Бен Ладен, бородавочник и другие
Белкин: Я пригласил вас, чтобы задать несколько вопросов, которые меня действительно волнуют!
Месхиев: Ну, Анатолий Павлович, мы с вами так давно знакомы, что я готов ответить на любой ваш вопрос, и особенно на волнующий!
Белкин: Вот скажите, я видел шесть-семь ваших крупных работ, и мне кажется, там такой скрытый message, но мощный. Речь идет о защите живой природы и неживой тоже. Это правда или мне так кажется?
Месхиев: Чистая правда! Защита природы – выше защиты человека.
Белкин: Конечно! Зачем его защищать? Уничтожать даже.
Месхиев: Очень многих! А природа - основополагающая вещь. Защита природы и окружающей среды, что еще более важно. Первостатейно.
Белкин: Сейчас очень плохо дело с бородавочником обстоит.
Месхиев: Бородавочник сейчас вообще на грани вымирания.
Белкин: Быстроногое животное!
Месхиев: Очень красивое. Не рослое, но красивое, серого мышиного цвета.
Белкин: Не опасное!
Месхиев: В мирное время.
Белкин: Да. Не надо бородавочника загонять в угол!
Месхиев: Совершенно справедливо. Он тогда очень опасен становится – у него большие острые зубы, невероятно быстрая реакция.
Белкин: Бородавочник – единственное существо, которое может погружаться и в соленую воду, и в пресную. В пещерах может обитать.
Месхиев: Бородавочник может существовать вообще где угодно. Ему не страшны никакие катаклизмы и метаморфозы.
Белкин: Что же он – на грани вымирания?
Месхиев: Я сейчас вам объясню. Дело в том, что бородавочник обладает очень вкусным мясом. У него невероятно упругая, толстая и очень выносливая шкура – из нее делается самая главная кожа для космонавтов.
Белкин: Хи-хи, вот оно что.
Месхиев: Но самый деликатес – это бородавки. В нашей стране – это как лосиные губы. Из-за этих бородавок его уничтожают.
Белкин: И из-за космической программы!
Месхиев: Естественно. NASA!
Белкин: Байконур!
Месхиев: Китайцы теперь опять же стали гоняться за бородавочником – без него ведь скафандра не сделаешь.
Белкин: А вам приходилось сталкиваться с бородавочником с глазу на глаз?
Месхиев: Я его убил. Только из научных целей, поймите.
Белкин: Как убили? Усыпили?
Месхиев: Нет, застрелил. Он не чувствовал боли. Умер сразу. Я решил пойти по пути эксперимента и попробовать, как это бывает. Что испытывает человек?
Белкин: Не последнего убили?
Месхиев: Нет, их шло несколько. Я специально проверил. Убил самца молодого, который не способен еще к деторождению, яички еще не оформились.
Белкин: Вы в бинокль рассмотрели?
Месхиев: Подошел близко. Сзади.
Белкин: Дима, а какими биноклями вы предпочитаете пользоваться? У меня примерно 62 бинокля, никак не могу найти совершенную конструкцию.
Месхиев: Для каждого вида, Анатолий Павлович, существует свой бинокль. Для более крупного вида – более крупный, для более мелкого – мелкий.
Белкин: А для насекомого – лупа.
Месхиев: Справедливо. Лупы бывают квадратные и круглые, в зависимости от конфигурации объекта.
Белкин: Если, скажем, многоножка – нужно использовать продолговатую.
Месхиев: Да, а если жук, божья коровка, например, – лучше круглую. Божья корова ведь покатая, и в круглой линзе можно лучше рассмотреть все нюансы.
Белкин: Понятно. Значит, вы сначала взяли большой бинокль, ничего не увидели. Потом маленький – увидели маленькие яички.
Месхиев: Да, неоформившиеся. Поэтому я пошел по пути охотника-браконьера, стреляющего в бородавочника.
Белкин: Перевоплотились.
Месхиев: Совершенно справедливо. Благо учили этому. Ёбнул бородавочника…
Белкин: Так!!!
Месхиев: Только ради того, чтобы попробовать эту бородавку.
Белкин: И что?
Месхиев: Сварил. Вещь жесткая, но полезная. Витаминов невероятное количество!
Белкин: Таблица Менделеева!
Месхиев: Да. Помолодел.
Белкин: Вижу!
Месхиев: Но не вкусно. Выяснилось, что я просто не умею готовить соус. Нужен особый соус, чтобы отбить запах и вкус.
Белкин: Из листьев каманхе.
Месхиев: Точно. Откуда вы знаете?
Белкин: Ну! Всю Танзанию на брюхе прополз.
Месхиев: Вот в Танзании как раз бородавочника уже практически нет. В Зимбабве еще встречаются небольшие стада.
Белкин: И в Свазиленде – следы есть.
Месхиев: Следы находят часто. Но бородавочник уходит в горы.
Белкин: И я бы ушел!
Месхиев: Он уходит в горы, понимаете. Идет по стопам горных козлов. Уходит от человека. А за ним – шерпы.
Белкин: Получается какая-то гармоничная картина мира. Сначала идут козлы, потом бородавочники и шерпы замыкают. Тем самым прокладывают тропы, которыми, кстати, пользуются наркоторговцы.
Месхиев: Бен Ладен ходит этими тропами!
Белкин: Бен Ладен ходит под видом бородавочника, поэтому его не могут взять. Но счета-то заморожены. Дима, а когда вы выступаете в роли натуралиста и собираетесь в поход, что вы берете с собой?
Месхиев: Главное – экипировка. Чтобы быть незаметным, невредным. Чтобы не давить насекомых, стараюсь не наступать на землю. Иногда вообще на нее не наступаю. Летаю. Оставляю на дороге груз, прячу. И в легких белых одеждах вступаю в джунгли. С ветки на ветку.
Белкин: А какие-нибудь мощные государственные структуры не обращались к вам с просьбой выполнить некое деликатное задание, требующее фантастической меткости?
Месхиев: Обращались, и не раз. Но деликатные структуры платят мало. Для того чтобы настигнуть деликатный предмет или объект, надо годами выслеживать, приноравливаться. Столько времени уходит! Так что цена вопроса была нещадно мала, и я отказывался. У меня полно других важных дел – вот хоть защита природы!
Белкин: Все ваши фильмы – документальные.
Месхиев: Само собой. Я игровые и не снимаю.
Белкин: Выглядят, конечно, как игровые…
Месхиев: Но документальные!
Белкин: Многие со мной спорят… Но я так считаю. И образ стрелка как-то неявно выражен. Вы никогда себя не снимали?
Месхиев: Я пробовал, но получается не очень – пулю проследить невозможно. Компьютерная графика здесь неприемлема. Увлечение "Матрицей" проходит.
Белкин: Матрица пусть будет матрицей. Мы по другую сторону вообще…
Месхиев: Нет, я не ругаю матрицу…
Белкин: Кто ругает матрицу?
Месхиев: Это и бессмысленно ругать матрицу.
Белкин: Матрице-то все равно.
Месхиев: Она ж неживая! А мы стремимся к живому!
Белкин: Так вы один из последних людей, который тратит время, силы, огромные средства на документальное кино о природе.
Месхиев: Не просто средства, а все средства! Сидеть и выслеживать воробья, пока он сядет на нужный сучок, уходят месяцы.
Белкин: Расскажите о случае, когда вы ждали двух голубых ворон на Исаакиевском соборе!
Месхиев: Это была зима, поскольку голубые вороны – перелетные птицы и прибывают к нам только зимой. Кстати, никто не знает откуда, из каких-то северных районов.
Белкин: Северных районов Центральной Африки!
Месхиев: Прилетают погреться. Потому что зимой в Центральной Африке страшные ветры. А раз они живут в горах, они стараются повыше сесть. В основном места обитания ворон в Петербурге – шпиль Петропавловки, Исаакий. Изредка садятся на Адмиралтейство, но поскольку там места мало, значительные скопления ворон не наблюдались никогда. Я выбрал Исаакий – там же есть смотровая площадка. Пришел, засрано там было все. Прошлогодние следы! Сделал засидку, покрасился в золото, надел золотую маску, чтоб стать похожим на купол…
Белкин: Вы же известный мастер мимикрии!
Месхиев: …и стал ждать. Ждал неделю. Первый день было минус 26 тогда. И это днем.
Белкин: Странно, что об этом мало писали.
Месхиев: Я не афишировал, я ведь не знал, прилетят ли, сядут ли, не испугаются ли. Они ведь очень чувствуют запах!
Белкин: Их же используют на таможнях!
Месхиев: Да-а-а… Они очень хорошо ищут наркотики, лучше собак.
Белкин: Но их трудно приручить. После того, как ворона клюнула в висок начальника португальской таможни… Был скандал.
Месхиев: Я просидел неделю. Вороны так и не появились.
