Он возвращается!

Вы один из самых этичных комиков страны. Внутренняя цензура юмору не помеха? 
На самом деле существует очень много шуток, не требующих цензуры: наблюдения про семейную жизнь, про быт. Если хочется комику говорить про политику, про религию, быть на острие, дерзить, то это его выбор. Меня больше привлекает юмор про то, что нас окружает, про какие-то бытовые моменты. Поэтому в моих выступлениях цензуры достаточно мало — я не придумываю шутки про Кадырова или Путина, мне это неинтересно. Есть, конечно, внутренняя цензура, но касается она больше не темы, а формы построения юмора. Например, придумана какая-то шутка, но она слишком проста — банальные аналогии на почве секса например, и в монолог я ее ставить не буду. Моя цензура работает в одном режиме — нравится мне это или нет.  

 
На английском писать пробовали? 
Писать шутки не пробовал, но переводить приходилось. Они так же работают, как и на русском, но моя проблема в ужасном знании языка и ужасном произношении. Когда ты рассказываешь шутку на английском, то не понимаешь — зрители смеются над тем, как ты говоришь, или же их зацепил именно юмор. Но я встречал комиков с хорошим языком, они переводили русский материал на английский, и у них все работало. В частности, видел выступление на хорошем английском Славы Комиссаренко, причем до этого слушал этот же материал на русском. Я не склонен думать, что существует глобальная разница менталитетов и шутки имеют право существовать строго на одном языке. На Netflix недавно посмотрел концерт француза с субтитрами на французском языке и это же выступление с субтитрами на английском. Оба раза было одинаково смешно.  

Мышцы нужно тренировать, а чувство юмора? 
Его обязательно нужно тренировать, как и любую другую сферу деятельности. Если ты повар, то должен часто готовить, экспериментировать, сантехнику нужно постоянно чинить санузлы, прокладывать водопровод. В юморе все точно так же, один в один. Нужно больше выступать, больше писать, больше себя редактировать, быть критичным в оценке собственного материала. Чтобы не было такого, что ты проверил его на аудиторию в 100 человек, а рассмеялось всего 10. Мол, ну вот кто-то же отреагировал, значит, шутки оставляем. (Смеется.) Ну уж нет. Во всяком случае в новом сезоне шоу Stand Up ничего подобно не будет.  

О чем шутить, когда все плохо?  
Все шутки построены как раз на каком-то плохом аспекте, недостатке. Сложно шутить, когда все хорошо и нет никаких резонансных тем. Юмор строится на разности: плюс и минус. Если существует исключительно плюс, то мы не можем придумать шутку, если минус, то тут уже важно знать, в чем именно он заключается. Ядерная война? Уже ни о чем не пошутишь. Тема человечества на грани вымирания? Значит, всегда можно сравнить с прошлым, с тем, как раньше было хорошо. Если сегодня стало еще хуже, а день назад было лучше, то уже можно придумать какое-то развитие. Всегда должна быть разница между плюсом и минусом, именно на этой несостыковке возникает юмор. Насколько все плохо — вот в чем вопрос. Если ты умираешь с голода, то, наверное, будешь шутить про желудочный сок. Хотя вряд ли ты вообще будешь заниматься юмором, скорее отправишься на поиски еды и попытаешься прокормить себя и семью.  

На самоизоляции многие обнаружили в себе скрытые таланты. У вас нашлись? 
Я не знаю таких людей — кроме тех, кто гениально ничего не делал и просто лежал на диване, бесконечно просматривая сериалы. Уже на выступлениях после карантина спрашивал у зрителей, какой полезный навык они приобрели на самоизоляции, и всегда это была тишина. Да и у меня никакого нового таланта не нашлось, извините, что разочаровал. (Улыбается.) 

Кому поручили бы роль себя в байопике? 
Я бы хотел, чтобы меня сыграл Хабенский, но, судя по тому, как я лысею, это, скорее всего, будет Нагиев.  

ТНТ, с 30 августа 

Текст: Катерина Колесникова 
Фото: архив пресс-служб 

Подписывайтесь на наш Telegram-канал