Один из самых узнаваемых церковных служителей, настоятель Свято-Успенского подворья Оптиной Пустыни, уходит из церкви, потому что нарушил обет безбрачия и больше не в силах терпеть идеологические разногласия с РПЦ. Взявший свое мирское имя, Ярослав Якубовский сейчас живет с супругой в Петербурге и называет знания, полученные в РПЦ — недостоверными.
Расскажите о причинах своего ухода из церкви?
Причина моего ухода лежит и в личном плане, и в идеологической плоскости. В конце октября я женился, зарегистрировал светский брак. Моя жена верующая христианка, мы собираемся жить как положено христианам в так называемом “миру”. Венчаться церковным обрядом или нет – для меня на самом деле не является принципиальным вопросом. Многие, не имеющие призвания к монашеству, остаются жертвой обещаний, данных в юнную пору неофитства Тому, Кто говорил – между прочим – “не клянись ни чем”, никогда и ни при каких обстоятельствах. Что из этого получается все мы знаем. Из Оптиной пустыни в последние годы ушли двое вторых лиц монастыря, как раз по причине женитьбы. Они поступили предельно честно. Однако, их уход не был связан еще и с внутренними расхождениями с современным положением внутри Церкви, как это произошло у меня.
«Деятельность Христа, — это чистой воды акционизм»
Вы долго шли к такому непростому решению?
Во мне произошел мировоззренческий сдвиг. Наверное, так можно сказать. В последние годы я много изучал вопрос взаимодействия научных и религиозных знаний и пришел к выводу, что церковное учение стало сильно отставать от современных знаний. Вы не поверите, но большинство церковнослужителей считает, что Земле 7500 лет; что миф о Ноевом Ковчеге – реальная вещь, хотя то, что катастрофы, описанной в этом мифе, не было никогда можно доказать миллионами способов. Это научный факт. Подобной архаики много и в богословии, и в Предании, и в богослужении. А каких-либо шагов по направлению к тем, кто не может мыслить средневековыми категориями со стороны священноначалия, не происходит. Хотя для многих и многих Церковь является единственным прибежищем в их горестях и внутренних разладах – и прекрасно, что им это помогает обрести смысл и идти по жизни.
Если обратиться к прошлому: как и когда вы пришли в церковь?
Это случилось в конце 80-х, в перестройку. До этого я хотел поступать в художественный ВУЗ, писал картины, общался с «новыми художниками» (с братьями Овчинниковыми, Олегом Котельниковым, с которым общаемся до сих пор). В Церковь меня привел внутренний религиозный поиск. Тогда Церковь противостояла советскому атеизму, обращение к ней у многих имело диссидентский оттенок. Монахи напоминали хиппи, только еще и правильных. На Свято-Успенском подворье Оптиной Пустыни я оказался в 1992-м, а через четыре года стал настоятелем.
«Монахи 20 лет назад напоминали хиппи, только еще и правильных»
В сегодняшнем мире христианин может быть таковым, при этом не пребывая в церкви?
Церкви как сообществу верующих , мне кажется, сегодня больше подходит горизонтальная структура, сетевое устройство. Каждый христианин в состоянии поступать так, как и подобает христианину. Когда клир зависит от руководства материально, то никто не посмеет высказывать нечто отличное от того, как мыслит шеф, не подвергая себя неприятностям. А в независимой финансово структуре дела обстоят иначе: апостол Павел, вспомним, сам шил палатки и не был никому обязан. Стремиться служить друг другу, а не руководить – кажется, такая была рекомендация Христа своим ученикам? Затем, вот раньше священник был источником знаний для пары тысяч совершенно неграмотных прихожан в условиях, когда не было образования, свободной информации и так далее. Сегодня человек может получить любые знания, лишь правильно сформулировав запрос в строке браузера, так что уменьшилась необходимость в священнике как учителе. Часто прихожане бывают более образованны, чем священники. Ведь посредством Интернета и других источников вы можете соприкасаться с любой богословской и философской концепциями, изучать их, сравнивать.
У нас приходится слышать стоны по поводу того, что в Европе будто бы храмы и монастыри стоят пустыми, но это ни на чем не основанный испуг: там стало меньше обрядовости, но христиане никуда не делись и их значительно больше, чем у нас. Просто христианские ценности — доброта, гуманизм — впитались в повседневность, вошли в законодательство, стали частью жизни семьи, общения между людьми. То есть эти ценности, по большому счету, не нуждаются в абсолютном посредничестве культа и обряда. Евангелие — это в том числе и история о том, как один Человек провоцировал служителей культа, выявлял их недостатки и увлеченность обрядами с их же помощью: например, исцелил больного человека, лежавшего в страданиях десятки лет — сделал это в субботу, когда ничего нельзя было делать, вызвав тем самым ханжеский гнев иудейских старейшин. Как сказали бы сейчас, деятельность Христа — это чистой воды акционизм.
Какой недостаток выявился бы сегодня?
Беда нашей православной Церкви в отсутствии здоровой конкуренции, особенно внутриструктурной. Всё жестко регламентировано, замерло в развитии, потому что считается, что и богословие, и богослужение достигли апогея развития, абсолютного совершенства. Даже церковно-славянский язык объявлен священным. Слабые переводы на русский представлены как единственновозможные. Нет ни одного прихода с развивающейся богослужебной лексикой. Никто при этом не говорит об искоренении существующего языка богослужения. Но люди хотят понимать о чём говорят церковные тексты. Если бы у Церкви появились здоровые конкуренты, то ее положение оказалось бы еще более плачевным, именно всилу неспособности привлечь к себе молодежь. При этом часто внутри Церкви применяются совершенно сектантские приемы: во-первых, мистифицируют, затемняют сердцевину, суть учения (к вопросу о переводе на современный язык); во-вторых — внушают пастве, что вокруг все страшно и ужасно, только с нами, мол, ты можешь спастись. Тем самым лгут на Бога, который вопреки их представлениям не является жестоким и злопамятным чудовищем, желающим уничтожить человека за малейший культовый проступок.
«Внутри церкви применяются
совершенно сектантские приемы»
Возможно ли реформировать такую церковь изнутри?
Думаю, это не наш вопрос. Необходимо давать людям знания, и каждый сам решит, что ему близко, а что нет. К тому же знание о человеке настолько развилось, что это уже не сопоставимо с представлениями внутри Церкви, которая раньше была в авангарде в этой области. Опытный психолог может принести человеку гораздо больше пользы, чем человек получит от рядовых батюшек. Поэтому мы и видим результат: три процента населения — это максимум, который вмещают в себя храмы на Рождество и Пасху. Причем из этих 3% много людей, которые сегодня близки к тому, чтобы покинуть церковное сообщество, если консервативные тенденции будут усугубляться.
Есть ли у вас уже планы на будущее? Чем вы будете заниматься в мирской жизни?
Что касается моих планов – пока они четко не определены. У меня много профессий. Мне необходимо не торопясь сделать правильный выбор, чем лучше всего заняться в миру.
Комментарии (71)