Белкин: Но ведь не зря! Вы же делали замеры Исаакия. Ученые считали, что его высота сто три метра, а вы поправили их на пять метров.
Месхиев: И маятник Фуко теперь практически не останавливается. Я его перевязал – узел был неправильный.
Белкин: Пример необычайного мужества! Я не знаю другого человека, который бы перевязал три раза маятник Фуко. И сам уже, в общем-то, маятник!
Месхиев: Я сам, конечно, абсолютный маятник. Так вот они не прилетели, и я мучался весь месяц. А потом еще раз поднялся, и тогда мне повезло.
Белкин: А вы помните, кто еще поднимался на купол?
Месхиев: Да-да… Конечно, помню…
Белкин: Не надо о нем говорить.
Месхиев: И я снял-таки голубую ворону!
Белкин: Но вы заплатили за это энурезом!
Месхиев: Я заплатил за это не только энурезом…
Белкин: А вот вы утверждаете, что на "Ленфильме", в центре города, полно животных, которых мало кто видит.
Месхиев: Я должен сказать, что все мы временные на "Ленфильме". Приходим – уходим. А животные там постоянно, они главные. Есть невероятные виды абсолютно лысых и невероятно крупных собак. Они редко выходят и живут в подвалах.
Белкин: Это не собака Эйзенштейна?
Месхиев: Нет, это какой-то новый вид. Мутировал от излучения пленки.
Белкин: Они опасны?
Месхиев: Нет, миролюбивы. Спокойные, вялые.
Белкин: Но я знаю, что они вялые, пока не случится наводнение.
Месхиев: Да-а-а-а. Чувствуют за несколько месяцев приближение наводнения или любого природного катаклизма. Мы на "Ленфильме" всегда предупреждены. У нас их почитают, кормят.
Белкин: А ведь вы, человек научный, всегда точно определяли координаты, Дмитрий Дмитриевич!
Месхиев: Мое увлечение началось с циркуля в раннем детстве. Как раздвигаются на разную ширину ножки, как получаются абсолютно точные рисунки – невероятно!
Белкин: Для меня такой вещью всегда была астролябия. Я измерял линию горизонта и принимал за нее край стола!
Может, это нелепо…
Месхиев: Ну, у каждого стола есть своя линия горизонта.
Белкин: У каждого существа есть своя линия горизонта. У кошки! И если кошка возьмет астролябию и вычислит линию горизонта, это тоже не будет ошибкой.
Месхиев: Червь может! Все в мире относительно, и особенно линия горизонта.
Белкин: Линия горизонта относительна, но и постоянна.
Месхиев: Конечно, это в одной из своих теорем еще Евклид доказал, что это неизменная величина.
Белкин: А брат Евклида?
Месхиев: Он же был алкоголик.
Белкин: А, да… Не будем о нем.
Месхиев: Но он же изобрел крепленые вина. Он первый стал разбавлять вина спиртом и добавлять туда сахар.
Белкин: Брат-ученый ему страшно мешал, говорил, что надо разбавлять водой. А ведь греки разбавляли вино крепчайшим спиртом. А потом уже водой. Ну и кончилась Греция на этом.
Месхиев: А когда уже брат Евклида изобрел очень крепкие вина, только тогда греки стали разбавлять их водой.
Белкин: Я вам так скажу. Как только они первую каплю воды капнули в вино, закат цивилизации начался.
Месхиев: Абсолютно. Нельзя было.
Белкин: Сначала одна капля воды, потом другая, а потом вина не остается. Вот как у нас было пиво в ларьках. Вот после чего кончился Советский Союз.
Месхиев: Почему?
Белкин: Начали в пиво воду подливать, и Союз рухнул.
Месхиев: Конечно, рухнул!
Белкин: Вот теперь надо визу брать, чтоб на Украину ехать.
Месхиев: Любое разбавление пагубно влияет на умы. Что такое разжижение мозгов?
Белкин: Это капля воды в бокал вина!
Месхиев: Капля точит камень.
Белкин: А вода точит мозг.
Месхиев: Вода точит все.
Белкин: Хотя мозг и не камень. Он более рыхлый.
Месхиев: И менее объемный. И с пустотами.
Белкин: Да? С кавернами?
Месхиев: Не было бы пустот, не было б развития. У неандертальца было большое количество пустот в мозгу. При помощи тренинга и работы пустоты заполнялись серым веществом.
Белкин: Мне кажется, они мясом мамонта наполнялись, пережеванным.
Месхиев: Так это и есть серое вещество. Вообще любое пережеванное мясо – серое вещество. Вот почему сейчас такая проблема – кровоизлияние в мозг.
Белкин: Очень много пустот?
Месхиев: Наоборот! Отсутствие.
Белкин: А-а-а-а! Вот!
Месхиев: Без пустот мозг начинает разбухать.
Белкин: А-а-а-а! Вот японцы хорошо придумали! Они его соевым соусом сдабривают, и снова вакуум образуется, поры! Они мозг суши наполняют, а суши растворяются.
Месхиев: К тому же в суши нет холестерина.
Белкин: Но тоже есть скрытая опасность.
Месхиев: Рис?
Белкин: Нет, я имею в виду разноцветную рыбку. Ее расцвечивают специальными красителями. Вот в Японии, думают, все натуральное. А Япония – первая в мире страна, которая перешла на все искусственное.
Месхиев: Я задумался… А вы знаете, что колесо было изобретено вслед за часами – часы-то были изначально круглые. Многие выражают сомнение, но мы-то с вами знаем, что круглые часы были изобретены в Египте. Простейшие, карманные.
Белкин: Да, они плавали. В виде лилий.
Месхиев: С очень красивыми стрелками – разноцветными.
Белкин: Они исчезли, к сожалению. Ни в одном музее нет – разворовали. И еще очень хрупкие. Есть даже такой термин "египетские часы" – очень красиво, но непрочно. Вот такими египетскими часами был весь план Луначарского – план монументальной пропаганды. Все эти бюсты Лассалю, Марату. Дождик пошел, и они исчезли. Вообще пирамиды – это была поддержка часам. Как заводной механизм.
Месхиев: Сама пирамида – большие солнечные часы, больше ничего.
Белкин: Да, но достаточно грубые.
Месхиев: И знаете почему? Если б у пирамид кончик был острый, они показывали бы точное время. А так у них кончик срезан. Он тупой. И время приблизительное – плюс-минус два часа. Разве это время? Правда, тогда люди жили размеренно.
Белкин: Мне очень нравятся полинезийские часы в виде пироги.
Месхиев: Ну, с веслами. А австралийские часы в виде бумеранга?
Белкин: Ну, это вообще. Это первый турбийон. А алеутские часы?
Месхиев: Из оленьих рогов, обтянутые китовым усом. Или из моржового клыка.
Белкин: Еще часами были оторвавшиеся льдины. По ритму льдин эскимосы определяли время: окружали бухту сетью – и получался циферблат. Летом лед таял, они оставались без часов. Чукчи даже Абрамовича научили летать по этим часам. Не знаю, насколько это правда… Дмитрий Дмитриевич, а каким животным вы посвятите новые свои работы?
Месхиев: Хочу заняться изучением сурка.
Белкин: Сурок лысый обыкновенный?
Месхиев: Да. Вот изречение: "И мой сурок со мною". Мое заключение: когда-то сурок был домашним животным. Наверное, они уничтожали крыс, вредных насекомых. Как получилось так, что они перестали размножаться в неволе и ушли в степи?
Белкин: Сурков натравливали на людей, которые не гасили векселя.
Месхиев: Была казнь сурком.
Белкин: Люди сразу же деньги отдавали…
Месхиев: Вот я и хочу попытаться изучить сурка и обратно ввести его в наши дома. Изучение начну со съемок, с наблюдения за поведением, размножением.
Белкин: Размножение сурка – настолько сильное зрелище. Кровавое. Не для слабонервных. Когда сурок идет размножаться – это ой-ой-ой.
Месхиев: Да, я уже заказал специальные серебряные пластины…
Белкин: Я знаю, для чего это!
Месхиев: Знаете, да? Ну, мало ли что. Когда сурок размножается, он не разбирает…
Белкин: Шесть серебряных пластин цельных и две с отверстиями соответственно. А вы успеете выступить на всемирной сурковой конференции?
Месхиев: Сурковедов? Да, я к ней специально готовлюсь. Она произойдет весной, и думаю, как раз я закончу свои изыскания, и фильм будет готов. Также мы издадим отдельную книгу.
Белкин: Ну, что одна книга. Это будет шеститомник, как всегда.
Месхиев: Естественно. Я имею в виду книгу как книгу.
Белкин: Как книгу?
Месхиев: Как книгу.
Белкин: Это будет шесть томов, не очень толстых. Я думаю, не надо менять форму. Как делали шесть, так и надо.
Месхиев: Конечно, ни форму, ни содержание менять не стоит.
Белкин: Спасибо вам большое за беседу. Было очень приятно!
Белкин: Я пригласил вас, чтобы задать несколько вопросов, которые меня действительно волнуют!
Месхиев: Ну, Анатолий Павлович, мы с вами так давно знакомы, что я готов ответить на любой ваш вопрос, и особенно на волнующий!
Белкин: Вот скажите, я видел шесть-семь ваших крупных работ, и мне кажется, там такой скрытый message, но мощный. Речь идет о защите живой природы и неживой тоже. Это правда или мне так кажется?
Месхиев: Чистая правда! Защита природы – выше защиты человека.
Белкин: Конечно! Зачем его защищать? Уничтожать даже.
Месхиев: Очень многих! А природа - основополагающая вещь. Защита природы и окружающей среды, что еще более важно. Первостатейно.
Белкин: Сейчас очень плохо дело с бородавочником обстоит.
Месхиев: Бородавочник сейчас вообще на грани вымирания.
Белкин: Быстроногое животное!
Месхиев: Очень красивое. Не рослое, но красивое, серого мышиного цвета.
Белкин: Не опасное!
Месхиев: В мирное время.
Белкин: Да. Не надо бородавочника загонять в угол!
Месхиев: Совершенно справедливо. Он тогда очень опасен становится – у него большие острые зубы, невероятно быстрая реакция.
Белкин: Бородавочник – единственное существо, которое может погружаться и в соленую воду, и в пресную. В пещерах может обитать.
Месхиев: Бородавочник может существовать вообще где угодно. Ему не страшны никакие катаклизмы и метаморфозы.
Белкин: Что же он – на грани вымирания?
Месхиев: Я сейчас вам объясню. Дело в том, что бородавочник обладает очень вкусным мясом. У него невероятно упругая, толстая и очень выносливая шкура – из нее делается самая главная кожа для космонавтов.
Белкин: Хи-хи, вот оно что.
Месхиев: Но самый деликатес – это бородавки. В нашей стране – это как лосиные губы. Из-за этих бородавок его уничтожают.
Белкин: И из-за космической программы!
Месхиев: Естественно. NASA!
Белкин: Байконур!
Месхиев: Китайцы теперь опять же стали гоняться за бородавочником – без него ведь скафандра не сделаешь.
Белкин: А вам приходилось сталкиваться с бородавочником с глазу на глаз?
Месхиев: Я его убил. Только из научных целей, поймите.
Белкин: Как убили? Усыпили?
Месхиев: Нет, застрелил. Он не чувствовал боли. Умер сразу. Я решил пойти по пути эксперимента и попробовать, как это бывает. Что испытывает человек?
Белкин: Не последнего убили?
Месхиев: Нет, их шло несколько. Я специально проверил. Убил самца молодого, который не способен еще к деторождению, яички еще не оформились.
Белкин: Вы в бинокль рассмотрели?
Месхиев: Подошел близко. Сзади.
Белкин: Дима, а какими биноклями вы предпочитаете пользоваться? У меня примерно 62 бинокля, никак не могу найти совершенную конструкцию.
Месхиев: Для каждого вида, Анатолий Павлович, существует свой бинокль. Для более крупного вида – более крупный, для более мелкого – мелкий.
Белкин: А для насекомого – лупа.
Месхиев: Справедливо. Лупы бывают квадратные и круглые, в зависимости от конфигурации объекта.
Белкин: Если, скажем, многоножка – нужно использовать продолговатую.
Месхиев: Да, а если жук, божья коровка, например, – лучше круглую. Божья корова ведь покатая, и в круглой линзе можно лучше рассмотреть все нюансы.
Белкин: Понятно. Значит, вы сначала взяли большой бинокль, ничего не увидели. Потом маленький – увидели маленькие яички.
Месхиев: Да, неоформившиеся. Поэтому я пошел по пути охотника-браконьера, стреляющего в бородавочника.
Белкин: Перевоплотились.
Месхиев: Совершенно справедливо. Благо учили этому. Ёбнул бородавочника…
Белкин: Так!!!
Месхиев: Только ради того, чтобы попробовать эту бородавку.
Белкин: И что?
Месхиев: Сварил. Вещь жесткая, но полезная. Витаминов невероятное количество!
Белкин: Таблица Менделеева!
Месхиев: Да. Помолодел.
Белкин: Вижу!
Месхиев: Но не вкусно. Выяснилось, что я просто не умею готовить соус. Нужен особый соус, чтобы отбить запах и вкус.
Белкин: Из листьев каманхе.
Месхиев: Точно. Откуда вы знаете?
Белкин: Ну! Всю Танзанию на брюхе прополз.
Месхиев: Вот в Танзании как раз бородавочника уже практически нет. В Зимбабве еще встречаются небольшие стада.
Белкин: И в Свазиленде – следы есть.
Месхиев: Следы находят часто. Но бородавочник уходит в горы.
Белкин: И я бы ушел!
Месхиев: Он уходит в горы, понимаете. Идет по стопам горных козлов. Уходит от человека. А за ним – шерпы.
Белкин: Получается какая-то гармоничная картина мира. Сначала идут козлы, потом бородавочники и шерпы замыкают. Тем самым прокладывают тропы, которыми, кстати, пользуются наркоторговцы.
Месхиев: Бен Ладен ходит этими тропами!
Белкин: Бен Ладен ходит под видом бородавочника, поэтому его не могут взять. Но счета-то заморожены. Дима, а когда вы выступаете в роли натуралиста и собираетесь в поход, что вы берете с собой?
Месхиев: Главное – экипировка. Чтобы быть незаметным, невредным. Чтобы не давить насекомых, стараюсь не наступать на землю. Иногда вообще на нее не наступаю. Летаю. Оставляю на дороге груз, прячу. И в легких белых одеждах вступаю в джунгли. С ветки на ветку.
Белкин: А какие-нибудь мощные государственные структуры не обращались к вам с просьбой выполнить некое деликатное задание, требующее фантастической меткости?
Месхиев: Обращались, и не раз. Но деликатные структуры платят мало. Для того чтобы настигнуть деликатный предмет или объект, надо годами выслеживать, приноравливаться. Столько времени уходит! Так что цена вопроса была нещадно мала, и я отказывался. У меня полно других важных дел – вот хоть защита природы!
Белкин: Все ваши фильмы – документальные.
Месхиев: Само собой. Я игровые и не снимаю.
Белкин: Выглядят, конечно, как игровые…
Месхиев: Но документальные!
Белкин: Многие со мной спорят… Но я так считаю. И образ стрелка как-то неявно выражен. Вы никогда себя не снимали?
Месхиев: Я пробовал, но получается не очень – пулю проследить невозможно. Компьютерная графика здесь неприемлема. Увлечение "Матрицей" проходит.
Белкин: Матрица пусть будет матрицей. Мы по другую сторону вообще…
Месхиев: Нет, я не ругаю матрицу…
Белкин: Кто ругает матрицу?
Месхиев: Это и бессмысленно ругать матрицу.
Белкин: Матрице-то все равно.
Месхиев: Она ж неживая! А мы стремимся к живому!
Белкин: Так вы один из последних людей, который тратит время, силы, огромные средства на документальное кино о природе.
Месхиев: Не просто средства, а все средства! Сидеть и выслеживать воробья, пока он сядет на нужный сучок, уходят месяцы.
Белкин: Расскажите о случае, когда вы ждали двух голубых ворон на Исаакиевском соборе!
Месхиев: Это была зима, поскольку голубые вороны – перелетные птицы и прибывают к нам только зимой. Кстати, никто не знает откуда, из каких-то северных районов.
Белкин: Северных районов Центральной Африки!
Месхиев: Прилетают погреться. Потому что зимой в Центральной Африке страшные ветры. А раз они живут в горах, они стараются повыше сесть. В основном места обитания ворон в Петербурге – шпиль Петропавловки, Исаакий. Изредка садятся на Адмиралтейство, но поскольку там места мало, значительные скопления ворон не наблюдались никогда. Я выбрал Исаакий – там же есть смотровая площадка. Пришел, засрано там было все. Прошлогодние следы! Сделал засидку, покрасился в золото, надел золотую маску, чтоб стать похожим на купол…
Белкин: Вы же известный мастер мимикрии!
Месхиев: …и стал ждать. Ждал неделю. Первый день было минус 26 тогда. И это днем.
Белкин: Странно, что об этом мало писали.
Месхиев: Я не афишировал, я ведь не знал, прилетят ли, сядут ли, не испугаются ли. Они ведь очень чувствуют запах!
Белкин: Их же используют на таможнях!
Месхиев: Да-а-а… Они очень хорошо ищут наркотики, лучше собак.
Белкин: Но их трудно приручить. После того, как ворона клюнула в висок начальника португальской таможни… Был скандал.
Месхиев: Я просидел неделю. Вороны так и не появились.
Белкин: Но ведь не зря! Вы же делали замеры Исаакия. Ученые считали, что его высота сто три метра, а вы поправили их на пять метров.
Месхиев: И маятник Фуко теперь практически не останавливается. Я его перевязал – узел был неправильный.
Белкин: Пример необычайного мужества! Я не знаю другого человека, который бы перевязал три раза маятник Фуко. И сам уже, в общем-то, маятник!
Месхиев: Я сам, конечно, абсолютный маятник. Так вот они не прилетели, и я мучался весь месяц. А потом еще раз поднялся, и тогда мне повезло.
Белкин: А вы помните, кто еще поднимался на купол?
Месхиев: Да-да… Конечно, помню…
Белкин: Не надо о нем говорить.
Месхиев: И я снял-таки голубую ворону!
Белкин: Но вы заплатили за это энурезом!
Месхиев: Я заплатил за это не только энурезом…
Белкин: А вот вы утверждаете, что на "Ленфильме", в центре города, полно животных, которых мало кто видит.
Месхиев: Я должен сказать, что все мы временные на "Ленфильме". Приходим – уходим. А животные там постоянно, они главные. Есть невероятные виды абсолютно лысых и невероятно крупных собак. Они редко выходят и живут в подвалах.
Белкин: Это не собака Эйзенштейна?
Месхиев: Нет, это какой-то новый вид. Мутировал от излучения пленки.
Белкин: Они опасны?
Месхиев: Нет, миролюбивы. Спокойные, вялые.
Белкин: Но я знаю, что они вялые, пока не случится наводнение.
Месхиев: Да-а-а-а. Чувствуют за несколько месяцев приближение наводнения или любого природного катаклизма. Мы на "Ленфильме" всегда предупреждены. У нас их почитают, кормят.
Белкин: А ведь вы, человек научный, всегда точно определяли координаты, Дмитрий Дмитриевич!
Месхиев: Мое увлечение началось с циркуля в раннем детстве. Как раздвигаются на разную ширину ножки, как получаются абсолютно точные рисунки – невероятно!
Белкин: Для меня такой вещью всегда была астролябия. Я измерял линию горизонта и принимал за нее край стола!
Может, это нелепо…
Месхиев: Ну, у каждого стола есть своя линия горизонта.
Белкин: У каждого существа есть своя линия горизонта. У кошки! И если кошка возьмет астролябию и вычислит линию горизонта, это тоже не будет ошибкой.
Месхиев: Червь может! Все в мире относительно, и особенно линия горизонта.
Белкин: Линия горизонта относительна, но и постоянна.
Месхиев: Конечно, это в одной из своих теорем еще Евклид доказал, что это неизменная величина.
Белкин: А брат Евклида?
Месхиев: Он же был алкоголик.
Белкин: А, да… Не будем о нем.
Месхиев: Но он же изобрел крепленые вина. Он первый стал разбавлять вина спиртом и добавлять туда сахар.
Белкин: Брат-ученый ему страшно мешал, говорил, что надо разбавлять водой. А ведь греки разбавляли вино крепчайшим спиртом. А потом уже водой. Ну и кончилась Греция на этом.
Месхиев: А когда уже брат Евклида изобрел очень крепкие вина, только тогда греки стали разбавлять их водой.
Белкин: Я вам так скажу. Как только они первую каплю воды капнули в вино, закат цивилизации начался.
Месхиев: Абсолютно. Нельзя было.
Белкин: Сначала одна капля воды, потом другая, а потом вина не остается. Вот как у нас было пиво в ларьках. Вот после чего кончился Советский Союз.
Месхиев: Почему?
Белкин: Начали в пиво воду подливать, и Союз рухнул.
Месхиев: Конечно, рухнул!
Белкин: Вот теперь надо визу брать, чтоб на Украину ехать.
Месхиев: Любое разбавление пагубно влияет на умы. Что такое разжижение мозгов?
Белкин: Это капля воды в бокал вина!
Месхиев: Капля точит камень.
Белкин: А вода точит мозг.
Месхиев: Вода точит все.
Белкин: Хотя мозг и не камень. Он более рыхлый.
Месхиев: И менее объемный. И с пустотами.
Белкин: Да? С кавернами?
Месхиев: Не было бы пустот, не было б развития. У неандертальца было большое количество пустот в мозгу. При помощи тренинга и работы пустоты заполнялись серым веществом.
Белкин: Мне кажется, они мясом мамонта наполнялись, пережеванным.
Месхиев: Так это и есть серое вещество. Вообще любое пережеванное мясо – серое вещество. Вот почему сейчас такая проблема – кровоизлияние в мозг.
Белкин: Очень много пустот?
Месхиев: Наоборот! Отсутствие.
Белкин: А-а-а-а! Вот!
Месхиев: Без пустот мозг начинает разбухать.
Белкин: А-а-а-а! Вот японцы хорошо придумали! Они его соевым соусом сдабривают, и снова вакуум образуется, поры! Они мозг суши наполняют, а суши растворяются.
Месхиев: К тому же в суши нет холестерина.
Белкин: Но тоже есть скрытая опасность.
Месхиев: Рис?
Белкин: Нет, я имею в виду разноцветную рыбку. Ее расцвечивают специальными красителями. Вот в Японии, думают, все натуральное. А Япония – первая в мире страна, которая перешла на все искусственное.
Месхиев: Я задумался… А вы знаете, что колесо было изобретено вслед за часами – часы-то были изначально круглые. Многие выражают сомнение, но мы-то с вами знаем, что круглые часы были изобретены в Египте. Простейшие, карманные.
Белкин: Да, они плавали. В виде лилий.
Месхиев: С очень красивыми стрелками – разноцветными.
Белкин: Они исчезли, к сожалению. Ни в одном музее нет – разворовали. И еще очень хрупкие. Есть даже такой термин "египетские часы" – очень красиво, но непрочно. Вот такими египетскими часами был весь план Луначарского – план монументальной пропаганды. Все эти бюсты Лассалю, Марату. Дождик пошел, и они исчезли. Вообще пирамиды – это была поддержка часам. Как заводной механизм.
Месхиев: Сама пирамида – большие солнечные часы, больше ничего.
Белкин: Да, но достаточно грубые.
Месхиев: И знаете почему? Если б у пирамид кончик был острый, они показывали бы точное время. А так у них кончик срезан. Он тупой. И время приблизительное – плюс-минус два часа. Разве это время? Правда, тогда люди жили размеренно.
Белкин: Мне очень нравятся полинезийские часы в виде пироги.
Месхиев: Ну, с веслами. А австралийские часы в виде бумеранга?
Белкин: Ну, это вообще. Это первый турбийон. А алеутские часы?
Месхиев: Из оленьих рогов, обтянутые китовым усом. Или из моржового клыка.
Белкин: Еще часами были оторвавшиеся льдины. По ритму льдин эскимосы определяли время: окружали бухту сетью – и получался циферблат. Летом лед таял, они оставались без часов. Чукчи даже Абрамовича научили летать по этим часам. Не знаю, насколько это правда… Дмитрий Дмитриевич, а каким животным вы посвятите новые свои работы?
Месхиев: Хочу заняться изучением сурка.
Белкин: Сурок лысый обыкновенный?
Месхиев: Да. Вот изречение: "И мой сурок со мною". Мое заключение: когда-то сурок был домашним животным. Наверное, они уничтожали крыс, вредных насекомых. Как получилось так, что они перестали размножаться в неволе и ушли в степи?
Белкин: Сурков натравливали на людей, которые не гасили векселя.
Месхиев: Была казнь сурком.
Белкин: Люди сразу же деньги отдавали…
Месхиев: Вот я и хочу попытаться изучить сурка и обратно ввести его в наши дома. Изучение начну со съемок, с наблюдения за поведением, размножением.
Белкин: Размножение сурка – настолько сильное зрелище. Кровавое. Не для слабонервных. Когда сурок идет размножаться – это ой-ой-ой.
Месхиев: Да, я уже заказал специальные серебряные пластины…
Белкин: Я знаю, для чего это!
Месхиев: Знаете, да? Ну, мало ли что. Когда сурок размножается, он не разбирает…
Белкин: Шесть серебряных пластин цельных и две с отверстиями соответственно. А вы успеете выступить на всемирной сурковой конференции?
Месхиев: Сурковедов? Да, я к ней специально готовлюсь. Она произойдет весной, и думаю, как раз я закончу свои изыскания, и фильм будет готов. Также мы издадим отдельную книгу.
Белкин: Ну, что одна книга. Это будет шеститомник, как всегда.
Месхиев: Естественно. Я имею в виду книгу как книгу.
Белкин: Как книгу?
Месхиев: Как книгу.
Белкин: Это будет шесть томов, не очень толстых. Я думаю, не надо менять форму. Как делали шесть, так и надо.
Месхиев: Конечно, ни форму, ни содержание менять не стоит.
Белкин: Спасибо вам большое за беседу. Было очень приятно!
Комментарии (0)