18+
  • Развлечения
  • Музыка
Музыка

OQJAV: Вадим Королев говорит о книгах

Перед концертом в «Соли», на котором группа презентует альбом «Марта», их вокалист рассказывает о пользе чтения.

Вадим Королев

До одиннадцатого класса я не читал, а только и делал, что играл в комп. В десятом влюбился, в одиннадцатом получил взаимность. Она была красавицей и интеллектуалкой (она и сейчас красавица и интеллектуалка). Часто умничала, и порой мне становилось стыдно, что не могу поддержать разговор про Гессе и Ницше. Попросил книгу, попросил другую, и как затянуло, чуть из универа из-за этих книжек не вылетел. Сегодняшние любимцы ниже. Они очень разные, но пусть здесь побудут рядом».

Джером Сэлинджер, повести о Глассах Слушай, мне все равно, что бы ты ни сказала о моей родне, вере и убеждениях, Пышка, только не говори, что у меня

Джером Сэлинджер, повести о Глассах

Слушай, мне все равно, что бы ты ни сказала о моей родне, вере и убеждениях, Пышка, только не говори, что у меня нет чувства прекрасного. Не забывай, что это моя ахиллесова пята. Для меня в_с_е н_а с_в_е_т_е прекрасно. Покажи мне розовый закат, и я весь размякну, ей богу. Что у г о д н о. "Питера Пэна". Еще и занавес не поднимется в "Питере Пэне", а я уже к черту изошел слезами.

Хулио Кортасар «Книга Мануэля» Мне кажется, в Мексике должно быть по-другому, но сведения от приезжающих оттуда ужасные. Да, я забыла, дело в том, что

Хулио Кортасар «Книга Мануэля»

Мне кажется, в Мексике должно быть по-другому, но сведения от приезжающих оттуда ужасные. Да, я забыла, дело в том, что в тех странах, где царят нищета, проституция, где болезни и ненависть сокращают твою жизнь, принялись наводить чистоту – во имя морали, религии и закона. Долой хиппи! Неряхи, наркоманы, преступники. Так рассуждают таможенники и политики, а как население – я не знаю. Не понимаю. Но они ненавидят меня, ненавидят нас, мне пришлось спрятать все мои побрякушки, я должна подбирать волосы, я попыталась найти другой вещевой мешок, он тоже оскорбляет их взор: только увидят мой мешок, сразу грубо его открывают, все выбрасывают, туфли, грязное белье, бусы, мате и бомбилью, расшвыривают как попало и обыскивают меня всю, ведь мало того, что я хиппи, я, возможно, еще и партизанка. И, в конце концов, как получишь столько колотушек во имя Разума, Морали и всего прочего, что они себе навоображали, так думаешь – а может, они правы.

Михаил Булгаков «Белая гвардия» А зачем оно было? Никто не скажет. Заплатит ли кто-нибудь за кровь? Нет. Никто. Просто растает снег, взойдёт зелёная

Михаил Булгаков «Белая гвардия»

А зачем оно было? Никто не скажет. Заплатит ли кто-нибудь за кровь?
Нет. Никто.
Просто растает снег, взойдёт зелёная украинская трава, заплетёт землю... выйдут пышные всходы... задрожит зной над полями, и крови не останется и следов. Дешева кровь на червонных полях, и никто выкупать её не будет.
Никто.

Мне кажется, в Мексике должно быть по-другому, но сведения от приезжающих оттуда ужасные. Да, я забыла, дело в том, что в тех странах, где царят нищета, проституция, где болезни и ненависть сокращают твою жизнь, принялись наводить чистоту – во имя морали, религии и закона. Долой хиппи! Неряхи, наркоманы, преступники. Так рассуждают таможенники и политики, а как население – я не знаю. Не понимаю. Но они ненавидят меня, ненавидят нас, мне пришлось спрятать все мои побрякушки, я должна подбирать волосы, я попыталась найти другой вещевой мешок, он тоже оскорбляет их взор: только увидят мой мешок, сразу грубо его открывают, все выбрасывают, туфли, грязное белье, бусы, мате и бомбилью, расшвыривают как попало и обыскивают меня всю, ведь мало того, что я хиппи, я, возможно, еще и партизанка. И, в конце концов, как получишь столько колотушек во имя Разума, Морали и всего прочего, что они себе навоображали, так думаешь – а может, они правы.

Владимир Набоков «Ада», «Пнин», «Машенька», «Бледный огонь» Скоро, однако, ритмически совершенное, но вербально отчасти расплывчатое разноречие кранов

Владимир Набоков «Ада», «Пнин», «Машенька», «Бледный огонь»

Скоро, однако, ритмически совершенное, но вербально отчасти расплывчатое разноречие кранов стало приобретать уж слишком уместный смысл. Чистота выговора текущей воды возрастала в прямой пропорции к ее неотвязности. Вода заговаривала чуть ли не сразу за тем, как Аква выслушивала чей-либо рассказ или присутствовала при нем (даже не к ней обращенном), - горячо и внятно, словно говорил человек с быстрой и выразительной речью, - очень самобытные не то чужеземные фразовые интонации, навязчивая скороговорка болтуна на отвратительной вечеринке или перелив монолога в нудной пьесе, или ласковый голос Вана, или услышанные на лекции обрывки стихов, отрок милый, отрок нежный, не стыдись, навек ты мой, и в особенности более плавные и более flou итальянские строфы, к примеру, та песенка, которую повторял, выстукивая коленки и выворачивая веки, полурусский-полурехнувшийся старенький доктор, док, чок, песенка, пасынка, ballatetta, deboletta ... tu, voce sbigottita ...spigotty e diavoletta ... de lo cor dolente ... con ballatetta va ... va ... della strutta, destruttamente ... mente ... сменте ... смените эту пластинку, иначе ее дорожка опять уведет нас, как нынче утром во Флоренции, к дурацкой колонне, поставленной по уверениям гида в память об "ильмо", одевшемся листвой, когда под его постепенную, постепенную тень вносили тяжелокаменномертвого Св. Зевеса; или к старой карге из Арлингтона, доезжавшей разговорами своего молчаливого мужа, покуда мимо неслись виноградники, и даже в туннеле (они не должны так с тобой поступать, ты скажи им, Джек Блэк, нет, ты им скажи...). 

Эдгар Доктороу «Рэгтайм» Ракеты взмывали, взрываясь в наэлектризованном вечернем воздухе. Сполохи сами по себе полыхали над проливом. Огромное колесо

Эдгар Доктороу «Рэгтайм»

Ракеты взмывали, взрываясь  в  наэлектризованном вечернем  воздухе.  Сполохи сами по  себе  полыхали  над проливом.  Огромное колесо вращающихся  огней, казалось, катило  по воде. Женский профиль, будто новое созвездие, отчеканился в ночном  небе. Ливни огней - красных, и белых, и голубых -  падали,  можно сказать,  как звезды,  и взрывались снова, можно сказать, как бомбы.  Все  ликовали. Когда фейерверк завершился, были зажжены факелы, чтобы  отметить  путь  к пристани. На  обратном пути  старый пароход кренился  на  левый  борт.  Среди пассажиров  был  и Младший  Брат,  который вспрыгнул на борт в  самый последний момент. Перешагивая через людей, спящих на палубе, он пробрался на нос. Он стоял там,  подставив воспаленное огнем и переживаниями  лицо  ночному бризу, пролетавшему  над черной  водой. Горящие глаза его были устремлены в ночь... Он думал об Эвелин.

 
Кен Кизи «Порою блажь великая» Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под Солнцем, когда деревья и мох вечно алкают вернуть себе

Кен Кизи «Порою блажь великая»

Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под Солнцем, когда деревья и мох вечно алкают вернуть себе труды его? Вечно алкают, покуда не почувствует душа, что град сей есть узилище с зелеными острожными стенами лозы и терниев, и вечно придется работать, день за днем напролет, лишь затем, чтоб удержать жалкие плоды труда своего; работать вечно день за днем, лишь ради слякотного пола под ногами да кровли облаков, порой столь низких, что заставляют ходить согбенным… Пол да кровля, да зеленые древесные стены острога. Истинно так. Город? Пусть он растет – но пребудет ли? Пусть он растет, ширится, и число жителей множится – но пребудет ли? Нет. Вековечный лес, и грязь, и река все равно одолеют, ибо они суть порождения земли. А город – дело рук человеческих. Истинно так. Не пребудет новое, человеком сотворенное. Разве есть в этих краях такое, о чем можно сказать: смотрите, вот это новое? Нет, все сущее здесь – было уже в веках, бывших прежде нас. Истинно так.

Анатолий Мариенгоф «Циники» В Казани раскрыли контрреволюционный офицерский заговор. Начались обыски и аресты. Замешанные офицеры бежали в Райвскую

Анатолий Мариенгоф «Циники»

В  Казани  раскрыли  контрреволюционный  офицерский  заговор. Начались обыски и аресты. Замешанные офицеры бежали  в Райвскую пустынь. Казанская ЦК направила туда следственную комиссию под охраной четырех красногвардейцев. А монахи взяли да и сожгли на кострах всю комиссию вместе с охраной.
Причем жгли, говорят, по древним  русским обычаям: сначала перевязывали поперек  бечевкой  и бросали  в  реку,  когда  поверхность  воды переставала пузыриться, тащили наружу и принимались "сушить на кострах".
История в Ольгином духе.

Даниил Хармс Погибли мы в житейском поле.Нет никакой надежды боле.О счастье кончилась мечта —осталась только нищета.

Даниил Хармс

Погибли мы в житейском поле.
Нет никакой надежды боле.
О счастье кончилась мечта —
осталась только нищета.

Александр Введенский однажды человек приходитв сей трехлистный светсловно птичка в поле бродитили как могучий ветрозирает скалы долыдеревянные

Александр Введенский

однажды человек приходит
в сей трехлистный свет
словно птичка в поле бродит
или как могучий ветр
озирает скалы долы
деревянные гондолы
смотрит на приятный Рим
и с монашкой говорим
ты монашка я пятнашка
но услыша пули звук
он упал холодной шашкой
весь рыдая на траву

8 апреля, 20.00

Бар «Соль», ул. Профсоюзная, 22

Билеты: 400-500 рублей

Дата события:
8 апреля 2016 года
Места:
Бар «Соль»

Комментарии (0)

Купить журнал: