Нурия Сафарова: «Мне казалось, что прямые продажи – это стыдно»

Деревня

Когда говорят, что мне в жизни «повезло», я внутренне улыбаюсь. Потому что всего, что есть у меня в жизни, я добилась своим трудом.

Я родилась в глухой татарской деревне, где было всего 29 дворов, и где никто не говорил по-русски. Понять, какая это была глухомань, легко: одна из самых ярких картин моего детства – то, как к нам проводили электричество. А до этого мы освещали дом керосиновыми лампами и свечками, готовили еду в печи и не видели никакого телевизора, естественно. Родители работали в колхозе, вели хозяйство, мама по вечерам вязала шали на продажу. Когда я окончила первые три класса, папа и мама решили перебраться в город – средней школы в нашей деревне не было, в ближайшую мне пришлось бы ходить семь километров пешком в одну сторону. Нужно знать историю тех лет, чтобы понимать, насколько это был серьезный поступок для моих родителей. У колхозников не было паспортов, взять и переехать с одного места на другое было не так просто, но они решились. Не могу сказать, что ими двигало. Возможно, желание лучшей жизни. Возможно, они хотели дать нам с сестрой какую-то перспективу.

Мне было девять лет, когда я впервые оказалась в большом городе. И я пошла устраивать себя в школу. Сейчас это кажется странным, но я тогда казалась себе взрослой. Еще бы, в деревне-то я корову с шести лет сама доила. Пришла в школу, а директор – русский. А я на татарском разговариваю, по-русски ни слова не знаю. Пришлось звать учительницу, которая говорила по-татарски, чтобы она переводила. Директор удивился: почему такая маленькая девочка пришла сама записываться в школу, одна, без родителей? Это я сейчас поняла, что они отправили меня, потому что сами стеснялись своего незнания русского языка.

Школа

В общем, мне пришлось заново пойти в третий класс – так мне не нужно было бы бегать по кабинетам к разным учителям, и я могла подучить русский язык. Вера Петровна и Полина Матвеевна, к которым я попала – замечательные педагоги, помню их до сих пор. Я была уже замужем, с детьми, но всегда ходила и поздравляла их с Новым годом и 8 марта, пока они были живы.

Каждый день в школе я испытывала сумасшедший стресс. Все мои тетради были перечеркнуты красными чернилами, хотя в деревне я была круглой отличницей. Я не знала ни падежей, ни окончаний, ни склонений и пыталась применять правила татарского языка к русскому. Каждое произнесенное мной слово вызывало взрыв смеха в классе – дети в этом возрасте могут быть очень жестокими. Смеялись надо мной до тех пор, пока одного мальчика я просто не вырубила. Ударила так, что он перелетел через ряд. От такого зрелища ребята с «камчатки» прониклись ко мне уважением, и с тех пор меня никто не обижал. Все дети начали помогать, подсказывать, как правильно произносить слова. Не знаю, к сожалению или к счастью, но люди уважают силу. Мне всегда хотелось, чтобы больше уважали силу духа, но иногда пригождается именно физическая сила.

Я вспомнила обо всем этом, когда прилетела на выпускной старшей дочки Ирины в Нью-Йорк. Я шла по Пятой авеню, моя дочь окончила Parsons – один из лучших институтов дизайна в мире, и меня просто накрыло. Я заплакала. Кто бы мог подумать, что маленькая татарская девочка из глухой деревни когда-то окажется здесь? Я поняла, что возможно все. Может, мои достижения не такие значительные, но я могу ими гордиться. Я прошла большой путь, совершила много маленьких побед над своими комплексами, неуверенностью, и много, очень много работала.

Север

Даже если бы у меня не было успеха в бизнесе, я бы все равно считала, что живу достойной жизнью. Глядя на свою семью, я вижу, что сделала хороший вклад в развитие своих близких. Со всеми, кто обращается за помощью и спрашивает совета, я делюсь. Мне есть что сказать людям. Я играющий тренер, практик. Говорю о том, что сама испытала в жизни, через какие ситуации прошла. У меня не было золотых яблок на тарелочке с голубой каемочкой. Был тернистый путь.

В девяностые нам пришлось уехать из Уфы в Нижневартовск. Муж, как под жернова, попал под «разборки» двух структур, оставаться в городе было опасно. И тогда мы с двумя маленькими детьми – младшей Анжеле было всего два года – переехали в незнакомый город. Я, на самом деле, Северу очень благодарна – он научил меня жить самостоятельно. В Уфе мы всегда могли рассчитывать на помощь родителей: если был пустой холодильник – уже через два часа приходил папа с полным мешком картошки, тушенки, солений. А там мы оказались одни. Работали в нефтяной компании, это всегда считалось престижным. Но денег нам не платили по полгода. Выживали так: я в счет зарплаты брала в цеху питания муку и масло, Радик вырастил на противоположном берегу Оби картошку и собрал в лесу семьдесят литров грибов. Из этих продуктов мы и готовили: хлеб на картофельной закваске, картошку с грибами, пирожки с картошкой, пирожки с грибами, грибы сушеные и маринованные… Я просыпалась в четыре утра и успевала печь хлеб до того, как уйти на работу.

Сетевой

В середине девяностых стали появляться первые предложения сетевого бизнеса. Помню, как тогда им оскорблялась, мне казалось, что прямые продажи – это стыдно. Ведь я экономист, окончила университет, работаю в серьезной компании! Но женщина, которая предлагала мне сетевой, сказала: «Знаешь что, Нурия?! Бедно жить – вот что стыдно». Я так психанула. Подумала: «Да кто ты такая, чтобы так мне говорить?» Во мне все просто кипело. И я спросила: «Что надо делать?»

Это была американская компания, которая продавала дорогие пылесосы – по 2500 долларов. Я не понимала ничего ни в технике, ни в электроприборах, ни в прямых продажах. Но я так хотела изменить жизнь своих детей, дать им самое лучшее – что у меня получилось. За семь лет я прошла крутую школу продаж, ездила учиться в Москву, Португалию, Англию, мы с мужем стали региональными дистрибьюторами бренда, купили себе все, что захотели.

А потом я узнала, что один из московских руководителей компании обманул меня с процентами. Сказал: «Никуда она не денется, таких денег нигде больше не заработает». Я хлопнула дверью и ушла. И вскоре мне позвонили знакомые ребята из Новосибирска, рассказали о том, что собираются сделать свою сетевую компанию, построить в ней работу так, как всегда хотели.
Чтобы компания NL International стала такой, какая она есть сейчас, мы прошли через многое: влезали в кредиты, сами выкупали грузы, строили логистику, открывали офисы – пахали так, что «мама дорогая». Но я всегда знала – верила! – что результат придет. Когда больше ничего нет, без веры нельзя. Иначе как ты выживешь? Наверное, поэтому именно я стала первым человеком в компании, который закрыл самую высокую квалификацию – ту, что считалась недостижимой.

Сейчас я могу позволить себе жить в лайтовом режиме. Сделать перерыв в работе, незапланированно улететь на отдых, просто расслабиться. Я научилась относиться философски к трудностям. Принимать людей. Научилась не очаровываться, чтобы не разочаровываться. Научилась делать добро, не ожидая того же взамен. Я благодарна Вселенной за то, что она показала мне это. Я же, в свою очередь, стараюсь этим знанием делиться. Если бы другие могли осознать это вовремя, сколько бы вокруг было счастливых людей!

Текст: Наиля Валиева
Фото: Ада Нафикова, личный архив героини