Заслуженный архитектор УССР спроектировал Памятную триумфальную арку в честь 200-летия Севастополя, обелиск на мысе Хрустальный. Занимался реконструкцией Дворца пионеров и Памятника затопленным кораблям. В ноябре ему исполнится девяносто пять лет. Его последняя работа — проект «Сев–Метро».
Когда вы поняли, что хотите стать архитектором?
В пятнадцать лет. Хотя мой отец кинорежиссер. Он прислал мне том итальянского архитектора Леона Баттиста Альберти «Десять книг о зодчестве», который я сразу проглотил. Дядя по матери прислал «Историю архитектуры» Гартмана с подписью: «Аде Шефферу, архитектору будущего, хорошая книга об архитектуре прошлого». Сохранил ее по сей день. Я выписал в библиотеке все книги и журналы по архитектуре. Меня как заколдовали.
После окончания Московского архитектурного института в 1950 году вас распределили в севастопольский Горпроект. Каким вам, уроженцу Одессы, открылся Севастополь?
Он поразил меня схожестью с ней: гористый, а сверху вид на море. Мне предлагали Новокузнецк, Воркуту, Барнаул, но это чуждые мне города. Услышал: «Севастополь» — и перед глазами стеной синее море. Я, не размышляя, дал добро, но когда приехал сюда, увидел развалины. Поднялся на холм и подумал, что я в провинции. После первого же разговора с главным архитектором Арефьевым понял: это мой город. Здесь же мой дядя попал в плен во время Первой обороны. Сначала мне поручили переделывать ленинградский проект архитектора Левинсона — два дома на 1-м и 2-м Бастионах за Ушаковой балкой. Эскизы подписали сразу.
Как в самом начале карьеры вам удалось проявить себя в Севастополе?
Мне, молодому архитектору, дали проектировать жилой дом в самом центре — на Маяковского, 3. Я вложил в него свои знания по классической архитектуре. Тогда прорисовывали каждый карниз, окно, арку, сандрик. Обсуждали остро каждую деталь на собраниях с москвичами и ленинградцами. Все варились в этом соку, отстаивали свое мнение. Сейчас этого нет, все огулом — огромные, безликие сооружения.
Какую цель вы ставили, когда приступали к работе над грандиозными символами города?
Не опростоволоситься! Например, Морской гидрофиз стоит на виду у всего города. Мне важно было создать красивую архитектуру, которая передавала бы его величие и славу. Я ведь в родной Одессе не сделал ни одного объекта. Целиком и полностью отдался Севастополю.
Как вы воспринимаете свои здания сегодня, хотите что-то изменить?
Я один из немногих архитекторов города, кто остался пока еще в живых. Когда хожу по городу и вижу здания своих коллег, здороваюсь с ними. Что касается моих работ — у меня ведь очень трудная жизнь! Куда ни погляжу, везде мои объекты — Приморский, Гоголя, жилые кварталы, вход в Севастопольскую бухту… да любой район. Везде «торчит» что-то мое. (Смеется.) Иногда пристально посмотрю и думаю: тут балясины нужно было поставить, здесь другие пропорции сделать, тут что-то добавить. Мысленно совершенствую то, что уже стоит. Я никак не могу угомониться.
Вы ведь предложили и разработали проект метро в Севастополе.
Я не первый предлагал. До меня это сделали архитекторы Григорьянц и Мухин в проекте Генплана 2000 года. Сейчас у всех одна, тяжелая, идея — автомобильный тоннель через Севастопольскую бухту. К метро это не имеет никакого отношения, потому что подземка разгрузит весь город от автомобильного транспорта, подарит возможность ездить от Камышовой бухты до Бартеньевки, Мекензиевых гор. Первоначально я создал проект от Графской пристани до площади Захарова. Его раскритиковали, мол, зачем ради одного «пролета» делать метро. Тогда я его продлил до бухты Казачьей, с площади Лазарева до 5-го километра, на вокзалы, в Инкерман, Мекензиевы горы. Если там появится метро, то появятся и люди. И потом — не будут мучиться в автобусах, троллейбусах.
Еще я создал проект восстановления памятника воинам Камчатского люнета — укрепления перед Малаховым курганом. Шпиль построили еще при Николае в 1905 году, он был самым высоким в городе — восемнадцать метров, но его разбомбили во время войны в 1941–1942 годах. Предлагал музей скульптора Чижа на улице Володарского.
Какие объекты вы создавали с наибольшим азартом?
Свои детские эскизы в 1940 году. Больше такого полета фантазии и раскованности я не помню. Когда начал работать профессионально, появилось много пут, связывающих архитектора: нормы, правила, условия, стоимость, сложность конструкций.
Говорят, проекты архитектора обладают «своим лицом». Какое у ваших зданий?
Многоликое. У меня разные фасады. Я старался, чтобы не было излишеств, а форма всегда отвечала содержанию. Например, Памятник затопленным кораблям задумывался скульптором Адамсоном как скала, выраставшая из моря. А его после войны в 1951 году поставили на железобетонный фундамент, видимо, чтобы он не развалился со страху. Когда я взялся за реконструкцию пьедестала в 1958-м, я срубил эту бетонную плиту, создав каменные ступени из гранита со дна моря. Так возродилась его идея, смысл.
Вам скоро девяносто пять лет, как вы сохраняете долголетие?
Любовью к своей жене, архитектуре, работе и литературе. Мне никогда не скучно. Может показаться, что я ничего не делаю, но в этот момент в моей голове происходит большая работа.
Текст: Ольга Цыганок
Фото: Катрин Хаванова
Комментарии (0)