Серый кардинал мира моды может дать путевку в жизнь молодому дизайнеру, а ее лекции по истории костюма пользуются стадионным успехом. Сейчас кандидат искусствоведения занимается исследованием нанотканей.
Как вы выбрали профессию?
Так распорядились небеса — и мой отец. После окончания химико-мате матической школы мне была прямая дорога в Технологический институт, но в последний момент отец решил, что химики в нашей семье — это несерьезно или, наоборот, слишком серьезно. Моя мама работала художником на кружевной фабрике, папа — художником по диорамам на Комбинате декоративно-прикладного искусства при Союзе художников. Он запер меня на месяц в квартире с учебниками и сосисками, заставив готовиться к поступлению в Академию художеств. В первый год я не поступила, хотя экзамены сдала почти на все пятерки, — при конкурсе сорок пять человек на место это было неудивительно. Стала студенткой только спустя два года, о чем никогда не пожалела.
Почему после окончания Академии художеств вы стали заниматься именно декоративноприкладным искусством?
С первого курса я работала на Комбинате декоративноприкладного искусства вместе с отцом. Сначала занималась рос писью керамики, дерева, текстиля как исполнитель чужих идей, потом стала придумывать что-то сама. Затем была мастером в отделе дизайна, художественным руководителем комбината, встречалась с блестящими мастерами и узнала почти всех художниковприкладников города.
Когда в вашей жизни появилось преподавание?
С развалом советской империи рухнул и Комбинат декоративно-прикладного искусства. Это стало трагедией для многих коллег по работе, а у меня началась вторая жизнь: я стала преподавать и поняла, что это мое. Сначала в Мухинском училище (сейчас Художественно-промышленная академия имени Штиглица), затем в Университете культуры и искусств. Во время отпусков и каникул преподавала в США, в Rochester Institute of Technology, в Fashion Institute of Technology и в Metropolitan Institute of Technology & Management. Девять лет назад я стала заведовать кафедрой искусствоведения Университета культуры и искусств, что делаю и по сей день. Я читаю курсы по истории и методам атрибуции ювелирного искусства, по истории художественного костюма, по инновационному текстилю.
Изменения в системе высшего образования вызывают у вас оптимизм?
Большого оптимизма все это не вызывает. Наш университет, как и все вузы страны, перешел на болонскую систему образования, с бакалавриатом и последующим возможным обучением в магистратуре. Кардинально меняются учебные планы, появилось огромное количество бумаг по отчетности, порой кажется, что просто в них задохнешься. Есть и другая серьезная проблема для вузов — отсутствие молодежи, потому как детей в 1990-е годы рождалось мало. Таких массовых наборов студентов, как раньше, уже не будет, но, возможно, это и к лучшему: с десятком заинтересованных учеников работать легче, чем с большой массой слушателей.
Как вы оцениваете ювелирное искусство Петербурга?
Я считаю, что мы живем в эпоху подъема русского ювелирного искусства, но оно может быть сражено на взлете, как это произошло после революции. Еще двадцать лет назад в городе был один ювелирный гигант «Русские самоцветы», сейчас же — несколько десятков серьезных предприятий, много интересных частных мастерских, замечательных художников. Но люди боятся авангардных авторских изделий, предпочитая потратиться на штампованный тиражный кусочек золота.
А что происходит с текстильной промышленностью?
Здесь дела неважны почти по всем направлениям. Крупные текстильные предприятия Петербурга давно канули в Лету, коекак теплятся несколько небольших производств, не способных обеспечивать рынок моды. Основная проблема — отсутствие поддержки со стороны государства, хотя бы в налогообложении. Наши дизайнеры уже давно покупают эксклюзивные ткани в Европе, а российский рынок — это поток турецкокитайского ширпотреба, в том числе текстильного. Обидно, я еще помню времена, когда мы делали на ленинградских фабриках ткани потрясающей красоты. У нас есть превосходная школа — Художественно-промышленная академия, которая выпускает профессионалов-текстильщиков, а они потом идут заниматься промграфикой или оформлять интерьеры.
Что может обеспечить прорыв в этой области?
Мы уже не сумеем обогнать Китай в массовом производстве текстиля. Может быть, имеет смысл более активно заниматься вопросами разработки высокотехнологичных инновационных материалов, специалисты в этой области еще пока есть. Ткани сегодня способны нас лечить, витаминизировать, буквально сохранять нам жизнь, подавая сигналы. Для их производства нужны новейшие, в том числе нанотехнологии. На мой взгляд, это может быть выходом из ситуации, когда утрачены почти все сырьевые и производственные ресурсы. Может, предложить им там, в Сколково, этим заняться?
Текст: Андрей Коровко
Фото: Алексей Онацко
Комментарии (0)