18+
  • Мода
  • Герои
Герои

Чтение: «Молодые и красивые. Мода 1920-х годов» Ольги Хорошиловой

Коллекционер и историк моды Ольга Хорошилова объявила о выпуске новой книги. «Молодые и красивые. Мода 1920-х годов» представляет безумную эпоху сквозь призму моды. Здесь нашлось место спорту, джазу, клубам, гангстерам, Уолл-стрит, свободной любви, травести, ар-деко и археологии. С разрешения автора мы публикуем отрывок из будушей книги. Внимание: Ольга Хорошилова собирает средства, чтобы закончить альбом. — поддержать проект можно (и нужно!) здесь. 

Нэпманская джаз-банда. Середина 1920-х гг. Архив О. А. Хорошиловой

Нэпманская джаз-банда. Середина 1920-х гг. Архив О. А. Хорошиловой

Отрывок из главы «Двадцатые без двадцатых. НЭП». Костюмы и нравы

Счастливцы, росшие в корсетах, по всем правилам хорошего тона, оставили Россию в первой половине двадцатых. Их «принсипы» пришлись Парижу в пору. Нравы новой России определяли бескорсетники – бойкие пролетарские молодцы с инстинктами животного свойства. Уважение к человеку они потеряли во время Первой мировой и Гражданской. К трупам привыкли. Религию осознать не успели – ее отменила революция, а новых стальных заповедей большевики еще не выковали − были заняты борьбой за власть и о нравах особо не думали. НЭП, рожденный в горячке 1921 года, лишь раззадорил дикие инстинкты. Ночные кабаре, наркотики, алкоголь, железные мускулы и маузеры сделали доступными те виды плотского удовольствия, о которых до 1914 года поминали лишь в церковных анафемах, а во время войны под страхом расстрела практиковали самые отчаянные «фраеры».
О любви никто не говорил. Ее не знали. Общение сводилось к банальному «удовлетворению биологических половых потребностей», как писали врачи. Они же на страницах комсомольской прессы говорили о вреде такого типа «общения», о том, что оно приводит к трудовому бессилию и нежелательной беременности партнерш, что оно связано с «пользованием услугами проституции и опасностью венерического заражения». Не помогало.
Пролетарий тёк в кабаре, ночные клубы и на частные квартиры для интимных встреч, хотя власти периодически устраивали облавы, а в Петрограде еще в 1919 году организовали трудовую колонию для «злостных проституток». Начальнику Петроградской милиции И. С. Серову не оставалось ничего другого, как просто признать факт: «Все более или менее оживленные улицы города в вечерние и ночные часы кишат женщинами, откровенно торгующими своим телом и обращающими на себя внимание своим вызывающим поведением».
Большинство молодых людей из пролетариев начинали половую жизнь в раннем возрасте, что также беспокоило врачей: «Анкета, произведенная в 1922 г. в Москве, в Свердловском университете, где большинство студентов – рабочие и крестьяне, показала печальную картину: больше 40% всех юношей познали половую жизнь в возрасте 16 лет. Неустойчивость и даже распущенность в половом отношении проникла и в школу второй ступени». Предлагали единственный возможный выход – «распространение спорта в рядах рабочей молодежи». Это было в середине двадцатых. В 1929, в год кончины НЭПа, уличенных в «распущенности» молодых людей просто выкидывали из комсомола. Такой подход оказался более действенным. В России самые острые вопросы традиционно решали запугиванием.

Девушка слева убедительно играет роль студента императорского университета. Начало 1910-х гг. Архив О. А. Хорошиловой

Девушка слева убедительно играет роль студента императорского университета. Начало 1910-х гг. Архив О. А. Хорошиловой

Еще до Первой мировой войны русские девушки любили наряжаться в форму.Барышня позирует в хорошо скроенной шинели и фуражке универсанта. Конец 1900-х

Еще до Первой мировой войны русские девушки любили наряжаться в форму.Барышня позирует в хорошо скроенной шинели и фуражке универсанта. Конец 1900-х гг. Архив О. А. Хорошиловой

Герой Гражданской войны, наводчица пулемета 35-го кавалерийского полка Павлина Кузнецова. Короткая стрижка и красноармейская форма делают ее почти

Герой Гражданской войны, наводчица пулемета 35-го кавалерийского полка Павлина Кузнецова. Короткая стрижка и красноармейская форма делают ее почти неотличимой от мужчины. Художник Л. Котляр. Открытка, 1960-е гг. Архив О. А. Хорошиловой

Товарищ Коблова, директор фабрики им. Абельмана в городе Ковров. Тяжелая мужская работа требовала соответствующего костюма и внешности. Журнал «Смена

Товарищ Коблова, директор фабрики им. Абельмана в городе Ковров. Тяжелая мужская работа требовала соответствующего костюма и внешности. Журнал «Смена», 1927 г. Архив О. А. Хорошиловой

Но все это – лишь одна, темная, сторона контрастного НЭПа. Относительная свобода нравов, как это часто бывает, тождественна относительной свободе искусства и костюма. До середины двадцатых художники все еще верили в светлое авангардное будущее советской России, и всеми силами его приближали. Процветала культура кабаре, режиссеры экспериментировали с пластикой и терпением властей, выводили на сцену полуобнаженных джазовых танцовщиц, хрупких нимф в лоскутках Айседоры, нагловатых травести, забавлявших зрителей уличными шуточками и волшебным перевоплощением.
Тогда любили перевоплощаться, и костюм стал маскарадной декларацией о вполне серьезных намерениях. О чем лишь мечтали до революции, воплотили в двадцатые. Дамы, к примеру, стали мужчинами. Точнее – заменили их на производстве, ответственных постах, считавшихся до селе прерогативой сильного пола. Они превращались в рабочих, монтажников, шахтеров, водителей, бойцов, председателей колхозов (при этом одна дама даже изменила свой юридический пол для убедительности). Женщины надели форму. Но отнюдь не впервые. Еще в 1868 году русским телеграфисткам присвоили специальный костюм, а позже многие девушки, работавшие в ведомствах, с удовольствием форсили в тужурках чиновников с петлицами и фуражках. Некоторые «эмансипэ» заказывали себе выпускную гимназическую или университетскую форму, хотя позировали в ней только в фотоателье для памятного снимка и на вечеринках − в шутку как бы. Россиянки всегда любили форму и себя в ней.

«Танец апашей», исполняемый на театральной сцене. Середина 1920-х гг. Архив О. А. Хорошиловой

«Танец апашей», исполняемый на театральной сцене. Середина 1920-х гг. Архив О. А. Хорошиловой

Валентина Дружинина, одетая в стиле «апаш». Сигарета – непременное дополнение образа. Середина 1920-х гг. Архив О. А. Хорошиловой

Валентина Дружинина, одетая в стиле «апаш». Сигарета – непременное дополнение образа. Середина 1920-х гг. Архив О. А. Хорошиловой

Эффектна дама, возможно актриса, в образе апаша. Ташкент, 1927 г. Архив О. А. Хорошиловой

Эффектна дама, возможно актриса, в образе апаша. Ташкент, 1927 г. Архив О. А. Хорошиловой

Журналисты спешили поздравить общественность с рождением новой советской фемины: «У нас быстро начинает сформировываться и развиваться новый тип женщины, самостоятельной, крепкой физически… Ставится вопрос даже об активном участии женщины в качестве бойца… Пойдем рано утром из центра на московскую окраину, где около 8 утра атакуют трамвайные вагоны сотни рабочих и работниц “АМО”, “Динамо” и др. заводов. Здесь трудно разобрать, кто принадлежит к слабому полу, а кто к сильному. Бывает, что девушка-комсомолка, энергично работая локтями, оттесняет от трамвая двух-трех замешкавшихся парней. Вагон тронулся, но она уже висит на подножке и, по-видимому, чувствует себя вполне удобно». Девушки и, правда, тогда были героические.
Однако такие нравились не всем. В «Смене» часто публиковали письма рабочих, критиковавших мужественных ударниц: «Мы кожанку любим, а вот часто бывает так, что под кожанкой скрывается комсомолка, перенявшая от ребят ругань, “удаль молодецкую”. Не чураемся мы комсомолок, работаем и гуляем вместе с ними, а вот есть такие девчата, что хотят быть “стопроцентными парнями” и позаимствовали у парней уменье отборно материться. Вот в Самаре весной проводили бытовую анкету среди комсомолок. Был вопрос: “Ругаетесь ли вы матом?”. Из 161 комсомолки, заполнившей анкету, 121 комсомолка скромно ответили одним словом: “Да”. Такого “равноправия” мы не желаем и против него восстаем единодушно».
Любопытно, что даже прожженные матершинницы и «стопроцентные парни» не рисковали (или не хотели) носить брюки. В этом они были близки женщинам Века Джаза, своим зарубежным современницам, которые позволяли себе разве что бриджи с гетрами, когда занимались конным спортом, и атласные шаровары с пижамами, когда занимались флиртом. Но смокинги надевали только с юбками.
Отсутствие в России женщин в брюках можно объяснить, во-первых, традициями – страна была на 80% крестьянской и «баб в портах» здесь не любили и не понимали, а, во-вторых, строгие брючные костюмы считали чем-то чуждым, западным, близкородственным фашизму. Женщин в форме советская пресса превозносила, а женщин в цивильных мужских тройках бранила последними словами. Характерный сюжет опубликовала «Смена». Над фотографией закуривающих коротко стриженных девушек в брюках и пиджаках помещен красноречивый комментарий: «Студентки известнейшего американского университета в Колумбии ввели новую моду – мужские костюмы. Таким образом, женское неравноправие абсолютно устранено, и милые буржуазные дочурки массами записываются в боевые фашистские отряды для нападения на рабочих».
Цивильный мужской костюм приравняли к фашизму. Это отрезвляло. Это останавливало мужественных дам в их экспериментах. И даже те из них, кто предпочитал откровенно маскулинный стиль – блузы с отложными воротниками, галстуки со стальными штангами, запонки, строгие однобортные жакеты, кто коротко стригся и брил затылки – даже такие никогда не надевали брюк. Нет их и на фотографиях той поры. Страх пересилил желание. Но что не позволено обывателю, было допустимо в театре. Искусство травести, хорошо знакомое русской публике до революции, тихо вернулось на сцены кабаре. Оно совсем не походило на травести-постановки Парижа, Берлина и Лондона. Это была скромная, почти любительская пародия. Режиссер-экспериментатор Николай Фореггер поставил танец «Будбег» (название означало: «Бег конницы Буденного»). Его исполняла Лидия Семенова в костюме красноармейца, которая много позже так описывала представление: «[Я] была похожа на юношу-бойца. Быстрый по темпу танец был пронизан пафосом боя. Пригнувшись к седлу, юноша несся на горячем коне, рубил шашкой лозу, наносил удары врагу... Кончался номер ударно: после стремительного верчения юноша припадал на одно колено, целился и стрелял вдогонку врагу. После выстрела нэпманская публика приходила в панику, думая, что начинается очередная облава на спекулянтов».
Чуть более парижским по стилю и смелым по исполнению был танец апашей, популярное в ранних советских кабаре и мюзик-холлах представление. Она, апашка, уличная проститутка, которую крутит в небрежном танце апаш, уличный хулиган и сутенер. Он эффектно одет, с толикой грязной романтики – несвежая сорочка, мятый пиджак, брюки-клеш, шарф и кепка. Такой образ был хорошо понятен советской публике. Похожие крутые парни сидели в зрительном зале, «терли» дела в кабаках и грабили прохожих в темных подворотнях. Иногда апашей играли женщины. На основе этого танца М. И. Загорская сделала номер «Песни улиц», с которым выступала на сцене московского мюзик-холла в 1924 году. Она исполняла партию апаша, одетая в соответствующий костюм. Журнал «Зрелища» назвал ее «лучшей в этом жанре».

Участники инсценированной мужской свадьбы 15 января 1921 года на частной квартире. Автор снимка – матрос Афанасий Шаур. В центре – травести-танцовщик

Участники инсценированной мужской свадьбы 15 января 1921 года на частной квартире. Автор снимка – матрос Афанасий Шаур. В центре – травести-танцовщик Лев Савицкий и «посаженый отец» − милиционер Александр Мишель. Атрибуция О. А. Хорошиловой. ЦГА СПб.

Ханс Лехари, один из самых известных травести Германии эпохи Веймарской республики. 1920-е гг. Архив О. А. Хорошиловой

Ханс Лехари, один из самых известных травести Германии эпохи Веймарской республики. 1920-е гг. Архив О. А. Хорошиловой

В Европе и Америке женщины «омужествлялись», пока некоторые мужчины феминизировались. В советской России было много мужеподобных дам, но женственных мужчин наперечет. К их числу принадлежали, к примеру, молодые эксцентричные нэпманы-театралы, а также отпетые гашишисты. Борис Арватов набросал портрет одного из них: «У талантливого мальчика были подведены глаза, накрашены губы и напудрена вся физиономия». Александр Абрамов поддерживал коллегу: «Ведь были и будут томные юноши с подведенными ресницами. И они, ведущие тайное знакомство с кокаином и теорией Уайльда, скажут мне – это же не эротика, а вы − дурак».

НЭП имел крепкие связи с веймарской культурой. Художники, режиссеры, писатели и танцовщики бывали в Берлине, столице кабаре и театральной травестии. Тогда на всю Европу гремел клуб «Эльдорадо» и самые яркие его звезды – Ханс Лехари и Ханзи Штурм (известный также как «мисс Эльдорадо»). Они вполне могли воодушевлять русских актеров на подобные перевоплощения.

Возможно, некоторые кабаре давали открытые, публичные травести-представления. Если это и так, они прекратились в 1923 – 1924 годах, когда Совнарком учредил Главный комитет по контролю за репертуаром при Главлите и местных органах, который строго следил за моральным содержанием представлений, а «зрелища всякого рода вне театральных помещений» запретил. В середине двадцатых власти, наконец, принялись за оздоровление нравов, вооруженные ленинской цитатой: «В основе коммунистической нравственности лежит борьба за укрепление и завершение коммунизма». И начали укреплять и завершать.

Рубрика:
Чтение
Люди:
Ольга Хорошилова

Комментарии (0)

Купить журнал: