Анна Меликян: «Мое кино о маленьких людях в большом городе»

Обладатель призов кинофестивалей в Берлине, Карловых Варах («Русалка»), лучший режиссер по версии Кинотавра-2014 («Звезда») Анна Меликян посетила Фестиваль казанского кино с мастер-классом и показом своего последнего фильма. О том, каким должен быть режиссер, что изменилось в кино и в жизни за последние 10 лет и о том, каких фильмов не хватает на экранах, в нашем интервью.

Чаще всего журналисты спрашивают вас о том, почему вы снимаете фильмы о «странных девочках». Этот вопрос вам не надоел?

Сам вопрос нет. Надоели мои ответы на них. Каждый раз, отвечая, думаешь, что нельзя говорить одно и то же, нужно что-то придумывать новое. И самой от себя становится противно. С другой стороны, когда отвечаешь на одни и те же вопросы, начинаешь сама о них задумываться. Когда делаешь кино, не осознаешь, почему, действительно, твоя тема — это странные девочки. А когда об этом часто спрашивают, невольно начинаешь заниматься каким-то психоанализом.

И до чего в итоге додумали, почему ваша тема «странные девочки»?

Здесь ответ всегда одинаковый: они для меня не странные. Я не могу ответить на вопрос почему я снимаю о странных девочках лишь потому, что вопроса этого для меня не существует.

Хотели бы снять кино о мужчинах?

Да, очень хочу. Но не чувствую себя подготовленной, чтобы написать это, потому что я не владею материалом. Поскольку я всегда чувствую фальшь, мне, наверное, нужен какой-то прекрасный мужчина-сценарист в помощники. С другой стороны, есть отличные фильмы о женщинах, снятые мужчинами, но в моем случае это не так. Про женщин я понимаю все, про мужчин - нет. Я, конечно, могу написать такой сценарий, но это будет не совсем честно, достоверно. Нужен мужской взгляд тоже.

Вы отслеживаете реакцию зрителей, критики на свои фильмы?

Я не тот режиссер, который ходит инкогнито в зал и следит за публикой. С другой стороны, отзывы в интернете можно прочитать буквально на следующий день после показа, в которых обязательно узнаешь, какая ты бездарность и не умеешь снимать кино . Но к счастью, на фильм «Звезда» реагируют в подавляющем большинстве хорошо. Я этому, честно, удивлена. Даже на «Русалку» была волна негативной критики. Не знаю с чем это связано. Сама для себя я сформулировала причину так: «Общество стало добрее». Раз мои добрые, в общем-то, фильмы перестали ругать, видимо, все стало лучше. Несмотря на то что все вокруг твердят обратное.

Как вам зрители, которые во всем ищут глубокие смыслы?

Иногда ты выпускаешь фильм с мнением, что никто ничего не поймет. А потом зритель сам раскрывает тебе твое же кино. Честно говоря, такие люди меня восторгают. Иногда они доходят в своих поисках до таких глубин, которые я на подсознательном уровне, возможно, подразумевала, но не формулировала словами. При этом есть, конечно, люди, которые в своих интерпретациях уходят в дебри, которые я вообще не закладывала. Но это нормально.  Для восприятия кино  имеет значение все: в каком настроении зритель пришел в кино, что поел, какая у него жизненная ситуация. Потому верно то, что у каждого в голове складывается свой фильм.

«Русалку» вы сняли в 2007 году, через 7 лет «Звезду». Как по вашему мнению за это время изменилось русское кино?

Кино стало яростное, откровенное, бесстрашное. Стало меньше запретных тем. Появилось поколение, больше девочек, которое вообще не боится. Как будто им совсем нечего терять. «Звезда» снята в документальной манере оператором Алишером Хамидходжаевым, да и актрисы в фильме не совсем профессиональные.Хотелось приблизиться к более натуральному способу фиксирования жизни. Мне казалось, что контраст между документальной манерой и очень художественным сюжетом и станет изюминкой фильма. Правда не знаю насколько получилось.

На последнем «Кинотавре» много говорили о новом поколении режиссеров десятых годов. Как вы оцениваете сам феномен «кинопоколений»?

Я всех этих ребят знаю лично. Меня в это поколение не включали. Говорили, что мы пришли из прошлого десятилетия и как-то влились в происходящее. Но я к этому отношусь все же с недоверием. К сожалению, так мало фильмов и самого кинопроцесса, что говорить о каких-то поколениях невозможно. Нельзя говорить о поколении в рамках большой страны, если по большому счету речь идет о нескольких девочках.

В свете шума вокруг таких фильмов, как «Левиафан», «Дурак», вам не кажется что в обществе есть запрос на остросоциальное кино?

Нет. Просто сейчас на хорошем уровне снимают как раз такое кино. Снимали бы другое кино, был бы спрос и на него. Мне, например, кажется что очень не хватает фильмов про отношения мужчины и женщины. Всегда стремятся снимать на глобальные темы,  а найти фильм вроде «Полетов во сне и наяву» невозможно. Мне как зрителю не хватает такого кино, где я могу ассоциировать себя с героями, примерять фильм на свою жизнь. Говорят, что прошлогодний фильм Оксаны Бычковой «Еще один год» именно такой. Но я его еще не смотрела. Обязательно посмотрю.

Вы сейчас сняли фильм «Про любовь», потому что хотели сделать простое кино про отношения для людей?

Я с такой установкой никогда не снимаю, но так оно в итоге получается. Я в этом плане совершенно эгоистична: снимаю то, что нравится. В итоге получается про нашу жизнь, про маленьких людей в большом городе. Все мои фильмы об этом. В «Про любовь» пять новелл. До этого я сняла две короткометражки «Про любовь». Но то были своеобразные этюды, снятые фотоаппаратом на собственные средства для благотворительного фонда. В итоге мне так понравилось снимать эти короткие истории про мужчин и женщин, что решила продолжить в рамках альманаха.

В этом фильме вы работали с известными актерами, что вам не свойственно. Существует разница в работе с ними?

Обычно я мучительно ищу актеров. Тут сразу решила, что в каждой новелле будет известный артист, и как-то сразу определила тех, с кем мне хотелось бы поработать. Ощущение от работы с ними разные: кто-то более ленив, кто-то более талантлив. В принципе со всеми отработали хорошо, но внутренние выводы для себя я сделала. Иногда, смотря во время съемок на актера-звезду, кажется, что ничего в нем особенного нет. И только на монтаже видишь, что уникальность и талант в ней имеется, и человек не так-то просто стал звездой.

«Про любовь» как и другие ваши фильмы о Москве?

Да. История очень московская, в чем-то похожая на «Москва, я люблю тебя». Раньше все отмечали, что в моих фильмах, Москва очень враждебная, мрачная. В «Про любовь» это красивый, гостеприимный город. Там есть и старая Москва, и новая, и все туристические места. Последнее было оправдано: в одной из новелл героиня японская девушка, которая впервые приехала в столицу. Такая ода Москве получилась. Сейчас показываем фокус-группам. Выйдет осенью.

Но сейчас мы в Казани. Как вы думаете, есть ли потенциал у кино, снятого на национальном языке и национальной фактуре?

Я уверена, что есть. Известно же, что русские сериалы по телевидению смотрят лучше чем западные. У людей есть огромная потребность смотреть на свою жизнь. Тут вопрос о хорошем или плохом кино. Как я понимаю, в Казани киноиндустрия в зачаточном положении. Такие вопросы нужно, наверное, решать на уровне властей: повышать качество образования, делать культурные обмены, производить финансовые и энергетические влияния. Это интересная задача: поставить на ногу индустрию. Мне бы самой это было любопытно, если бы я была руководителем в соответствующих структурах.

Каким образом начинающие режиссеры могут снять кино без бюджета?

У начинающего режиссера бесплатным должен быть человеческий ресурс. Актеров, помощников нужно набирать из друзей, сокурсников и родственников. Ровно так я снимала весь свой короткий метр. Тратили деньги только на то, без чего нельзя обойтись — на оборудование. По идее даже железо можно достать. А для первого фильма, чтобы заявить о себе, и айфон подойдет. Люди на самом деле добрее, чем мы привыкли о них думать. Их можно увлечь, и они сделают все бесплатно. Я с этим столкнулась, хотя в моем случае речь шла о благотворительном проекте, а на это охотнее соглашаются. 

В свете наступившего кризиса, как вы видите будущее русского кино?

Вообще, всегда было тяжело найти деньги на кино, если это не сериалы. Думаю, что кризис привидет к сильному развитию рынка телесериалов. Потому что там можно зарабатывать деньги. Многие талантливые люди, которые раньше снимали только кино, от безвыходности уходят туда, так как им нужно кормить семьи. Телевидение — это опять же кузница кадров, и оттуда люди могут уходить обратно в кино. К тому времени и кризис пройдет, и все мы будем снимать кино!

Вы любите актеров. Сами хотели бы быть актрисой?

Все преподаватели говорили, что у меня большой потенциал для актрисы. Но к счастью, у меня никогда не было желания быть внутри кадра. Актерству свойственен нарциссизм: ты в центре, на тебя весь свет, тебя снимают, украшают и тебе это нравится. У меня этого нет совсем. Я вообще считаю, что режиссеры не должны быть публичными людьми, так как теряется принцип профессии. Когда ты приходишь в кафе, никто не должен тебя узнавать. Так ты можешь спокойно сесть и наблюдать. Это и есть — режиссер. А теперь представьте, в кафе входит Никита Михалков. При нем даже люди по-другому начнут разговаривать. Он, может, был бы и рад наблюдать, да не может, если только уедет куда-нибудь в Арабские Эмираты.

Кино — долгий процесс. Как сохраняется первоначальное вдохновение, которое заставило начать снимать кино?

Тяжело. Это правильный вопрос. Я знаю много людей решивших снять кино, так как у них были финансовые возможности. Иногда они перегорали даже не доходя до этапа съемок. Но у них была возможность все бросить. Кино же чаще всего это гигантская машина, где связано воедино все: люди, деньги, зарплаты. Поэтому даже если возникает желание повернуться и убежать (а оно возникает постоянно), ты не можешь внезапно взбрыкнуть. На самом деле это хороший мотиватор. Всегда случаются периоды апатии, когда кажется, что ничего не получается и ты бездарен. И это на каждом этапе кинопроизводства. Но сейчас с опытом понимаю, что эти периоды проходят. Это чувство становится знакомым, потому и воспринимаешь его нормально.

Алмаз Загрутдинов

Фото из открытых источников