18+
  • Город
  • Общество
Общество

Суррогатное материнство — травмирующая практика или нормальная работа? Рассуждают суррогатные матери, психолог и репродуктолог

Во многих европейских странах, а также в некоторых штатах США коммерческое суррогатное материнство запрещено законом. В нашей стране его положение неоднозначно: с одной стороны, Россия является мировым лидером по количеству рожденных таким образом детей, с другой — не первый год обсуждается его ограничение. Недавно группа депутатов Госдумы разработала законопроект, лишающий иностранцев и одиноких людей возможности пользоваться услугами суррогатных матерей.

«Собака.ru» поговорила с суррогатными матерями о личном опыте участия в программе и узнала у психолога «Кризисного центра для женщин» и президента Российской ассоциации репродукции человека, с какими проблемами связан этот метод.

Ирина, 29 лет (прим. ред. – имя изменено)

Что подтолкнуло стать суррогатной матерью

Я училась в экономическом колледже на менеджера по туризму, затем окончила университет по специальности «Менеджмент». Пять лет назад я и не думала о том, что однажды стану суррогатной матерью, но так сложились обстоятельства. У нас было все: квартира, машина, собственный маленький бизнес. Мы владели магазином детских товаров, который открывали и развивали на кредитные средства. Продавец воровал. Когда мы это выяснили, обнаружилась большая недостача. После случившегося мы переехали и открыли магазин в другом месте, но его пришлось продать, потому что я начала заниматься развитием небольшой пивной сети и времени на все не хватало. К тому же, накопились долги, которые необходимо было срочно закрыть.

Однажды в гостях кто-то затронул тему суррогатного материнства. И я подумала, что это не самый плохой вид заработка, который мог бы принести нужную сумму. Есть люди, которые хотят детей, но не могут их иметь. Если я могу помочь, почему бы и нет?

Реакция близких

Муж сначала был против. Потом мы поговорили и решили сделать доброе дело. Другие члены семьи не были в курсе. Понимаете, каждый родитель хочет, чтобы его ребенок был успешен. Рассказывать, что мы собираемся решить финансовые проблемы таким путем, не хотелось. У меня пятилетний сын. Ребенок хоть и не маленький, но вопросов не задавал. Я старалась надевать свободную одежду, чтобы живот не было видно. Подумала, что если спросит, скажу, что там мальчик для другой тети.

Друзья об этом знали и относились хорошо. Подруга считала, что надо с транспарантом ходить по улице, бить себя в грудь и кричать, что я суррогатная мама, но я этого стеснялась, потому что реакция на девушек, которые участвуют в программе, неоднозначная.

Одним из наших кредиторов была семейная пара, которой я решила честно рассказать, что вошла в программу суррогатного материнства и благодаря гонорару смогу отдать долг. Думала, что женщина, имеющая детей, поймет меня. В ответ мне сказали, что я занимаюсь продажей собственного тела, и что есть куча других вариантов заработать нужную сумму, например, продать печень или почку, сдать сперму или кровь. После этого инцидента не стала никому больше рассказывать.

Сотрудничество с агентством и первое знакомство с биологической матерью

В феврале прошлого года решилась стать суррогатной матерью. В агентстве мне предложили гонорар 800 тысяч рублей, если кесарево сечение – доплата 100 тысяч рублей, если двойня – 200 тысяч рублей. Эта организация должна была заключить договор с биологическими родителями и только потом давать мои контакты, но биологическая мать Алина (прим. ред. – имя изменено) очень хотела связаться со мной до этого момента. Куратор дала ей номер телефона. Алина мне позвонила, задала обычные вопросы об абортах, выкидышах, вредных привычках и предложила увидеться.

На встрече женщина рассказала, что у нее есть дочь: во время родов ей сделали экстренное кесарево сечение и повредили эндометрий. После этого у нее случались выкидыши. Алина проходила лечение бесплодия, но безуспешно, надежда осталась только на суррогатную мать. Она принесла с собой шаблонный договор, где подчеркнула карандашом несколько пунктов, которые хотела бы убрать: перечисление гонорара семье, если со мной что-то случится, выплаты за выкидыш до и после 12 недель. Аргументировала она это тем, что несправедливо платить, если они останутся без ребенка.

