Его работы представлены в Музее Виктории и Альберта в Лондоне и в Русском музее. Белый редко появляется в Петербурге, но по случаю своего сорокалетия устраивает сразу три выставки собственного искусства.
Фестиваль самого себя в Петербурге – это внутренний эксперимент, который включает три выставки. Первая называется «Комната ужаса» и посвящена писателю Эдгару По. Ты заходишь в брошенную квартиру и попадаешь в полностью железную комнату, наполненную мерзким гудением. При помощи специального устройства из нее откачивается воздух. Отправной точкой стало высказывание Шарля Бодлера, который писал, что По метался по Америке в поисках свежего воздуха и умер от удушья. Его фразу я толкую буквально. Человека, попавшего в это пространство, охватывает тотальный ужас. Я не устраиваю камеру пыток, но хочу, чтобы зритель испытал ощущение морального дискомфорта. Конечно, все безопасно. Работа над этим проектом напоминала историю из фильма Тарковского «Андрей Рублев», когда Бориска Моторин отливал колокол. Я тоже истратил кучу времени, денег, нервов. Думаю, колокол зазвонит. Куда ему деться?!
В Галерее Марины Гисич пройдет выставка эскизов инсталляций. В моей мастерской есть ящики, куда я сваливаю рисунки, ежедневно все мысли, идеи проектов я фиксирую на листах бумаги размером 50 на 70 сантиметров. Тысячи тупиковых путей и один верный. Идея вещественного дневника принадлежит Энди Уорхолу, который каждый вечер выгребал все из карманов – жвачку, мелочь, приглашения, складывал в коробки, в конце года заклеивал их и отвозил в Нью-Йоркский музей современ ного искусства. Сейчас музейщики, как археологи, копаются в мусоре художника, который стал ценным. У меня все более традиционно: я ограничился черновиками, проездных билетов метрополитена там не будет.
Navicula Artis на Пушкинской, 10, я рассматриваю как «материнскую» галерею, куда все время возвращаюсь. Для нее я готовлю проект «Формула весны». Это гигантская бетонная колбаса, отлитая непосредственно в галерее. Скорее даже не колбаса, а застывшая бетонная струя. Если построить из разрезанных вдоль стволов бамбука водовод, а потом бамбук убрать, останется отпечаток текущей субстанции, висящей в воздухе. Название проекта отсылает к одноименной картине Павла Филонова, которая состоит из миллиона кусочков, ее трудно забыть, так же как и вспомнить. Филонов пытался «онаучить» искусство, то есть совместить несовместимое. У меня похожая задача: сделать красивую структуру почти без объяснений.
Долгое время я считал современное искусство ерундой и работал как график. У меня традиционный для русского художника бэкграунд: средняя художественная школа при Академии художеств, Мухинское училище. В 2000 году я окончил магистратуру Колледжа искусств Камбервелл в Лондоне, отделение печатной графики, и, вернувшись в Россию, создавал гравюры на дереве, пытаясь расширить возможности этой техники. В какой-то момент мне стало тесно в цеховом кругу. Графика – это многовековая традиция, а мне хотелось избавиться от такого давления. На мою творческую эволюцию оказал влияние американский минимализм 1960–1970-х: простые геометрические формы Дональда Джадда, световые инсталляции Дэна Флавина. Сейчас для меня главное – простота высказывания, визуальная бедность, примат формы. Я выступаю за чистоту «хода», без смешения направлений. И не надо делать инсталляции в дополнение к живописи.
У меня нет особого желания удивлять. Все, что мог сделать в Петербурге, я, в общем-то, сделал, теперь могу эволюционировать внутри себя. Временами возникает ощущение, что искусство XX–XXI веков может оказаться «грандиозным нае…осом», как говорил Павел Пепперштейн. Тем не менее оно работает с нематериальными субстанциями.Хорошую машину можно купить, а хорошую душу – трудно.
«Комната ужаса». Галерея Modernariat, до 31 мая.
«Эскизы инсталляций». Галерея Марины Гисич, с 27 апреля.
«Формула весны». Галерея Navicula Artis, с 23 апреля
Комментарии (0)