Памяти художника Эрика Булатова: Свиблова, Боровский, Баста и другие рассказывают, каким был патриарх современного искусства

С Эриком Булатовым мы познакомились в 1982-м, может быть, 1980 году. Я где-то с середины 70-х узнавала неформальное искусство, бывала в мастерских художников. И вот как-то я пришла в мастерскую Эрика Булатова, где увидела работы «Опасно» и «Красный горизонт». Это было потрясение — концепты, которые выражали время и жизнь вокруг нас.

Эрик Булатов — один из героев моего фильма «Черный квадрат» о неофициальном советском искусстве или советском андеграунде. Сегодня он — классик российского и мирового искусства. 

Эрик Булатов был первым советским художником, у которого состоялась персональная выставка в центре Помпиду в 1988 году (до конца СССР еще три года). Выставка прошла с огромным успехом, и французская публика понимала работы Эрика Булатова несмотря на то, что на его холстах были надписи на кириллице. Особое полифоническое пространство картины, созданное им, когда первый план плоский, как бы наложенный на пространственную перспективу, — это социальное пространство. Оно есть в любом социуме. Это пространство деклараций, противоположное жизненному пространству реального человека. 

Третье пространство в картинах Эрика Булатова — это пространство метафизическое. Оно существует как бы за холстом картины. Из этого пространства, имеющего бесконечную глубину, на зрителя идет свет. Выставка Булатова в центре Помпиду была не только достижением этого великого художника, но и прорывом для всего советского андеграунда за Железный занавес, в пространство мировой художественной культуры.   

Последняя прижизненная выставка Булатова, на которой были представлены его уникальные, замечательные рисунки и картины, приуроченная к 90-летию мастера состоялась в нашем музее. Название ее было символично «Живу дальше». Так называлась одна из важнейших его работ. Эрик Булатов был светлым рыцарем и стоиком, который невероятно достойно прожил свою жизнь, несмотря на то, что в ней в были разные периоды. Он как вся советская неофициальная культура на протяжении 25 лет не мог даже мечтать о том, что его картины будут показаны публике. Легализация этой культуры началась в нашей стране с конца 1980-х годов. А сегодня работы Булатова находятся в крупнейших музеях России и мира. 

Эрик Булатов использует тексты в своих работах, следуя традиция Русского Авангарда, который также много работал с текстами. Однако у Русского Авангарда это революционные слоганы, а у Булатова это или социальные клише, декларации, или поэзия и философия. В 1993 году он создает работу «Свобода есть, Свобода есть, Свобода есть свобода...». «Свобода есть» — это общая для всех культур декларация и эти буквы написаны как бы на стекле, через которое мы видим настоящее пространство, пространство неба, облаков и свет, идущий на нас из облаков. Именно в это пространство по диагонали улетает слово свобода. В знаменитой работе «Входа нет» плоская вывеска, которую мы так часто встречаем в социальной жизни, а за ней вглубь картины улетают слова «Вход, вход, вход». И это вопрос выбора человека. В каком пространстве он живет. 

Иногда он работает над рисунками более года, а над рисунком Откуда я знаю куда Булатов работает с 2001 по 2009 год. На выставке мы показывали около 20 рисунков, показывавших, как он ищет единственное правильное решение. А могли показать и более 50. казалось бы  о н нашел правильное решение. Но в 2024 году, когда мы заканчивали работу над его замечательным портфолио гелиогравюр, лучших рисунков Эрика Булатова, посмотрев на готовый оттиск Эрик сказал: «Нет, вот сейчас я вижу то, что искал». И он изменил рисунок в котором из света в темноту уходила перспектива и сделал так, что из темноты в свет раскрывался вопрос, откуда я знаю куда. не каждому человеку дано видеть свой путь. У Эрика этот путь был, он прошел по нему 92 года плодотворной творческой жизни и его две последние большие картины это Черная и Белая двери. На черном фоне черная дверь чуть-чуть приоткрыта и свет струится на нас. А в белой двери дверь распахнута и вибрирующее пространство света зовет вглубь нового измерения и свет идет на нас. над этой картиной Эрик работал еще летом 2023 года. Он ушел в свет, Свет с большой буквы.

Мы говорим, что в русском искусстве есть традиция духовной живописи и прежде всего относим к этому иконопись, имеющую в отечественном искусстве свои замечательные традиции. Но есть и современное духовное искусство, я думаю, что Эрик Булатов в своих работах открыл нам пространство света и духа. В каждом человеке есть Инь и Янь, горние и дольнее, искусство говорит и о том, и о другом, но каждый художник фиксируется на чем-то большем. Не случайно в традиции иконописи ад прописан всегда более детально. Горнее поддается артикуляции гораздо сложнее, но Эрику это удалось. Пусть земля ему будет пухом. Глубочайшие соболезнования его родным и близким. Я рада, что в 2024 —2025 годах  мы реализовали мечту художника и показали выставку «Чудесное путешествие — Иллюстрации детских книг, над которыми Булатов и его друг, коллега Олег Васильев работали 40 лет. «Золушка», «Кот в сапогах», «Путешествие Ганса с дикими гусями», живут у нас в сознании в рисунках Булатова и Васильева и это не была работа только ради средств к существованию. Эти рисунки, концепция детства, которое художники неофициальной культуры тогда поэтизировали и на протяжении всей своей творческой жизни смогли сохранить в себе ребенка. Эти иллюстрации до сих пор переиздаются в книжках для детей и одинаково радуют детей и взрослых. Ведь взрослый, потерявший в себе ребенка, теряет путь в жизни. 

Сейчас в МАМ в рамках выставки «Фундаментальный лексикон» мы показываем очень важную для Булатова картину «Портрет Наташи». Наташа — муза, жена и соратница, которую Эрик любил, боготворил и очень часто писал с нее картины на протяжении более полувека. Эрик ушел в Свет, а свет его работ остался с нами. Надеюсь, что скоро в МАМ мы покажем новую выставку Эрика Булатова про свет в его картинах. 

Эрик Булатов уже в 1960-х годах был лидирующей фигурой в российском искусстве. Когда-то [прежде всего] ценился путь художников-шестидесятников против официоза. Однако сейчас видно, что Булатов — это очень мировоззренчески сильный художник со своим индивидуальным видением.

Сегодня, когда он ушел, встает вопрос: почему он сыграл такую большую роль в отечественном искусстве? У него ведь не было никаких особенно острых тем. Иногда казалось, что он близок даже соц-арту. Это происходило потому, что тексты, которые он вставлял на свои картины (а он это очень любил), такие как «Опасно», «Слава КПСС» воспринимались как темы [этих произведений]. Но на самом деле тема как раз у Булатова была другая — то как были визуализированы эти буквы, эта лексика. Опасность и напряженность таилась в самой наполненности этих шрифтов. Художник концентрировался не на предмете изображения, а на том, как оно было сделано.

В отличие от многих других [своих современников] Булатов — художник внешне понятный. Понятно, что на его картинах изображено. Понятно, что он показывает. Но, повторюсь, его целью была не предметность, даже не характер лозунгов, а характер видения. Это очень тонкий нюанс, который делает его очень важным для искусства. Ведь сейчас искусствоведение исследует как раз так называемую медиальность — способы передачи увиденного.

На западе Булатов понятен в силу того, что там в нем видят наследие поп-арта и оп-арта (оптического искусства). Его воспринимают в одном ряду с Эдом Рушей, Олегом Васильевым (еще одним художником, жившим за рубежом). Но, мне кажется, что это не самое интересное. Важнее — тот оптически-метафизический подход, который дает работам Булатова такое кумулятивное действие. Людям интересно и понятно то, что он изображает, но дальше нужно сделать следующий шаг, чтобы понять, почему он именно так это делает. Хотелось бы чтобы наша аудитория сделала этот шаг от понятного к более сложной трактовке художника.

Мне посчастливилось быть знакомым с ним [Булатовым], сделать музыку для документального фильма о мастере «Весна во Флоренции» и «Небосвод». В общении Эрик делился своим грандиозным опытом, взглядами на жизнь, по-настоящему вдохновляя не только меня, а миллионы людей. Соболезную родным и близким. Вечная память.

Булатов был связан с разными линиями русского искусства: он учился в Суриковском институте и получил достойное академическое образование. Но его настоящими учителями стали Роберт Фальк и Владимир Фаворский, наследники соответственно живописной и аналитической линий в искусстве, при этом оба гонимые и связанные с авангардом. У Фаворского учились многие из поколения Булатова, но важно, что только он посещал Фалька в мастерской и общался с ним на протяжении нескольких лет, поняв многое из его уроков. Таким образом, именно Булатов стал наследником обеих этих линий —  живописной и аналитической — и сумел соединить их в своем искусстве.

Я был галеристом Булатова на протяжении всех двадцати лет работы «Pop/off/art». Сотрудничать с ним, с его произведениями было и счастьем, и испытанием. Булатов — исключительно требовательный автор, и, по моему опыту, именно такой подход обеспечивает максимально правильную репрезентацию художника. Но его требовательность и перфекционизм всегда были оправданы самой спецификой  работ. Булатов был очень чуток к освещению своих произведений на выставках, в месте их встречи со зрителем. Другая сторона его перфекционизма — в том, что он иногда сомневался, хорошо ли получилась та или иная работа, даже после того, как она была закончена. Поэтому спрашивал мнения зрителей и искренне радовался, если картина вызывала отклик. Но, конечно, он прекрасно понимал достоинства своих вещей. И, кстати, был довольно критичен ко многим современникам, для которых визуальное качество искусства было не так важно.

Всегда зачем-то спорили, кто российский современный художник №1 — Эрик Булатов или Илья Кабаков. Оба — каждый по-своему и среди разной публики. Но именно Эрик — самый любимый среди широкого населения, самый цитируемый, а теперь и самый дорогой. Он попал в сердца и умы поколений.

На его детских книжках мы выросли, и там он отточил основы своего большого творчества. Зафиксировал на листе и холсте нашу оптику. Соединил рисунок со словом. Это и покоряет нас — литературоцентричных и выросших в Третьяковке, где сформировался сам Булатов. Он стал со временем тоже выдавать картины-лозунги, картины-события, картины-мемы.

В последнем нет ничего плохого. Наоборот. Это говорит о том, что он стал в хорошем смысле народным художником. Люди приняли его и разобрали на цитаты. Даже на одежде, заводах и тарелках. Жаль, не дошло до конфет, которые он любил и до последних дней радовался до слез привезенным из Москвы в Париж «Мишкам на Севере».

Он уехал в свое время в Париж, который так и не заменил Москву. До последнего хотел вернуться на родину, но здоровье не дало. По завету Эрика это случится позже.

Он подарил нам тысячи рисунков, картин и книг, сила которых в одном. Они одновременно дарят нам любовь, доброту и свет. Банально, но это самое важное. Какой еще современник способен передать это своим искусством?!

Теперь наша очередь сделать что-то для него. Во-первых, нужна ретроспектива в Манеже или Третьяковке в Кадашах, где можно отдать этаж под живопись и этаж — под графику и детские книги. Во-вторых, нужен музей Булатова или хотя бы его зал в ГТГ, МАММ или ММОМА. В-третьих, нужен обновленный каталог-резоне. Работа предстоит большая — соразмерная художнику.

Эрик Булатов — это ключевой художник, абсолютная звезда русского искусства второй половины XX века. Я еще не встречал людей, которые каким-то образом преуменьшали бы его значение. Два художника — Булатов и [Илья] Кабаков  — которые являются общепризнанными мастерами.

Булатов устойчиво был в лидерах по продажам [среди советских и российских авторов], по цене своих работ на международных аукционов. Главным образом, за счет силы своего искусства. Он абсолютно последовательный художник, он достаточно большой новатор для русского искусства и не только. Это читается и в использовании текстов в таком виде, в каком он это делать, и в использовании пространства, его многоплановости. Он берет какое-нибудь небо и добавляет на него советский плакатный язык.   

Все это делает его большим интересным художником, чей талант в сочетании с правильным продвижением, сделал его по-настоящему востребованным. 

Есть ли у Булатова картины, которые я бы хотел приобрести? Безусловно — мне все хотелось бы купить. Однако я понимаю, что его работы слишком дороги. Остается наслаждаться ими как зритель, зачем терзать себе сердце? Любимая работа, наверное «Свобода есть свобода» — чудесная вещь. Буквы, уходящие в небо — это главная работа Булатова лично для меня.

Примерно год назад я снимал Эрика Булатова в его Парижской квартире-мастерской для журнала Собака.ru. Художник Татьяна Ахметгалиева вела беседу с Эриком Булатовым, пока я готовился к съемке, и все, что я тогда услышал, есть в интервью — почитайте его, оно прекрасное. Мои воспоминания немного отрывочные, я спешил, чтобы снять максимально быстро и не утомить героя. Помню, что удивился мастерской: на втором или третьем этаже в доме без лифта — при этом Эрик Владимирович ходил гулять каждый день. Помню, что меня поразила прекрасная картина «К свету», над которой он тогда работал. Она изображает входную дверь той самой квартиры, в которой мы встретились. Помню, как ему понравилась идея сфотографироваться прямо перед этой картиной, чтобы я вписал его фигуру в дверной проем. Он вообще с интересом участвовал в процессе съемки, выборе одежды и фона. Немного комментировал и очень много улыбался.

Так и запомню: второй или третий этаж в высоком османском доме, на который нужно подниматься пешком, глаза полные любопытства, добрая всеобъемлющая улыбка, и светлая-светлая картина.