Дочь знаменитой балерины Луизы Мухаметгалеевой и известного скрипача Захара Штейнберга недавно станцевала партию богини Судьбы Фортуны в балете «CarminaBurana, или Колесо Фортуны» в постановке Александра Полубенцева.
Обычно детей в балет приводят родители. А вас?
Нет, моя мама была категорически против, поскольку сама балерина. Я выросла в театре, за кулисами, видела все спектакли. Маленькой девочкой выходила в спектаклях – лет в восемь в «Спящей красавице» я играла маленькую Аврору, которой злая фея Карабос предрекает: «Девочка вырастет, станет красавицей, но потом уколется веретеном и уснет». Помню, поднималась из люка на сцену, а после своего короткого эпизода меня так же опускали вниз. А когда мне было девять лет, в театре проходил просмотр детей, набирали в хореографическое училище. Пришла и моя лучшая подруга Катя Бортякова, вот и мне захотелось. Маму коллеги уговорили, чтобы меня посмотрели. Я была худенькая, гибкая, с длинными ногами, так что подошла по всем параметрам, меня взяли. Правда, очень ленилась, первые годы у меня были «тройки», даже «тройки с минусом». Была слабенькая. А потом, повзрослев, начала дополнительно заниматься с педагогами, взялась за ум и стала лучшей в классе.
Вас сразу после училища взяли в казанский оперный?
Да, поскольку я была одной из лучших учениц в училище. С нашего курса взяли четверых. Но я еще в годы учебы перетанцевала практически весь кордебалет – «Лебединое озеро», «Баядерку», «Жизель», «Щелкунчик»… Даже умудрилась, учась на первом курсе съездить на гастроли с театром в составе кордебалета.
Вам тогда доверяли танцевать только в кордебалете или и сольные партии?
Нет, на тот момент в театре были примы – две Елены – Щеглова и Кострова. И мама еще танцевала. И потом тогда у нас в репертуаре шла только классика.
Поэтому вы уехали в Петербург к Эйфману? Кстати, как вы к нему попали?
В Казань то ли на Нуриевский фестиваль, то ли на конкурс хореографических училищ приехал директор балета театра Эйфмана Геннадий Григорьевич Альберт. Он увидел меня в спектакле и пригласил показаться Эйфману. Я поехала, Борис Яковлевич меня взял. Вообще у него достаточно жесткие критерии отбора. Один из них – рост, не ниже метра семидесяти пяти сантиметров, ниже не возьмет.
Но там вы тоже танцевали в кордебалете?
Да. Работа у Эйфмана – бесценный опыт. У него свой стиль, хореографический язык, который невозможно перепутать ни с каким другим. Борис Яковлевич очень требовательный человек, работать у него тяжело. Главное для него – полная самоотдача. Я приехала в тот момент, когда он ставил балет «Кто есть кто» по мотивам знаменитого «В джазе только девушки». Режим работы был просто бешеный: с утра до трех часов дня и вечером с шести до девяти – репетиции. А у нас, новеньких, в перерывах днем были еще и вводы в спектакли текущего репертуара. Словом, работа занимала восемнадцать часов в сутки.
Поэтому через три года вы решили вернуться в Казань – устали, соскучились по родителям?
Дело не в этом. У меня была возможность периодически на два-три дня приезжать домой. Да, я действительно немного подустала, но главное – хотелось танцевать сольные партии, мне не хватало классики. В то время в театре Эйфмана у меня не было такой перспективы, потому что я была потолще, чем сейчас, может, это была «подростковая» припухлость. И в 2004 году я решила вернуться. А здесь через год-два я стала стремительно худеть, и меня стали звать обратно. Но я осталась в Казани.
Как вас встретили в родном театре?
За три года работы у Эйфмана я «выросла» технически, окрепла, и во мне увидели человека, которому можно доверить что-то серьезное. Мама к тому времени уже заканчивала свою карьеру, и я потихоньку стала танцевать ее партии. Она сама вводила меня в свои спектакли. Сначала я станцевала танец с кастаньетами в «Дон Кихоте», потом испанский танец, лебедей в «Лебедином озере». Первая сольная партия, которую мне дали, - фея Карабос в «Спящей красавице». Потом – Одета-Одилия в «Лебедином», Мирта в «Жизели», фея Сирени в «Спящей». Жаль, что у нас не идет «Кармен», очень люблю этот балет. Когда-то мама танцевала Кармен, а я исполнила эту партию лишь однажды – на мамином творческом вечере. Вообще хочется танцевать не только классику, но и современный балет.
Почему Александр Полубенцев, петербургский постановщик балета «Кармина Бурана», выбрал именно вас на роль Фортуны?
Александр Михайлович уже работал у нас – ставил балет «Дама с камелиями». Он хорошо знает труппу, каждого артиста. Для нашей труппы постановка спектакля «Кармина Бурана» стала этапной, это новаторство для нашего театра. Если в классическом балете мы танцуем на пуантах, на кончиках пальцев, - тут этого нет вообще. Здесь используется беспальцевая обувь, - в джазовках или балетках, совершенно другая техника танца. Мне очень пригодился опыт работы в театре Бориса Эйфмана, - я эту технику знаю. Было безумно интересно работать над партией Фортуны – повелительницы судеб, которая одним дает счастье, добро, любовь, а другим – зло, нищету и даже смерть.
 |
После спектаклей Алина Штейнберг любит вместе с друзьями-коллегами пойти в ночной клуб – отдохнуть, потанцевать. Любит фитнес. А еще, по словам Алины, после спектакля хорошо восстанавливает организм бассейн и сауна, - отличный релакс. |
Текст: Гузель Подольская
Фото: Роман Никифоров
Комментарии (0)