Она сидела и плакала передо мной, я растерялась и пообещала подумать. Позвонила в агентство и спросила по поводу пунктов. Куратор пришла в ужас и сказала: «Если с тобой что-то случится, они новую подсадку сделают, а тебя семья потеряет. Если на первых неделях будет выкидыш, ты вылетишь на 6 месяцев из программы, а если после 12 недель – могут быть негативные последствия для здоровья, тебе нужно будет время восстановиться. Нельзя убирать эти пункты». Услышав это, я извинилась перед биологическими родителями и сказала, что не могу пойти на их условия. Они все равно согласились.

Процедура

После того, как я сдала все анализы и прошла гормональную терапию, была назначена дата подсадки. В день Х приехала в клинику, меня переодели в ночнушку и положили на каталку — было очень страшно. Села в гинекологическое кресло, врач взял специальный шприц и ввел эмбрион в матку. После этого я час пролежала в клинике. А домой поехала с подушкой, подложенной под спину, как посоветовала Алина. Ей так было спокойно, а мне не жалко.

На пятый день возникло ощущение, что я беременна. Биородители попросили раньше срока, на 10-й день сдать ХГЧ (обычно рекомендуют сдавать на 14-й день). Анализ показал, что гормон повышенный. Все подтвердилось.

Беременность

Началась пандемия. Биородители сказали вставать на учет в обычную женскую консультацию. Это что-то из серии «купить дорогой трюфель и посадить его в пустыне». Они так долго ждали ребенка, но отправили меня в медицинское учреждение, где даже не было аппарата УЗИ. И мне приходилось во время пандемии ходить в администрацию, выбивать красный пропуск, чтобы поехать в другую поликлинику. Алина считала километраж от клиники до моего дома и присылала ровно 600 рублей на газ (у нас машина на газу), не учитывая, что мужу необходимо было взять отгул, чтобы меня отвезти, и нам нужно было где-то поесть. Этот день поездки нас постоянно выбивал из колеи. Мы понимали, что необходимо иметь пару тысяч в запасе для расходов.

Экономия была во всем. Беременность проходила легко, мне не нужно было пить серьезных лекарств, врач прописывал обычные витамины. Алина выдала мне скидочную карту в определенную сеть аптек и присылала сумму только после того, как я предоставляла чек. Объясняла она это тем, что заранее не может высчитать скидку. Она боялась переплатить лишние 20-30 рублей, а мне нужно было иметь постоянно свободные средства в запасе. Этот момент напрягал.

Излишний контроль

Неприязнь к Алине началась на 36-й неделе. Она позвонила мне и сказала: «Муж уезжает в командировку в начале ноября. Мне бы хотелось, чтобы он успел из роддома забрать ребенка, поэтому мы решили, что тебе нужно сделать кесарево». Медицинских показаний к этой хирургической манипуляции не было. Стало страшно от одной мысли, что меня могут просто так взять и разрезать. Я же живой человек! В договоре прописано, что кесарево можно делать только по назначению врача, но его выбирают биородители. Алина сходила к акушеру-гинекологу, который принимал роды у нее. К счастью, врач оказалась достаточно разумной, и сказала рожать естественным образом.

За полтора месяца до родов Алина перестала перечислять ежемесячную сумму – 20 тысяч рублей. Она выдавала 600 рублей в день. Что можно купить на эти деньги? Нам приходилось планировать бюджет. Муж не работал, потому что вынужден был сидеть со мной и ребенком. Мы на эти средства рассчитывали, одна часть уходила на оплату кредита за автомобиль, а другая – на еду.

