«Важно, когда проектированию сопутствует легенда – историческая, литературная, научная»

В последние годы в Нижнем Новгороде для отдельных улиц и районов разрабатываются единые правила оформления городской среды – дизайн-коды. Может, пора придумать такой код для всего города?

Специально вопросами дизайн-кода я не занимаюсь, но, мне кажется, само это понятие ни в коей мере не может относиться к такому крупнейшему городу, как Нижний Новгород. Он состоит из отдельных историко-культурных территорий: кремль, Верхне-Волжская набережная, Александровский сад, Соцгород Автозавода, Щелоковский хутор, Нижегородская ярмарка – все это абсолютно разные места со своими характеристиками, закономерностями развития, природными, архитектурно-художественными и социальными особенностями.

А если вести речь о характерных узнаваемых деталях, на первый взгляд небольших, – скажем, номерах домов? Например, в Москве они типовые бело-синие, хотя сам город очень разнообразен в стилистическом плане.

Я приведу другой пример – Арзамас: единый дизайн-код там действует только для центра города, на улице Гостиный ряд все вывески и нумерация домов адресуют к ретростилистике начала XX века. Но дизайн-код не может работать отдельно от всего остального, он соподчинен другим подходам к организации архитектурной среды: в Арзамасе прошла глобальная реставрация объектов культурного наследия, выполнено благоустройство общественных пространств, по-новому была организована работа общественного транспорта – и только в единстве все это заработало. Для меня это более широкий вопрос – я бы говорила не о дизайн-коде, а о коде места, духе места, гении места.

Гений места – что-то из римской мифологии. Эту тему, кстати, обыграл Петр Вайль в своей одноименной книге: как среда обитания, genius loci, связана с интеллектуальной, духовной, эмоциональной стороной нашей жизни.

Вайль тут был не первым, теоретики архитектуры обращались к этому понятию весь XX век, оно встречается и у норвежского архитектора Кристиана Норберг-Шульца, и у академика РААСН Андрея Владимировича Иконникова. Про гений места вспоминают, когда говорят об идентичности городской среды. А ее, кстати, очень легко утратить. На прошлой неделе я была в Санкт-Петербурге, шла по набережной Фонтанки и неожиданно увидела, что сфинксов у Египетского моста увезли на реставрацию – и обаяние исторического места сразу пропало! Или близкий нам и совсем другой пример – улица Ковалихинская. Там использован микрорайонный принцип застройки крупнопанельными домами, «дизайн-код» которых – нарезка панелей «на комнату». И вот недавно дома 47 и 49 отремонтировали, утеплили (что, безусловно, хорошо!) и облицевали, причем по-разному: один под кирпич, другой под штукатурку, они сразу оторвались от своих собратьев – идентичность среды ушла. 

Но ведь сейчас постоянно перестраивают дома, особенно их первые этажи. Это необходимо городу: надо же где-то размещать мелкий бизнес – магазины, салоны.

Вы не совсем точно используете слово «сейчас»: приспособление объектов для современного использования – очень старый и очень естественный процесс. Всю историю архитектуры можно представить как ряд таких приспособлений. Архитектурное произведение переживает и своего автора, и заказчика, а домам надо уцелеть, остаться востребованными. Любая перестройка неизбежно меняет среду, поэтому ею должны заниматься профессионалы: архитектор проектирует, потом проект должен пройти согласование – только тогда все получится хорошо.

Как вы думаете, где в нашем городе живет дух места?

Прежде всего в нашем древнем кремле начала XVI века. Но, конечно, не только там – я очень люблю Верхне-Волжскую набережную, легендарный Откос. Вы знаете, что Нижний – единственный город, где была исправлена крупная градостроительная ошибка? Раньше ведь на реку всегда выходили зады усадеб и подсобные постройки, а у нас создали парадные набережные, речной фасад города.

А как же Санкт-Петербург с его потрясающими невскими видами?

Санкт-Петербург – это новый мегаполис (начало XVIII века!), а я говорю о средневековом Нижнем с его многочисленными историческими наслоениями. К тому же Питер – плоский, а у нас выраженный рельеф, высокий холм, и впервые появился уникальный репрезентативный городской фасад на двух отметках: Нижне-Волжская и Верхне-Волжская набережные. Конечно, наша Верхне-Волжская набережная разновременная, но сам подход был обозначен зданиями второй половины XIX века.

Одно из знаковых общественных пространств этого места – «Ракушка» в Александровском саду, а она была построена по инициативе вашего отца – директора Горьковской филармонии Лазаря Михайловича Гельфонда. Вы помните, как он ее придумал?

К сожалению, мой отец ушел из жизни, когда я была совсем-совсем маленькой. Но у меня осталось очень раннее детское воспоминание (думаю, я не ошибаюсь): летом 1959 года мы с папой стоим на Откосе и смотрим сверху на только что построенную «Раковину». Это сейчас говорят «Ракушка», а тогда ее называли более уважительно – здесь я точно не ошибаюсь! Когда, окончив архитектурный факультет ГИСИ, я пришла на работу в Горьковгражданпроект, застала там проектировщиков, которые вместе с папой проектировали эту эстраду. Тогда она обозначила уникальное для всей страны культурное пространство, где на открытом воздухе шли симфонические концерты. Фото «Раковины» из семейного архива я потом передала в управление главного архитектора города, с нее сняли масштабные характеристики, которые легли в основу реновации этого места.

Где прошло ваше детство?

Я родилась в доме № 17 по Верхне-Волжской набережной, а когда мне было два года, мы переехали в дом № 8, прямо напротив усадьбы Рукавишникова. В этом месте набережная делает излом, во время моего детства там часто происходили обрушения откоса, которые меня очень пугали. В Александровском саду я знаю каждую дорожку, каждый вход в таинственную штольню – это все мои места! И даже сейчас, когда гуляю по любимому городу, стараюсь прокладывать маршрут через свой старый двор – по диагонали, будто бы так быстрей. И еще одно детское воспоминание: в краеведческом музее проходили творческие дни художников-модельеров Горьковского дома моделей, где работала моя мама Людмила Ивановна Лютина. Иногда она брала меня с собой в фонды музея, и мне разрешали рисовать вместе с настоящими художниками.

Получается, вы росли в окружении искусства: мама занималась модой и живописью, папа – музыкой. Почему же выбрали архитектуру?

Потому что мой муж Виктор Дуцев и сын Михаил Дуцев – оба архитекторы, художники! Кажется, я выдаю следствие за причину... Это люди с таким необыкновенным восприятием красоты! Они постоянно делятся со мной своими знаниями, виденьем жизни, восприятием нашего города. Я с детства знала, что буду заниматься искусством – хотела поступать либо в МГУ на искусствоведение, либо в Московский институт легкой промышленности на художника-модельера. А в школе начала ходить на курсы рисунка в Горьковском строительном институте, и мне так понравилось, что мой путь был предопределен! А Москва была позже – аспирантура и докторантура МАРХИ.

Ваша фотосессия прошла на Верхне-Волжской набережной у гостиницы «Октябрьская», и это неслучайно: она была запроектирована при вашем непосредственном участии. Ее стиль – постмодернизм, а он по определению построен на цитатах.

Действительно, наш проект собрал дань опосредованных и творчески осмысленных деталей всего исторического окружения. Когда в 1982 году мы начали проектировать «Октябрьскую», на Откосе было три доминанты – дом железнодорожников, трамплин и Георгиевская башня кремля, которую тоже можно считывать в ансамбле набережной. Гостинице предстояло стать еще одной такой доминантой. Ее фасад кажется резным за счет эркеров, в мансардном этаже расположились полукруглые окна, вход венчает ротонда – все эти приемы в том или ином виде можно найти в исторической застройке набережной.

Рядом с гостиницей есть сквер, в который она очень гармонично вписывается. Так было задумано с самого начала?  

Конечно! Уже на генеральном плане мы рисовали и гостиницу, и сквер, и памятник летчику Нестерову. Очень важно, что это был целостный подход: само здание, его интерьеры и пространство вокруг него формировались одновременно. Поэтому, как мне кажется, проект и оказался таким удачным.

«Октябрьскую» часто называют визитной карточкой нижегородской архитектурной школы. Можно сказать, что она положила ей начало?

Критики архитектуры именно так и считают.

Еще одна точка наших съемок – фонтан у ТЮЗа. У него интересное расположение: с одной стороны – модернистское здание театра, с другой – типовые дома на Ошарской, а рядом старинный парк имени Кулибина.

Автор фонтана архитектор Геннадий Михайлович Голов преподавал на нашей кафедре.  Мне кажется, он задумывал фонтан как образец парковой архитектуры: со стороны Ошары на фоне брутального фасада он обозначает, что там, в глубине, расположен парк, поэтому и появилась прозрачная гнутая форма – такая необычная и красивая.

Уже несколько лет общественные пространства Нижнего активно реконструируются. Что вы об этом думаете?

Интересно, что сами жители города эти изменения уже не замечают: как будто так всегда и существовало, как будто над этим никто никогда и не работал. И то, что еще вчера здесь все было неблагоустроенно, уже позабылось. Я в последнее время много об этом думаю, в этом есть какая-то магия: меня спрашивают об изменениях, а я никаких изменений уже не вижу! Настолько бесшовно новации вошли в ткань города. Скажем, площадь Народного единства появилась относительно недавно, а без нее уже невозможно представить исторический центр. В то время ректор ННГАСУ академик РААСН Валентин Васильевич Найденко ратовал за то, чтобы установить там памятник Минину и Пожарскому, его поддерживала профессор кафедры ЮНЕСКО Татьяна Павловна Виноградова. Я помню, как мы возили фанерную фурку с силуэтом памятника, решали, где его устанавливать, чтобы он хорошо просматривался со всех сторон, чтобы площадь напоминала о событиях, изображенных на картине Константина Маковского «Воззвание Минина».

Некоторые историки утверждают, что на самом деле все было не так, художник объединил на картине несколько исторических событий.

Важно, когда проектированию сопутствует легенда – историческая, литературная, научная. На эту тему я даже читаю нашим магистрам лекцию «Легенда и проектирование общественного пространства». Легенда вдыхает жизнь в место. В данном случае картина Маковского вдохновила на появление в историческом центре города новой площади там, где до этого была несанкционированная стоянка. Необходимо сказать, что работа с наследием в историческом центре города – самая яркая страница в практике Архитектурной мастерской ННГАСУ. Это и проекты реставрации объектов культурного наследия – Нижегородского кремля, Чкаловской лестницы, памятника Максиму Горькому, и проекты благоустройства общественных пространств.

Я обратил внимание, что вы всегда работаете в составе больших авторских коллективов. Почему? 

Так было с самого начала. Мой дипломный проект 1978 года – реконструкция стадиона «Динамо» – был выполнен по реальному заказу. По моему дипломному проекту бравурно прошел градостроительный совет, который постановил заложить его в основу дальнейшей реконструкции стадиона. С ним я и пришла на работу в Горьковгражданпроект, и в ОКП-2, в группе, которой руководил Александр Евгеньевич Харитонов, мы приступили к работе над стадионом. Тогда я влилась в профессиональный коллектив, почувствовала себя частью команды и поняла: хотя это и мой авторский проект, есть опытные коллеги, у которых надо учиться. А теперь, через много лет (с 2006 года я являюсь главным архитектором Архитектурной мастерской ННГАСУ), мои коллеги, мне кажется, любят работать в коллективе под моим руководством!

Ваши студенческие чертежи очень отличаются от того, что мы видим сейчас на «Динамо»?

Должна сказать, что старшие товарищи старались сохранить все мои главные идеи. То, что сразу ушло – запланированная мной доминанта, семиэтажная гостиница-общежитие для спортсменов: мы не получили разрешение на строительство такого высокого здания на склоне. В итоге оно стало трехэтажным. Но главное не это: в отличие от эскизного и технического проекта рабочий проект в 1990-м был разработан уже только на третью часть комплекса – Учебно-методический центр стадиона «Динамо», который и был построен.

Сейчас, когда вы уже уважаемый мэтр, можете представить ситуацию, когда работаете над проектом девушки-выпускницы?

Мне кажется, такая ситуация на новом уровне может повториться. Наши студенты очень отзывчивые люди: на карте города есть белые пятна, не охваченные реальным проектированием, – там они пробуют свои силы в дипломном проектировании. Например, у нас много заброшенных учреждений отдыха – молодые архитекторы откликаются на эти темы. Или федеральная программа «Школа мечты», в ее рамках студенты разрабатывают дизайн-проекты модернизации учебных пространств. Уверена, что мысли, заложенные в их проектах, вполне могут лечь в основу последующего реального проектирования.

Анна Гельфонд – академик РААСН, доктор архитектуры, заведующий кафедрой архитектурного проектирования и главный архитектор Архитектурной мастерской ННГАСУ. Заслуженный работник культуры РФ. Председатель Приволжского отделения РААСН. Автор более 360 научных работ, в том числе учебников по проектированию общественных зданий и пространств. В составе авторских коллективов создала более 150 построек и проектов.

Автор фото – Кирилл Бросалин – архитектор и лауреат премии  «ТОП 50. Самые знаменитые люди Нижнего Новгорода» в номинации «Урбанистика». Аналоговая пленка (в отличие от цифровых симуляций) – прямой отпечаток реальности. Пленэр у заброшенного фонтана – трибьют Кирилла еще одному своему преподавателю, архитектору Геннадию Голову.

Текст: Сергей Костенко
Фото: Кирилл Бросалин
Свет: Дмитрий Гуричев
Стиль: Алена Сударикова
Макияж и волосы: Мария Рябова