стране и в СНГ.

Пару лет назад вместе с Артёмом Филатовым вы делали проект «Все исчезнет» для Cosmoscow. Вы давно знакомы с художником?

Уже лет пятнадцать: он тогда рисовал на стенах, я – на электричках. Кажется, мы даже вместе что-то разрисовывали. Потом долго не общались и встретились случайно на выставке. Я рассказал ему про свою мастерскую, он – про студию «Тихая». С Антоном Мороковым (тоже, кстати, граффитчиком) он делал арт-объект для «Школы 800» и попросил меня помочь – я тогда научил их пользоваться сваркой. А потом Артём (тут и только тут сохраняем точки!) пригласил меня в проект для Cosmoscow, где нужно было применять инженерные решения – наше бюро разработало особые хранилища для его работ. 

Что вам самому интереснее – работать с художниками или в коммерческих проектах?

Если закрыть все базовые потребности, я бы занимался чистым творчеством. Был бы меценат, который взял нас под крыло – мы бы только по выставкам ездили и помогали художникам.

В прошлом году вы этим уже занимались – организовали творческую лабораторию «Под другим углом».

Это был грантовый проект «Центра 800». Для меня он стал крутым экспириенсом! Мы устраивали лекции и мастер-классы художников и экспертов в предметном дизайне, учили сварке, моделированию и 3D-печати.

Где-то уже есть подобные проекты?

Московская ГЭС-2 имеет свой Центр художественного производства «Своды», но могу сказать, что у нас возможностей и компетенций ничуть не меньше. «Своды» – это большая машина со своим регламентом и четкими правилами, а мы куда более гибкие и открытые, настоящие фанатики своего дела – можем заморочиться и найти решение для любой, казалось бы, нерешаемой задачи. В нашей лаборатории «Под другим углом» одна художница придумала светочувствительный лотос, который должен был раскрываться – чем больше на него светишь, тем шире. Я немного подумал, позвонил друзьям-специалистам – и вместе мы сделали нужный механизм на сервоприводах: написали программу, установили светочувствительные датчики. И так с каждым из девяти участников лаборатории!

Вы храните свои арт-объекты?

Самое страшное – привязываться к вещам, лучшие воспоминания – в голове. Все, что у меня было, я смог продать.

А современное искусство коллекционируете?

Я бы, конечно, собирал искусство, если бы у меня был на это бюджет. Но я бы рассматривал коллекционирование с точки зрения инвестиций, а не личного удовольствия: покупал бы работы, про которые знал, что через несколько лет они вырастут в цене, – и пытался бы их продать.

И вот наш разговор вновь вернулся к деньгам! Представьте, что вам подарили миллион долларов – на что вы его потратите?

Я бы провел диверсификацию. На 300 тысяч купил искусство – посоветовался бы с Натальей Коренченко (директор по развитию студии «Тихая». – Прим. редакции), она в этом лучше разбирается. На 600 тысяч построил бы крутую арт-резиденцию с собственным производством – где-нибудь в пригороде, в живописном месте, у меня в голове уже есть проект, как это красиво сделать.

Осталось сто тысяч – на что их?

Проиграю в казино (смеется)! Оказывается, миллион – не такая уж большая сумма, не очень разгуляешься.

Текст: Сергей Костенко
Фото: Артем Шагалкин
Свет: Дмитрий Дьячков
Стиль: Анастасия Копейкина
Одежда: брюки ALL WE NEED, пальто MAAG, кольца r.111098, очки ОПТИКА OPTIMA
Макияж и волосы: Екатерина Умилина
Сет-дизайн: Валери Лакруа
Локация: ЖК «Парус»
Ретушь: Юлия Изобова
Благодарим Аллу Багрову за помощь в организации съемки.