Биородители постоянно переживали, чем я питаюсь. Как-то раз мне захотелось съесть «Доширак» (обычно я не любитель всякой гадости), в разговоре рассказала об этом Алине. Сколько я потом выслушала о том, что травлю ребенка…

Плохой опыт — тоже опыт. Биородителей можно понять, но у всех отношение разное: кто-то бережно относится, а некоторые считают, что кто платит, тот и музыку заказывает. Люди должны понимать, что они меня не купили и не могут контролировать всю мою жизнь.

Роды и подписание отказа от ребенка

Алина не присутствовала на родах. Нужно было принести свежий анализ на коронавирус, а она, видимо, не хотела тратиться. Родила я быстро, на ребенка смотреть отказалась, подумала, что если увижу, буду переживать.

Меня отправили в общую палату. И здесь стало не по себе, потому что девушкам принесли детей. И меня начали все спрашивать, где мой ребенок. Говорить, что он недоношенный? Такими вещами не шутят. Не знала, что ответить, поэтому делала вид, что сплю. Утром я нашла врача, подписала отказ и уехала домой. Ребенок остался в роддоме.

Неделю длилась волокита с деньгами и документами — я переживала, что все это время ребенок находился в роддоме один, его не торопились забирать. Деньги Алина отдала мне в машине и подарила букет из трех роз.

Спустя пару недель возникло ощущение, что это был сон. Общаться с биородителями после родов я бы не хотела, максимум – открытку отправить на день рождения. Хотя пару раз всплывала мысль, что мне интересно, справляются ли они с ребенком. Мне кажется, это доставило бы им дискомфорт, поскольку наше общение напомнило бы биологической матери, что она не смогла родить сама. Может, со вторыми биологическими родителями захочется общаться, не знаю, но с первыми поддерживать контакт я бы не хотела.

Второй опыт суррогатного материнства

Я хочу пойти в программу во второй раз, чтобы обрести финансовую подушку и заняться любимым делом. Мы осели в частном доме, я развожу перепелов, у нас даже есть птицы, которые несут бирюзовые яйца! Мы занимаемся продажей яиц, мяса и экспериментируем с домашним майонезом. Не думала, что когда-то буду этим заниматься, но мне очень нравится!

Сейчас я общаюсь с тремя биородителями: одни – из Татарстана, две пары – из Краснодарского края. Сотрудничать с агентствами больше не буду, потому что им люди отдают 150-200 тысяч просто за сводничество. Мне кажется, лучше пусть родители 100 тысяч сэкономят, и я получу больше. На маленький гонорар больше не соглашусь, потому что не знаю, как будет протекать беременность. А в будущем планирую родить еще одного своего ребенка.

Лейла, 32 года (прим.ред. – имя изменено по просьбе героини)

Зачем становиться суррогатной матерью (трижды)?

Я окончила школу с золотой медалью, затем отучилась в колледже на экскурсовода. Работала в продажах и автоняней. Я спортсменка: пять лет занималась легкой атлетикой, почти дошла до КМС, но тренер переехал жить в другой город, и планы рухнули. Потом играла в баскетбол, футбол, теннис. Мы с мужем вместе 17 лет, он окончил четыре класса, но, тем не менее, очень образованный человек, его все уважают.

Впервые пошла в программу суррогатного материнства в 2013 году. На тот момент у меня уже было двое своих детей. Захотелось помочь и биологическим родителям, и себе. Мы жили в тесной съемной однушке, хотели купить собственное жилье, кредиты нам не одобряли. Муж подкопил два миллиона, и я получила один миллион рублей за участие в программе. Нам удалось купить квартиру.

Была суррогатной мамой три раза. Заманило счастье на лицах биологических родителей. Я сама многодетная мама: без детей нет смысла жить, нужно отдавать свою любовь кому-то. Очень жалко людей, которые мучаются годами. Если здоровье позволяет, почему бы не помочь? Раньше рожали же по 10 детей.

Как проходит процедура

Когда я решилась стать суррогатной матерью, думала только о том, чтобы ЭКО получилось с первого раза, поскольку это большие затраты для биородителей. Процедура проходит на гинекологическом кресле: врач устанавливает катетер в матку, эмбриолог вводит эмбрионов-пятидневочек с помощью шприца. Затем 3-4 дня соблюдала более-менее спокойный режим (не прыгала, не бегала, лежала). Через две недели сделала тест, а через три — приехала на УЗИ. Беременность проходит точно также, как обычная, только во время суррогатного материнства чувствуешь, что все-таки вынашиваешь для других, поэтому больше себя ограничиваешь. Ребенка отдала сразу же — в день родов подписала договор, что отказываюсь от него.

Был ли этот опыт болезненным?

Для меня этот опыт был психологически и физически безболезненным. В процессе прохождения программы не испытывала никаких чувств к ребенку. Для меня были важны переживания биологических родителей. Мое дело — родить и осчастливить их. Не зря в программу берут только тех, у кого уже есть собственные дети. Девушки, для которых такие роды стали бы первыми, могли бы и не отдать ребенка из-за пробудившегося материнского инстинкта.

Как отреагировало окружение

Родные к этому шагу отнеслись нормально, у нас все держится на взаимопонимании. Мужу я объясняла, что у нас трое детей есть, как не помочь людям, у которых не получается завести ребенка. Дочке на тот момент было полтора года, а сыну — четыре. Они не спрашивали ни о чем. Когда в третий раз участвовала в программе — уже задавали вопросы. Я им сказала, что у меня в животе набирается вода, поэтому необходима операция. Поверили! (Смеется). На шестом месяце беременности мы каждый раз переезжали из одного место в другое, чтобы избежать лишних вопросов от посторонних.

Об общении с биологическими родителями

Первые биологические родители жили во Владивостоке, сейчас переехали в Подмосковье. Во время подсадки эмбрионов познакомилась с парой лично, они оказались добрыми и общительными. У девушки сахарный диабет с 12 лет, она вынашивала своего ребенка, но малыш погиб. И они решили поучаствовать в программе суррогатного материнства. С этой семьей мы переписываемся до сих пор, их дочке в августе этого года будет 8 лет. Последний раз я виделась с первыми биологическими родителями, когда ребенку было три года, они приезжали в Петербург. Совсем скоро увидимся вновь.

Вторые биологические родители живут во Франции. Я, к сожалению, потеряла их контакты, а так общалась бы. Поддерживаю связь с третьими биородителями — мальчику в мае исполнится два года. Девушка просит меня во второй раз стать их суррогатной матерью, но я отказываюсь. Думаю, что нужно осчастливить других, у кого нет детей.

О четвертом опыте суррогатного материнства

Сейчас буду в четвертый раз участвовать в программе. Мне написала женщина, которая уже пользовалась услугами суррогатной матерью, но ничего не получилось. У нее осталось всего два эмбриона. Если у многих бывает по 10 штук в заморозке (попыток 5-6), то для нее это последний шанс. Я пообещала ей помочь. Решила, что потом уже уйду на пенсию. Думаю, в этот раз уже все объясню детям. Скажу, что в благодарность за вынашивание ребенка тетя подарит нам что-нибудь, не буду говорить, что делаю это за деньги, чтобы они меня правильно поняли.

Зачем участвует в программе

Наверное, я делаю это, чтобы не упустить воспитание собственных детей. Самое главное — быть рядом, быть другом. Считаю, что нужно разговаривать с детьми. Я, например, очень нуждалась в связи с мамой, просила ее прийти на соревнования, но, к сожалению, приходилось самой все грамоты и подарки относить домой и показывать.

Сейчас у нас дела идут в гору. На работу возвращаться не планирую. Мы занялись строительством дома, поэтому супруг не хочет в четвертый раз отпускать меня в программу, но он знает, что отговаривать меня бесполезно, я упертая. Когда у тебя трое детей, неизбежно думаешь об их будущем. В ближайшее время планируем создать собственный сельскохозяйственный бизнес, который в дальнейшем сможем передать детям. Мой 11-летний сын уже хочет зарабатывать деньги. Он мечтает о личной маленькой ферме, читает и смотрит много разных материалов на эту тему. Еще пару лет и, думаю, он запросто потянет небольшое дело. Планирую родить еще одного своего ребенка в 40 лет. Я души не чаю в малышах. Все хвалят наших детей, говорят, что воспитаны правильно. Хочется им дать то, чего сами не добились.

