Звезда БДТ и сериала «Трасса» Карина Разумовская: «В кино могу быть и веселой девчонкой, обидно, что это мало кто замечает»

Макабрический триллер «Трасса» — главный российский сериал 2024-го по версии ассоциации продюсеров, «Золото­го орла», рейтингов кинокритиков и зрителей, переживавших, как за себя, за Свету — судью из Петербурга, которая разыскивает исчезнувшую дочь-тинейджера в городе детства, где уже много лет бесследно пропадают девушки. Стандартный процедурал про поиск маньяка команда «Трассы» превратила в хтоническую аллегорию о круговороте насилия, банальности зла и невозможности выкорчевать из себя его цветы. А работница Фемиды Светлана, она же актриса БДТ Карина Разумовская (и любимая Маша из «Трех сестер»!), выкрутила тумблер нашей эмпатии на максимум: десятиминутный монолог-шоустоппер у постели умирающего отца заставил рыдать снобов и циников. Внимание: интервью с сюжетными спойлерами!

Актриса Карина Разумовская — лауреатка премии «ТОП50. Самые знаменитые люди Петербурга» в номинации «Кино».

Как Карина снималась в кино с Шоном Коннери и Мишель Пфайффер (и при чем тут Делон!)

Карина, хотим историю, как вас нашла скаут «Ленфильма» Лидия Ивановна До­ротенко, бригадир массовки и ассистент по актерам, работавшая с Балабановым, Германом и Рязановым!

Лидия Ивановна — легенда! Мы с мамой еха­ли на метро, и я на весь вагон голосила пес­ню Nautilus Pompilius о том, как Ален Делон не пьет одеколон. Мне пять, выгляжу как ан­гел, но одета в модные кожаные штаны и пою рок — сочетание несочетаемого. И Лидия Ива­новна спросила маму, не хочет ли девочка сни­маться в кино.

Девочка, которую назвали в честь геро­ини Гурченко в «Небесных ласточках», очевидно, хотела?

Мама сразу сказала: «Да!», а меня никто не спрашивал. (Смеется.) Но попав на кино­площадку, сразу решила: стану актрисой. Я даже снималась в одном кино с Шоном Коннери и Мишель Пфайффер. Они приез­жали в Ленинград на съемки фильма «Рус­ский дом» (первый в истории полностью голливудский проект, созданный в СССР: шпионский триллер 1990 года по роману Джона Ле Карре и сценарию классика бри­танской драматургии Тома Стоппарда. — Прим. ред.). А еще играла в одном фильме с моим будущим художественным руково­дителем в БДТ Кириллом Юрьевичем Лав­ровым — в картине про террористов-эсеров «Исчадье ада». У меня даже кадр сохранил­ся: сижу у него на руках!

Эпично. А как вообще снимали в 1990-е?

Тогда все было другим — и само кино, и как оно создавалось. Например, световые при­боры были огромными. А из фильмов, как ни странно, запомнился «Действуй, Маня!» с Юлией Меньшовой.

Кажется, это про киборга-спецагента с внешностью модели: «Бегущий по лез­вию» и «Терминатор» в версии коопера­тивного кино.

Дааа! Типичное кино из 1990-х, которое вы­глядело ужасающе, но чудо, что в России тогда вообще снимали (с распадом СССР разруши­лась построенная на плановой экономике ки­ноиндустрия, фильмы практически перестали создаваться, за исключением низкобюджетных картин частных компаний. — Прим. ред.). Так вот — мы, дети, играли юных рэкетиров, ко­торые должны были разгромить ресторан, вы­строенный в павильоне «Ленфильма», а потом замереть, увидев Юлию Меньшову. Ее в тот день на съемках не было, и, чтобы обозначить героиню в кадре, вместо Юлии на стул вска­кивал какой-то мужчина и кричал, размахивая руками: «Я орел! Я орел!» Что это было? За­чем? В итоге в кино видно, что мы стоим даже слишком ошарашенные.

Это был флэшфорвард: прямое включе­ние с премии «Золотой орел — 2025», где вы получаете актерский приз за «Трассу».

Возможно! (Улыбается.) Еще маленький маль­чик рядом со мной по сюжету должен был описаться. Естественно, не по-настоящему: через штанину протянули трубочку к бутылке с во­дой. Но я тогда думала: «Повезло, что не я, по­везло, что не я». (Смеется.)

Звучит как травмы из детства, которые могли отвернуть от профессии.

Все-таки это не травмы, а яркие эпизоды. Хо­рошего было больше. Например, я озвучива­ла сказки — русско-чешские и прочие — на студии «Бармалей», которой заведовал Ро­лан Быков (кот Базилио из «Приключений Буратино», снимался у Германа в «Проверке на дорогах» и запрещенном в СССР фильме Аскольдова «Комиссар», режиссер класси­ки советского кино для детей «Айболит-66» и «Чучело». — Прим. ред.). Мы с Роланом Антоновичем и его женой, актрисой Еле­ной Всеволодовной Санаевой, тогда мно­го общались. Все шло туда, где мы сейчас находимся.

Ремарка: а находимся мы в гримерке БДТ.

Сразу после школы я поступила в нашу Петер­бургскую академию театрального искусства на Моховой, на курс Владимира Викторовича Пе­трова (среди «петровцев» — актеры Андрей Ургант, Александр Лыков, Дмитрий Нагиев, Ла­риса Гузеева. — Прим. ред.). Моей целью было попасть в театр, и о Большом драматическом я даже не мечтала. Но так случилось — сразу после выпуска в 2004-м меня приняли в труппу.

Почему Карина не видела «Трассу», а Олег Басилашвили смотрел «Мажора»

Тогда вопрос: зачем актрисе БДТ сни­маться в кино? И в обратную сторону — зачем востребованной киноартистке играть в театре?

Раньше мне казалось, что рост возможен толь­ко в театре. Но потом появились сериалы «Трасса», «Аутсорс», и я поняла: тут тоже есть чему поучиться. Это как две разные профес­сии: в кино проверяю себя на гибкость. У тебя в один съемочный день то сцена из десятой се­рии, то из первой. Надо выдавать всё везде и сразу, разобрав заранее образ на слагаемые. И такой кайф, когда это получается! А театр — возможность провести три часа подряд со сво­им персонажем, при этом каждый следующий спектакль у тебя есть роскошь все поменять.

Вы всегда говорите, что избегаете просмо­тра фильмов и сериалов с собой в касте. Хотя даже Олег Валерьянович Басилаш­вили видел «Мажора»!

Да, он мне рассказывал, что смотрел. Спра­ведливости ради: вижу кусочки проектов на озвучивании, — и мне даже что-то нравится. Но пока не доросла до того, чтобы относить­ся к себе критично, но спокойно. Чтобы не за­копаться так сильно, что вообще уйти из актер­ства, предпочитаю не смотреть. (Смеется.)

Это про перфекционизм?

Наверное, комбо: у меня синдром и отличника, и самозванца. Но это и про доверие — к режис­серу и команде, с которой работаю.

Долго настраиваетесь перед кадром или выходом на сцену?

Нет, я спокойно переключаюсь. Не как Вера Федоровна Комиссаржевская, которая, готовясь к спектаклю, за сутки запиралась в квартире, всех выгоняла и закрывала шторы. Наоборот, я как раз люблю посмеяться, поболтать, потом раз — и включаю драматизм. Это мой внутрен­ний триумф, что профессия в моих руках и я ей владею.

Спойлер для тех, кто не видел, напри­мер, «Калеку с острова Инишмаан» в БДТ или не знает Карину Разумовскую в жиз­ни: в вас много легкости, смешливости. А в кино вам предлагают роли страдалиц!

Спасибо, что сейчас я хотя бы отошла от ли­рических героинь! (Смеется.) Недавно сня­лась в новогодней комедии «Снеговик» с Ди­мой Чеботаревым: надеюсь, все поймут, что могу быть и веселой девчонкой. Обидно, что это мало кто замечает.

А кто вы тогда в мировой литературе? Выбрать можно только одну героиню!

Кажется, теория про баланс между драмой и комедией рушится. (Смеется.) Потому что мне кажется, что я Мэгги Поллит из «Кошки на раскаленной крыше» Теннесси Уильямса. Такая drama queen. Муж всегда над этим под­шучивает: «Ты не в БДТ, завязывай». У меня и ребенок такой растет: Платон в свои пять лет — маленький drama king. Рыдает навзрыд: «Мама, эта машинка слома­лась навсегда!» Через пару минут ше­потом: «О, работает опять». Но при этом могу быть и хрупкой Бланш Дю­буа из «Трамвая “Желание”».

«И что бы ни случалось, я всег­да верила в доброту незнакомцев». Платон уже хочет реализовать свой драматический потенциал в актерстве?

Пока нет. Театральный кружок он бро­сил, сказал, что ему неинтересно. Пла­тон хотел быть трактористом, поваром, гимнастом, так как занимается спор­тивной гимнастикой. У него разные есть варианты развития событий, мы примем всё. Главное — чтобы он был счастливым и здоровым.

Надо ли сажать внутренних демонов на цепь

«Трасса» — главный россий­ский сериал 2024-го. Начинается как обычный процедурал про поиски маньяка, убивающего дево­чек-подростков, а разворачива­ется до масштабов притчи о природе зла: одна непроработанная травма ведет к дру­гой, насилие порождает насилие. Роль су­дьи Светы, чья дочь тоже пропадает на просторах Ставрополья, сработала для вас как психотерапевтическая?

Наверное, да. Когда соизмеряешь происходя­щее в сериале с жизнью, твои проблемы по-хорошему обесцениваются. А еще видишь на примере, как важно иногда просто откровенно поговорить. Эта формула, мне кажется, работа­ет не только на межличностном уровне.

А как вам Светин способ борьбы с вну­тренними демонами? Спойлер: в фина­ле она буквально сажает их на цепь, вер­нее маньяка, от которого пострадала в детстве.

Месть — не мой вариант, но для Светы — единственное правильное решение. Важно, что в сценарии Олега Маловичко (автор «Ме­тода», «Хрустального», «Лихих» и «Нулевого пациента». — Прим. ред.) нет хэппи-энда, ког­да героиня исправилась и стала хорошей. Нет, не стала. Хорошей она не будет никогда, трав­ма изменила ее. Мне кажется, финал в этом смысле гениальный, как и сюжетный твист с героиней Анны Михалковой. Она честная неподкупная полицейская, разрывается меж­ду работой и воспитанием в одиночку двоих детей. Ей сопереживаешь по определению — и вдруг ее внезапно убивают в четвертой се­рии. Мы шутили, что просто не хватило денег на гонорар. Но это же отличный сценарный ход! И самое печальное: в жизни так все и про­исходит — внезапно и трагично.

С режиссером «Трассы» Душаном Глиго­ровым у вас сразу случился мэтч?

Да, с сериала «Хрустальный», нашей пер­вой совместной работы (психодрама с вайба­ми «Настоящего детектива» и «Твин Пикса» о маньяке, орудующем в депрессивном шах­терском городке. — Прим. ред.). Меня порази­ло, насколько многоуровневый разбор он про­водит на репетициях. Понятно, что в театре мы можем копаться в материале по несколько ме­сяцев, в кино — такого почти нет. К «Трассе» у нас уже выработался свой птичий язык — с Душаном и оператором Батыром Морга­чевым понимаем друг друга с полуслова.

Недавно кто-то сказал, мол, вы — муза Ду­шана Глигорова. На самом деле наоборот: Ду­шан — моя муза. Человек, который дает играть вещи, о которых я в себе даже не подозревала.

Среди этих вещей — шоустоппер «Трас­сы», ваш великий монолог про прощение у постели разбитого инсультом отца. Лю­бой зритель, обладающий хотя бы мини­мальной эмпатией, начинает рыдать со второй минуты.

Мы сняли сцену за шесть дублей. Душан потом рассказывал, что вся группа плакала на плей­бэке. Это очень круто написанный Олегом Ма­ловичко текст, монолог про каждого из нас. Ка­кие бы у детей ни были прекрасные отношения с родителями, всегда есть претензии. Поэтому сцена так точно попадает в зрителей. Конечно, для меня это был актерский челлендж.

Что нам ждать от «Утиной охоты» — главной летней премьеры в БДТ

Как возвращаться в себя после таких челленджей?

Мне помогает переключение — семья и близ­кие. На съемки «Трассы» ко мне приезжали муж с сыном и моя подруга, невероят­ная актриса БДТ Алена Кучкова (сери­ал снимали в Ессентуках, Кисловод­ске и Пятигорске. — Прим. ред.). С ней мы даже на парапланах успели поле­тать, когда выдалось несколько выход­ных. Алену обожает вся моя семья — сын Платон даже сделал ей 3D-ручкой Эйфелеву башню в подарок. Потому что (его цитата) «Алена любит Париж». С ней мы выпускали спектакли «Кре­щенные крестами» и «Пьяные», но осо­бенно сплотились после «Трех сестер». Мы вообще дружны с «сестрами»: с По­линой Маликовой (Толстун), Аленой и Юлей Дейнегой (в спектакле Влади­мира Панкова использован прием, что Ольгу, Машу и Ирину играют сразу шесть актрис. — Прим. ред.).

Что у вас происходит после «Трассы»?

Я немножко потерялась. С одной сто­роны, поднялись требования к себе и ролям, хочется таких же цельных персонажей, как в «Трассе». С дру­гой — у меня появился запрос на лег­кость, а не драму. Когда рефлексиро­вала об этом, думала, как же Андрей Анатольевич Могучий каждый раз умудряется один за одним выпускать спектакли, все выше и выше ставя планку. Уже после «Пьяных» мне казалось, что круче быть не может, а он раз — и берет следу­ющую высоту: «Толстяки», «Губернатор», «Гроза», «Материнское сердце», «Холо­пы»… Хотелось бы быть как Андрей Ана­тольевич. (Смеется.)

Ну в театре у вас точно грядет важ­ная премьера в июне — роль экс-возлюбленной Зилова Веры в «Утиной охоте», которую ставит Антон Федо­ров, главный ньюкамер и хедлайнер театральной режиссуры последних лет, легко справившийся и с хтонью «Петровых в гриппе» Сальникова в «Гоголь-Центре», и с каноническим «Морфием» Булгакова в Псковском театре драмы.

Я мечтала поработать с Антоном, видела в Москве его спектакли «Шинель», «Мадам Бовари», «Это не я», «Где ты был так долго, чувак?» — и осталась под огромным впе­чатлением. Театральных режиссеров много, а обладающих собственным узнаваемым языком — единицы. Ученик Погребнич­ко Федоров, мне кажется, как раз из них. Антон — целый космос со своими мира­ми, к которым очень хочется приобщиться. Надеюсь, что к премьерным показам роль у меня получится. Пока не все удается. Вро­де бы понимаю, как должно быть, но до конца всем не овладела.

Про что магистрально «Утиная охо­та» у Федорова? В свое время, особенно с оглядкой на экранизацию с Олегом Да­лем, пьесу Вампилова, например, тракто­вали как «советского Гамлета».

Да, у нас совсем не про «советского Гам­лета». Зилова играет замечательный Григо­рий Чабан (Витька Громов в «Материнском сердце» Могучего, снимался в сериалах «Почка» и «Тайга». — Прим. ред.). Его герой собирательный в прямом смысле: пы­тается собрать себя из воспоминаний — чу­жих и своих собственных. А про что это всё, чтобы не заспойлерить, скажу так: про нас, неустроенных, и мир сейчас. Ни разу не про СССР. Про воронку или лимб и застрявших в нем людей.

Текст: Елена Анисимова

Фото: Таня Янчурова

Стиль: Елизавета Савина

Визаж и волосы: Мария Швец

Свет: Александр Огурцов и Михаил Ланцов, Skypoint

Собака.ru благодарит за поддержу
партнера премии
«ТОП50. Самые знаменитые люди Петербурга» — 2025

Ювелирный бренд Parure Atelier