Юлия Плотникова

Есть у вас версия, почему COVID стал болезнью века, а ВИЧ, который не уступает по свои показателям заболеваемости, смертности – такого пиара не получил?

Если бы тогда, когда тридцать пять лет назад в мир пришел ВИЧ, были бы сделаны подобные мероприятия, мы бы сейчас не наблюдали то, что имеем. Разница заключается лишь в том, что есть группа медленных инфекций, а есть острых. ВИЧ относится к группе медленных, и поэтому трагедия развивается постепенно. Это причина, по которой люди, чиновники, власти правительство не могут оценить масштаба бедствия, как это видно при COVIDе. К тому же, имеет место и врачебная тайна. Если мы сравним данные, гораздо больше людей вовлечено в эпидемию ВИЧ. Значительно больше умерло, а ни эпидемия, ни пандемия, тем временем, не объявлены.

СПИД-центр много лет занимается профилактикой, и до сих пор не приучил людей бережно относится к интимным связям. В то время как COVID нас за две недели научил мыть руки и носить маски.

Может быть COVID-19 нам дан для того, чтобы понять, насколько это серьезны вопросы личной гигиены. Новый мир, в котором мы будем жить, должен научить правилам гигиены, когда ты сам болеешь. Это изменит в том числе отношения к вакцинации. Кроме того, я очень надеюсь, что это изменит отношение в целом к докторам, к их ежедневному труду.

Получается, что много-много лет назад вы выбрали для себя непрестижную медицинскую специальность — инфекционист?

Это очень благодарное дело, когда ты лечишь человека и видишь положительную динамику и, в дальнейшем, результат. Так мне сказал один учитель, эти слова я запомнила на всю жизнь, и пошла на специальность «инфекционные болезни». Ни одного дня не пожалела. Грущу, когда вижу насколько наша специальность забытая богом, как сокращаются инфекционные койки и ставки специалистов. Но может быть вся эпидемия преподнесет нам урок и повысит престиж нашей специальности.

Вы выбрали для себя профессию еще подростком, так ведь?

Так внезапно получилось в моей семье, где нет медиков. Папа советовал поступать в нархоз, учиться на юриста или экономиста. Но это меня не интересовало. Может, я решила стать врачом, потому что в детстве сама постоянно чем-то болела. Врачи все говорили «выживет-не выживет». А жить хотелось. Были ограничения по вакцинации. Поэтому, наверное, я понимаю, насколько она важна. В итоге  абсолютно фанатично пошла в медицину. Еще в школе работала санитаркой, перед экзаменами зубрила предметы в прямом смысле сутками, иногда даже в ночной рубашке с учебником могла день провести.

В девяностые годы многие врачи сменили работу. Что вас удержало?

Я не осуждаю мужчин, которые ушли в то непростое время из медицины в бизнес: им нужно было кормить семьи. У меня в свое время была мысль поменять работу по личным причинам, даже сходила на собеседование. А потом всё-таки решила остаться потому что «доктор» для меня — это призвание.

Как вы пришли к теме ВИЧ-инфекции?

Я занималась вирусными гепатитами с ординатуры. Меня позвали на грантовый проект. В то время про ВИЧ-инфекцию только начинали говорить. Пригласили в качестве консультанта и рецензента книги по уходу за ВИЧ-инфицированными. В то время АРВ-терапия в России только начала появляться, было много тяжёлых лежачих больных. Потом меня пригласили на работу в Центр СПИД в качестве работать по направлению гепатит плюс ВИЧ. Со временем министр здравоохранение предложил возглавить СПИД-Центр. Так все началось.

Как удалось сдвинуть с места долгострой и построить тот современный и технологичный центр СПИД, который сейчас мы знаем?

Была поставлена задача - и выполнена: дневала и ночевала на стройке, искала подрядчиков, поставщиков. Мы глядели на перспективу и заказывали самое современное оборудование, все лучшее для пациентов. Это была основа, а теперь мы ее время от времени модернизируем. Второе слагаемое успеха - команда. Она сложилась сильная и просто замечательная. Кадры всегда были для меня в приоритете, мы много учимся и повышаем квалификацию.

Стало ли больше молодежи в профессии?

Первые годы никто в ВИЧ-тему не шел, ни под каким предлогом. Сейчас мы год от года наблюдаем возрастающий интерес. У нас пять целевых ординаторов, молодежь к нам идет охотно.

За десять лет подвижки по снижению уровня заболеваемости очень маленькие. Иной раз вам не кажется, что это Сизифов труд?

Совершенно нет. Положительные изменения раньше вообще не прогнозировались. Никто никогда не мог себе представить, что заболеваемость ВИЧ-инфекцией, которая прогрессирует среди населения с 1999 года, вдруг в 2018 пойдёт на снижение. Ведь эпидемия уже набрала такие обороты, в которых наши маневры серьезно ограничены. Уже три года мы наблюдаем медленное, но верное снижение уровня заболеваемости и смертности, спекуляции на эту тему беспочвенны.

От чего вы на работе получаете самое большое удовольствие?

От работы. Когда я принимаю пациентов как врач – это вообще отдушина. Это с моей официальной загрузкой даже почти роскошь. Мне разрешено это делать на четверть ставки, я занимаюсь сложными случаями, консилиумами. И вот эта работа по выбранной в юности специальности — просто счастье.

У вас есть время для отдыха, которое посвящаете себе и как его проводите?

Кто-то из великих сказал, что лучший отдых – это смена деятельности. Для меня это справедливо. Во-вторых, в работе важно вдохновение. Оно берется от общения с умными людьми на профессиональных встречах, от новаций в лечении, в диагностике. Честно, я совершенно не устаю на работе.

Иркутскому областному центру по профилактике и борьбе со СПИД и инфекционными заболеваниями уже тридцать лет. Юлия — главный внештатный специалист-эксперт Министерства здравоохранения РФ по вопросам диагностики и лечения ВИЧ-инфекции по СФО. Из писателей ценит О’Генри и Чехова. Любит путешествия по Италии и отдых на море. Руководитель направления рабочей группы высокого уровня ВОЗ по тестированию.