Традиционно нобелевскую неделю завершает вручение специальной награды от Государственного банка Швеции, которую также именуют Нобелевской премией по экономике. В этом году приз получили трое ученых: Джоэль Мокир, Филипп Агьон и Питер Ховитт. Жюри отметило их вклад в объяснение инновационного экономического роста. Что это значит? И какие реальные последствия имели (и имеют!) открытия лауреатов этого года. Об этом Собака.ru рассказали профессор Европейского университета Юлия Вымятнина и доцент НИУ ВШЭ Анна Федюнина.
За что в этом году дали Нобелевскую премию по экономике?
Анна Федюнина: Нобелевку по экономике в этом году дали за объяснение того, как инновации влияют на экономический рост. С одной стороны, это решение можно было бы назвать неожиданным, но с другой — оно крайне последовательно. Фактически эта премия продолжает линию прошлого года.
Тогда премию дали экономистам Дарону Аджемоглу и Джеймсу Робинсону за объяснение того, когда вообще в принципе случаются инновации. В их работе ключевой сюжет касался того, что только определенный тип общественных и политических институтов в стране способствует технологическому развитию.
Сейчас же награда присуждена за объяснение того, а как именно те самые инновации влияют на экономический рост.
Но разве это не очевидно? Понятно, что экономика с паровозом лучше экономики с лошадью…
Анна Федюнина: Очевидно сейчас. Вообще-то, классические модели экономического роста не включали в себя фактор инноваций. То есть раньше предполагалось, что экономика растет тогда, когда растет количество труда или капитала (в наиболее старых работах — количество используемой земли).
Проще говоря, чтобы добиться роста экономики, полагалось достаточным нарастить количество рабочих или количество фабрик, шахт и распаханных земель. Роль изобретений, новых технологий здесь не учитывалась. Авторы получили Нобелевку именно за это — включение в модели роста фактора инноваций.
Что же именно на эту тему писали Нобелевские лауреаты этого года?
Юлия Вымятнина: Джоэль Мокир показал, анализируя исторические данные, истоки долгосрочного экономического роста, который мы наблюдаем со времен Промышленной революции. Чтобы это стало возможным, нужно было обеспечить поток полезного знания, состоящего из двух частей — пропозиционного знания (научного знания о механизмах, лежащих в основе какого-то явления) и прескриптивного знания (практического, инженерного знания, рецептов, как что-то построить). Развитие институтов обмена знаниями — как научными, так и инженерными, — появление большого количества ученых и инженеров, работающих в связке, обеспечило нам тот самый долгосрочный экономический рост, который мы наблюдаем.
Филипп Агьон и Питер Хоуитт построили математическую модель, в которой показали, как работает на практике история с накоплением и использованием знания. Если одна компания совершает прорыв и создает новый востребованный продукт, который она может запатентовать, ей гарантированы монопольные прибыли. Но в условиях конкуренции другая компания может создать еще более привлекательный продукт и забрать прибыли себе. Получается, что экономическое развитие происходит за счет созидательного разрушения – что-то новое вытесняет старое (концепция на которую ссылались нобелевские лауреаты прошлого года Робинсон и Аджемоглу, — прим. ред.).
Анна Федюнина
Замдиректора Центра исследований структурной политики НИУ ВШЭ:
«Классический пример — появление смартфонов вытеснило с рынка классические кнопочные телефоны (и компании-гиганты, их производившие), при этом создав индустрию онлайн-банкинга, мобильных игр, всякого рода приложений и так далее».
Если новые технологии толкают экономику вперед, почему сейчас, в эпоху инноваций, экономика растет сравнительно медленно?
Анна Федюнина: Если мы посмотрим на уровень предприятий, экономисты давно и довольно твердо показали, что внедрение инноваций стимулирует развитие предприятий и рост производительности труда. Причем это происходит вдоль всех цепочек добавленной стоимости: от поставщиков сырья до создателей конечных продуктов.
При этом нельзя не признать, что действительно влияние инноваций сегодня ниже, чем было еще несколько десятилетий, а то и столетий назад. Изобретение парового двигателя — принципиальное изменение, которое перевернуло все производство. Изобретение стандартного контейнера, которое полностью переписало экономику морских перевозок, в разы сократив расходы на логистику.
Те инновации, которые происходят сейчас, несмотря на весь их потенциал, по своим масштабам влияния на экономику не сопоставимы. Будет здорово, если мы увидим нечто похожее, но пока супермасштабных изменений мы не видим. Технологии, изобретенные в ходе промышленных революций, кардинально перевернули подходы ко всему. Сейчас ChatGPT тоже заменяет ряд видов деятельности, но происходит ли кардинальное изменение того, как организованы целые производственные процессы? Кажется, пока нет. Возможно, дело в том, что наше общество просто существенно более технически продвинуто сейчас и одному изобретению сложнее произвести революцию.
Юлия Вымятнина: Я бы говорила о длительном или долгосрочном росте за счет инноваций. Развитие знания — как фундаментального, так и прикладного — приводит к появлению новых технологий, в результате применения которых производится больше товаров и услуг. Они в свою очередь становятся качественнее и лучше, часто — еще и дешевле, а кроме того, появляются такие новые товары и услуги, о которых мы раньше и не думали. Важная черта этого роста — он происходит не от случая к случаю, как это было до Промышленной революции, а практически постоянно (исключая рецессии).
Рост правда есть — в среднем мировая экономика растет (за исключением годов глобальных рецессий). И даже если этот рост ниже, чем многим хотелось бы, рост на уровне 2% в год позволяет удвоить доход за 36 лет, а рост на уровне 1% делает это за 72 года. По сравнению с отсутствием перспектив такого удвоения до начала Промышленной революции это — отличные результаты.
Как исследования Мокира, Агьона и Хауита сейчас влияют на жизнь людей и политику государств?
Анна Федюнина: Очень сильно. Можно смело сказать, что их идеи легли в основу всей современной промышленной и антимонопольной политики. Сама идея, что для развития экономики вам надо не наращивать количество заводов и не распахивать дополнительные гектары земель, а создавать инновационные кластеры, привлекать ученых, искать прорывные технологии, растет именно оттуда.
Более того, сама политика стимулирования инноваций опирается на выводы нобелевских лауреатов. К примеру, они говорят о том, что когда конкуренция слишком мала, то у монополиста нет стимулов к инновациям. Если же конкуренция слишком высока, предприятия тоже не заинтересованы в новых технологиях: ведь их можно либо украсть, либо завтра обогнать с помощью еще более передовых решений. Поэтому идея поддержание умеренного уровня конкуренции на высокотехнологичных рынках проистекает именно оттуда.
Юлия Вымятнина
Директор программ по направлению Экономика Школы вычислительных социальных наук Европейского университета в Санкт-Петербурге:
«Собственно, из их работ уже выросла большая литература, развивающая эту сферу. Можно применить результаты нобелиатов этого года к обсуждению того, как повлияет ИИ на экономическое развитие. С одной стороны, он может позволить быстрее превращать фундаментальное знание в практическое. С другой — развитие моделей ИИ связано с острой конкуренцией небольшого количества компаний, что может приводить не к такому быстрому и активному развитию этой области, как в более конкурентном случае. Наконец, работы лауреатов этого года напоминают нам о том, что экономический рост всегда имеет выигравших и проигравших, и что если мы хотим гармонично развивающееся общество и умеренное неравенство, нам нужно выстраивать механизмы, которые помогают проигравшим попасть на сторону выигравших».
Комментарии (0)