Что говорят специалисты


Владислав Корсак

Доктор медицинских наук, профессор, президент Российской ассоциации репродукции человека, генеральный директор Международного центра репродуктивной медицины

«Никаких негативных последствий для физического здоровья участниц программы суррогатного материнства нет. Каких-то случаев тяжелейших психологических травм и переживаний на этой почве в нашей практике тоже не было.

Есть Федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации». В разделе, посвященном вспомогательным репродуктивным технологиям, в частности суррогатному материнству, написано, что программой могут воспользоваться мужчина и женщина, состоящие в браке, и одинокая женщина. Почему надо одинокой женщине запретить? Почему, если у нее есть дефекты развития матки, она не может иметь генетически родного ей ребенка? Если для гражданки другой страны вынашивание и рождение ребенка невозможно по медицинским показаниям, почему ей нельзя воспользоваться программой? Зачем запрещать вид медицинской помощи?

Согласно Семейному Кодексу, после родов женщина должна отказаться от ребенка, но было бы правильнее, чтобы она отказывалась от него, вступая в программу, и потом не имела возможности изменить что-то. На самом деле тот, кто родил, — это еще не мать, потому что материнство — это процесс. Здесь принципиально важно, что ребенок генетически принадлежит другим людям. Суррогатное материнство — это такая жертвенность, сравнимая с донорством».


Александра Назарова

Психолог «Кризисного центра для женщин»

«Я боюсь, что мы пока очень далеки от того, чтобы открыто говорить о всех проблемах, связанных с суррогатным материнством. Беременность и материнство в целом — это настолько комплексный и многоплановый процесс, что предусмотреть все риски невозможно. Самое главное — эта технология фактически сводит суррогатную мать до ее репродуктивной функции. Предполагается, что эта функция и ее тело в принципе — товар на продажу. Эти факты камуфлируются красивыми словами про благородную миссию, которую несут суррогатные матери, про то, что они жертвуют собой на благо другой семьи, но в действительности девушка лишается своей субъектности, она дегуманизированна. На протяжении всего срока беременности ее тело фактически ей не принадлежит. Сама ситуация является травматичной. Кроме того предполагается, что женщина не должна испытывать никакой эмоциональной привязанности к будущему ребенку — это очень сложное условие. Чтобы с этим справиться, женщина вынуждена отделить свои чувства и разум от того, что происходит с ее телом. С одной стороны, диссоциация — это защитный механизм, который призван помочь ей пережить эту ситуацию, а с другой — тяжело потом обрести целостность. Суррогатная мать с точки зрения клиник — это просто сосуд, который должен быть достаточно качественным, не иметь физических и психических проблем.

Еще один неоднозначный момент: суррогатная мать должна иметь как минимум одного своего рожденного здорового ребенка. Как женщина будет своему ребенку объяснять, почему она сейчас беременна и куда делся малыш — ее проблема. Это несет в себе риски не только для самой женщины, но и для ее родных детей. Потенциальных сложностей огромное количество: взаимодействие женщины с родной семьей, долговременный психологический эффект суррогатного материнства и так далее.

Нам говорят, что это замечательная технология, которая может помочь многим бездетным парам. С одной стороны, это так, а с другой — этический вопрос здесь полностью игнорируется, поскольку говорить о том, что блага семей достигаются за счет использования других людей, для бизнеса не очень выгодно. Однако в «Кризисном центре для женщин» мы понимаем практики суррогатного материнства как эксплуатацию экономически уязвимых женщин и считаем ее этически неприемлемой».

Текст: Мария Агафонова

Комментарии (0)

Купить журнал: