18+
  • Развлечения
  • Музыка
Музыка

Игорь Григорьев: «Мы пережили апокалипсис и не заметили этого»

К оглавлению

#унасбылавеликаяэпоха #апокалипсиснау #новыйминимализм

Музыкант считает, что в наше время форма окончательно победила содержание, и искренне рад этому. В свое время Григорьев придумал журнал «ОМ», стал первым русским дауншифтером, а потом перестал бегать от реальности и начал сочинять песни — скоро выходит уже второй его альбом.

Игорь Григорьев
Игорь Григорьев

Расскажите, что больше всего повлияло на формирование вашего вкуса?

На него повлиял мой интерес к людям. Когда в 1987 году я приехал в Москву неотесанным деревенщиной и поступил в МГИМО, моим любимым занятием было во время перемены сесть за самый дальний стол институтской столовой и рассматривать студентов, преподавателей, наблюдать за ними глазами антрополога-любителя. Мне повезло, потому что треть студентов были иностранцами, и сам я поначалу жил в общежитии с двумя чехами. Можно сказать, что с первых шагов своей жизни я имел возможность наблюдать маленький Вавилон, в котором представители разных культур жевали одну и ту же гречку и запивали ее одним и тем же компотом. Но поляки и немцы делали это с разной степенью элегантности. А еще у меня был очень близкий человек, женщина, которую звали Галя и которая заменяла мне мать и сестру в этом чужом городе. И однажды она мне сказала: «Будь как губка. Сначала выжми из себя все, что, тебе кажется, ты знаешь. А потом начинай разжиматься, но пытайся впитывать в себя только самое хорошее и самое красивое». Я до сих пор делаю, как она велела.

Что из впитанного в 1990-е кажется вам красивым до сих пор?

Самым прекрасным тогда были ощущения новизны и абсолютной веры в будущее. Поднимался железный занавес, мы впервые получили доступ к красивой одежде, новой музыке, к возможности свободно выражать себя, изобретать что-то новое, танцевать до утра на рейвах, хвастаться друг перед другом шмотками, заниматься бессовестно сексом, открыто любить и ни о чем не сожалеть. И мы тогда не осознавали, что закладываем новые паттерны, прокладываем дорогу новому поколению.

А как, по-вашему, изменятся представления о красоте в ближайшее время?

В глобальном смысле будет востребована «мелкомоторная форма», назовем ее так, когда искусство будет создавать произведения с той же легкостью, как вы застегиваете пуговицы на своем пиджаке. При нынешнем мощном информационном потоке у потребителя нет времени на толстую книгу или длинный текст, нет времени подольше задержаться перед картиной в галерее или молча, отключив айфон, созерцать закат. Такую роскошь можно позволить себе только в положении дауншифтинга, но любой дауншифтинг — это побег от реальности. А реальность такова, что наша способность к мировосприятию приобретает свойства «фотографического эффекта»: что удалось заснять одним щелчком чувственного затвора, то и врезается в мозаику персонального мировосприятия. Для панорамы тут уже нет места. Поэтому на первый эстетический план будет выходит яркая и запоминающаяся краска, но одна. В музыке это хук. Литература будет похожа на прозу Бротигана, у которого на всю страницу текст из шести слов, типа: «Жалею тех, кого не наняли мечтать». И это великолепно, и этого достаточно. В дизайне будет процветать минимализм, когда в белом интерьере вашей кухни на виду стоит один латунный чайник, купленный в антикварной лавке в Катманду. Такое время. И оно не интересуется нашим мнением о нем. Вы либо его принимаете, либо остаетесь на обочине.

Советская и постсоветская интеллигенция долгие годы категорически отвергала форму в пользу содержания. Что изменилось сейчас?

Вообще-то, я все сказал по этому поводу еще в 1995 году, в своем первом письме редактора. Основной его мыслью было то, что в наше время — а это было, повторяю, двадцать лет назад — форма окончательно победила содержание. Я и тогда приветствовал это, и до сих пор считаю, что культурный контекст, сформированный за последние две тысячи лет, уже не работает. Он устарел. Мы пережили апокалипсис, о котором говорили майя, и не заметили этого. Все поменялось. Сейчас только создание и созерцание новых неожиданных, возможно, даже нелепых форм может проапгрейдить этот устаревший контекст и привести нас к новому самоощущению и даже, может быть, к новой религии.

Что должно произойти, чтобы образовалась волна, которая принесла бы нам новых героев, производителей визуальности?

Это вопрос, который меня лично волнует больше всех других, потому что я жду этой волны еще с 1998 года, когда оставил журнал «Ом» и сошел с московской карусели. А когда вернулся пятнадцать лет спустя, то обнаружил на ней все те же лица. Лично мне скучно с этим жить. Поэтому я все жду и жду этой новой волны. Но волна никогда не поднимается без потрясения. Самые сильные волны — цунами — поднимаются от сильного землетрясения. Точно так же и в обществе: если проследить за историей, это либо война, либо диктатура, либо серьезный кризис, сопряженный с подрывом старых устоев. И тогда на первый план выходят из каких-то темных углов люди и становятся выразителями новых идей. Такое может произойти и в России, но для этого нам нужно пережить потрясение наподобие того, которое мы пережили в конце 1980-х — начале 1990-х, когда рушилось государство, а вместе с ним и весь старый мир. Мы ведь тогда все и появились. Я жду, когда придут новые матерые молодые и дадут нам всем под зад коленкой, и уповаю на текущий кризис, масштаб которого мы еще до конца не осознали.

Есть ли, по вашему мнению, кто-то в сегодняшней России, кто не копирует, а идет своим путем?

Поскольку все, что меня сейчас интересует, это музыка, то я могу говорить только о ней. За последние годы я отобрал себе в личные герои несколько человек, и со многими у нас завязалась дружба. Например, Катю Павлову из «Обе Две», которая только что выпустила великолепный альбом. Или Вадика Королева, мужа Кати, у которого своя группа «Окуджав». Был еще Миша Родионов и группа Retuses, но мне кажется, что он неправильно распорядился собой, хотя я надеюсь, что он еще всплывет.

Были ли какие-то направления, которые вы не считывали раньше, но признали и полюбили сейчас?

Любопытно то, что в 1995 году мы первыми в журнале стали рассказывать о появившемся в Бристоле трип-хопе. Но лично я тогда не воспринимал эту музыку, мне она казалась мрачной и депрессивной. И вот недавно уменя в гостях был Игорь Вдовин, и я показал ему наброски к своему второму альбому «Софомор». А он вдруг говорит: «Ребята, ну вы здесь изобретаете новый трип-хоп». Для меня это прозвучало ошеломительной новостью, я переслушал все альбомы Massive Attack и Portishead и вдруг понял, что вся эта густая, вязкая музыка могла бы быть законченным саундтреком моей жизни. Вкусы, конечно, меняются, если человек растет.

Игорь Григорьев
Игорь Григорьев
Игорь Григорьев
Игорь Григорьев

Как вы сами могли бы описать свой музыкальный стиль?

В статусе моего твиттера написано: Experiment in progress, «Эксперимент в развитии». К музыке я всегда относился с особым трепетом. В детстве это были домашние застольные хоры с самыми красивыми на свете украинскими песнями, потом советская эстрада — единственный жанр, доступный мне, деревенскому мальчишке, у которого в доме был проигрыватель старых пластинок и телевизор с одним каналом. В первый же вечер в институтской общаге мне поставили U2, альбом The Joshua Tree. И я запомнил тот вечер — я не подозревал, что существует еще и такая музыка. Позже я был одним из первых московских диджеев и вел полулегальные дискотеки в гостинице «Салют». Затем стал выезжать в Европу и привозил оттуда сумки с компакт-дисками. А потом поселился в Рио-де-Жанейро и открыл для себя неведомый и невероятный пласт бразильской музыки. К тому моменту, когда во мне непостижимым образом открылся талант сочинять музыку, я уже был слишком наслушанным. Поэтому вся эта бродящая во мне масса вышла такой эклектичной пластинкой, как «Корнукопия».

«Корнукопия» и «Софомор» — как они соотносятся? Это вторая пластинка, продолжающая первую, или концептуально разные истории?

«Софомор» — это двести шагов в сторону от «Корнукопии». Если мой первый альбом был буквально рогом изобилия, из которого лились поп, рок, баллады, романсы, синти-поп, шестидесятнический наив, то «Софомор» — очень сдержанное собрание песен. Если «Корнукопию» создавали примерно полсотни музыкантов из четырех стран мира, то «Софомор» пишется тремя музыкантами в моей домашней студии. Если «Корнукопия» больше продюсерский проект — яведь тогда был в музыке неофитом и не доверял себе,— то «Софомор» — это уже наполовину я сам и наполовину мои музыканты, которых я считаю частью своей семьи. Я мечтал о грустной пластинке, которую можно было бы поставить дождливым осенним вечером, налить вина и погрустить с влажными глазами. Но самое существенное отличие двух альбомов друг от друга состоит в том, что «Корнукопия» — это песни о невозможности любви, а«Софомор» посвящен самости любви — хрупкой, призрачной, но все равно любви.

Какие образы вертелись у вас в голове при создании «Софомора»?

Я глубоко проникся чувством saudade, когда жил в Бразилии. Это слово переводят как «ностальгия, тоска», но на самом деле это сложносочиненный комплекс эмоций, включающий в себя и любовь, которая остается с тобой, хотя ее уже нет, и воспоминания о моментах счастья, которые стерлись из памяти, и желание вернуться в прекрасное прошлое, которое вроде было с тобой, а вроде и не было. Это очень сложное и эфемерное состояние, про которое сами бразильцы говорят, что именно оно отличает их от всех других людей на Земле. Оно ощущается в бразильской музыке, в романтических отношениях и даже в карнавале, который на первый взгляд выглядит отвязной пляской, а на самом деле это самое что ни на есть проявление saudade. Потому что танцуют они как в последний раз, как будто это их последняя в жизни возможность рассказать в танце все. И эти образы города, в котором я оставил часть своего сердца, пустынного пляжа, накотором когда-то сидел с любимым человеком рука в руке, дождя, размывающего наши следы, клятв ввечной преданности, произнесенных и непроизнесенных слов — все это сложилось в одну пластинку.

Концерт, в котором прозвучат песни из нового альбома Игоря Григорьева «Софомор», состоится 17 апреля в «Ленинград-центре».

Материал из номера:
Апрель 2015
Люди:
Игорь Григорьев

Комментарии (0)

Купить журнал: