18+
  • Развлечения
  • Книги
Книги

Не только «АИГЕЛ» и песни под баян: Как звучит татарская музыка?

В серии «Новая критика» издательства «ИМИ» вышла книга «По России: музыкальные сцены и явления за пределами Москвы и Санкт-Петербурга». В ней рассказывается об уральском интеллектуальном андеграунде, черкесском фолке и татарской альтернативе. О последней специально для сборника текст написал казанский журналист и музыкант Радиф Кашапов. «Собака.ru» публикует его фрагмент, в котором объясняется, что не так с восприятием татарской музыки критиками и слушателями.

«ИМИ»

Татарская музыка не только песни под баян и синтезатор, как можно решить, включив любой из татарстанских телеканалов. Все чаще в массмедиа звучит тег «татарская альтернатива», под которым объединяют артистов, поющих на татарском языке в современных стилях — от рока и металла до фанка и рэпа. Волна интереса к новой музыке на татарском совпала с началом XXI века.

В это время поволжская татарка Зульфия Камалова, переехавшая в Мельбурн, выпустила несколько успешных альбомов в Австралии и получила местную «Грэмми» в жанре world music. Постепенно ее авторские песни на татарском стали слушать и на родине. Примерно тогда же привлек к себе внимание казанский певец Мубай (Ильдар Мубаракшин), увязавший стихи соотечественников с карибскими ритмами и джазовыми вокальными импровизациями.

С 2006 года в Казани проводят акцию «Мин татарча сөйләшәм» («Я говорю по-татарски») — это серия мероприятий, посвященных популяризации родного языка. Ее центральное музыкальное событие — открытый концерт, который ежегодно проходит на улице Баумана, самой известной пешеходной улице Казани, и собирает тысячи людей, приходящих послушать альтернативных татарских музыкантов. У выступающих разный подход к пению и аранжировкам: их объединяет только то, что они поют на родном языке, а играть можно что угодно — инди-фолк, металл или американизированный электрофанк.

В следующем десятилетии интерес к татарской альтернативе выходит за пределы республики. В 2012 году в Казани появился Yummy Music — главный и де-факто единственный лейбл, занимающийся продвижением татарской инди‑музыки. Его создатели вскоре начали отвечать за музыкальную программу «Мин татарча сөйләшәм», а с 2018 года стали еще и соорганизаторами фестиваля Tat Cult Fest, проводящегося в Казанском Кремле и представляющего различные виды татарской культуры в контексте современности: не только музыкальные группы, но и медиаарт, перформансы и даже филологические лаборатории. На сегодняшний день в плейлистах международного интернет-радио UrbanTatar, созданного в 2019‑м и пропагандирующего «татарскую альтернативу», — 97 имен. Среди них есть музыканты, неплохо известные и за пределами Татарстана: дуэт «АИГЕЛ», у которого есть песни на татарском, собрал миллионы просмотров в YouTube и выступил на «Вечернем Урганте»; инди-фолковая группа Junа, активно использующая укулеле, скрипку и этническую перкуссию, играла на фестивале «Части света», курируемом Борисом Гребенщиковым; рэпер УСАЛ, соединив металлические риффы, энергетику рейвов и тексты, вдохновленные язычеством и мифами, вошел в программу шоукейса AWAZ на Moscow Music Week. Новая татарская музыка заметно звучит на общероссийском фоне, хотя пока еще и не является частью мейнстрима.

О «татарской альтернативе» пишут не только республиканские, но и московские и петербургские журналисты. Чаще всего, поняв, что имеют дело с музыкой на татарском языке, авторы стремятся найти некий «этнический корень». Почему от «татарской альтернативы» требуют национальной идентичности и насколько связаны критерии этой идентичности с корнями музыкальной традиции? Я попытаюсь разобраться в этом, проанализировав историю развития татарской музыки.

Айгель Гайсина
Фото: Таня Лепп

Айгель Гайсина

Татарская альтернатива: восприятие зрителей и музыкантов

О том, что от артистов из Татарстана ждут чего-то специфически «татарского», говорят отзывы на их музыку. Например, автор идеи сборников «Новая критика» Александр Горбачев, приглашенный казанским сайтом «Инде» как сторонний эксперт, оценил группу Gauga, лидеров татарской гитарной музыки, так: «Группа “Би-2” умеет петь и по-татарски. На самом деле любопытно, как такоймузыкальный язык оказывается подходящим для чего угодно. Но никакого национального колорита здесь нет — это просто группа “Би-2” или Brainstorm. Будто что-то “нашерадийное” исполнили на татарском, при этом, как принято говорить в таких случаях, сделали довольно качественно». У электронного продюсера Mostapace Горбачев обнаружил «татарское», потому что тот засемплировал звучание народного инструмента: «Курай использован просто, но эффективно. Национальная идентичность органично вписана в контекст современной электронной музыки». Нашлось нечто аутентично татарское и в песне группы Juna: «Я не знаю татарского, но в отличие от первой группы, тут чувствуется умение фонетически использовать язык, особенно во втором куплете — настоящая звукопись», — говорит критик, не подозревая, что в этой песне группа использовала стихотворение классика татарской поэзии Габдуллы Тукая.

Другая тенденция в критической оценке современной татарской музыки — игнорирование текстов песен как значимой части композиции. К примеру, в рецензии Colta на альбом дуэта «АИГЕЛ» «Пыяла» сообщается: «Альбом, исполненный полностью на татарском языке, — во-первых, это красиво и как художественный и социокультурный жест, и чисто с точки зрения фонетики. Во-вторых, это позволяет сосредоточиться на чисто музыкальных свойствах песен дуэта — на том, как Илья Барамия выстраивает треки, на том, какие голоса есть в арсенале Айгель Гайсиной». В конце автор резюмирует: «Если чего и жаль в связи с этим альбомом, то только того, что не можешь понять слова, — на прошлогоднем “Эдеме” Айгель как автор ушла на какую-то совсем космическую высоту, может, и в этих песнях происходит что-то подобное?»

Почему музыка из Татарстана (или из какого-либо другого региона России) вообще должна содержать местную/этническую компоненту? Почему этого не требуют от русскоязычной, но западно-ориентированной инди‑музыки? По сути, такое отношение является формой экзотизации, когда национальной культуре навешивается ярлык фольклорной, изолированной в отдельном гетто. Об этой проблеме, с которой сталкиваются татарские артисты, говорит вокалистка и автор текстов «АИГЕЛ» Айгель Гайсина : «У музыки нет национальности, музыка — это просто музыка. Когда я пою на русском, я не делаю русскую музыку, а делаю просто музыку, но раз я живу в России, скорее всего, она на русском, людей это не удивляет, и тем, что ты русский никого не удивишь, русских — больше 130 миллионов. Если ты говоришь, что делаешь татарскую музыку, наверное, это воспринимается автоматически как упор на то, что ты делаешь музыку экзотического народа с конкретными экзотическими народными чертами. Если тебе скажут “бурятская музыка” — ты же не подумаешь, что речь идет о бурятском инди в стиле лондонского андерграунда, я лично в первую очередь подумаю о национальном колорите».

Об этом же говорит и Булат Халилов, один из основателей этнографического лейбла Ored Recordings, возвращающего интерес к аутентичной черкесской музыке: «Просто люди экзотизируют культуру, нам кажется, что такой [исполняющий фольклорную музыку] исполнитель — это обязательно чувак на лошади, который говорит супермудрости. А он ходит на работу, готовит дома, у него телевизор, ноутбук — и это нормально».

Cами музыканты — представители «татарской альтернативы» считают, что для выражения национальной идентичности им достаточно использовать татарский язык, не углубляясь в музыкальную традицию. Лидер Gauga Оскар Юнусов заявляет, что из татарского в его музыке — «только язык, а музыка — интернациональная». «Если ты не ставишь себе задачей как-то отобразить традиционную музыку, то лучше говорить, что ты просто делаешь татароязычные песни. Чтоб было меньше неоправданных ожиданий и каких-то диссонансов в представлении», — добавляет вокалистка Junа Ания Файзрахманова.

Отрывок для публикации предоставлен «ИМИ», книгу можно найти здесь

Рубрика:
Чтение

Комментарии (0)

Купить журнал: