Полина Осипова

В Петербурге тебя знают не только как профессиональную вышивальщицу и икону ***, но и как одну из best dressed people. Когда ты начала экстравагантно одеваться?

Еще когда жила в Чебоксарах. Там отлично развита система секонд-хендов: в отличие от других провинциальных городов покупки «из вторых рук» не считаются показателем невысокого статуса, а, наоборот, свидетельствуют о самобытном стиле. Однажды я нашла фантастическое платье — новое, брендовое, стоимостью всего 20 рублей при первоначальной цене в 200 фунтов. А главное — похожего в городе ни у кого не было! Как после такого не любить секонд-хенд?

Страсть к винтажу осталась с тобой и в Петербурге?

Да! Большая часть моего гардероба по-прежнему состоит из винтажных вещей. Какие-то я ищу сама, а какие-то поставляет подруга. Она открыла собственный секонд-хенд и иногда делится прекрасными находками — например, антикварным позолоченным костюмом, в котором я была на премии «ТОП-50. Самые знаменитые люди Петербурга» в прошлом году.

Как нужно сочетать «неновую» одежду, чтобы она не смотрелась как из бабушкиного комода?

Лук стоит собирать из вещей разных эпох: берем мини-юбку из 1960-х, когда модой правил футурист Андре Курреж, дополняем ее эклектичной рубашкой из 1970-х, как у самых прожженных хиппи, стилизуем узкими очками из 1990-х, взятыми с кинообраза Тринити, и носим вместе с черно-белыми «конверсами», вспоминая Курта Кобейна. Нет, серьезно, самое убедительное средство стайлинга для винтажной одежды — это кеды или кроссовки: они автоматически делают ретро-платье современным!

Я знаю еще один способ актуализации нарядов — кастомизированный дизайн!

Иногда я делаю на находках авторские вышивки — бисером, жемчугом и даже миниатюрными зеркалами. Сначала это было творческим увлечением — я обращалась к ниткам и иголками во время промозглой погоды и унылого настроения. Но после того, как художница Юлдус Бахтиозина выгуляла мою работу на выставке журнала Vogue в Италии, стала заниматься вышивкой более профессионально. Недавно запустила отдельный *** со снимками расшитой одежды и брошей — и ими можно не только любоваться, но и купить.

Какой вообще должна быть вещь, чтобы ты обратила на нее внимание при покупке?

Необычного кроя и правильной посадки. Но еще очень важен цвет: я не люблю тотал-блэк, который так популярен в Петербурге, зато обожаю белую и фиолетовую одежду. И кстати, тяга к ярким цветам касается не только шопинга — в выборе еды я тоже педантична! Когда мой молодой человек готовит ужин и интересуется, что добавить в салат, я в первую очередь думаю о разноцветных ингредиентах: красных помидорах, желтом перце, фиолетовой фасоли и зеленых листьях салата.

С цветом своих волос ты тоже не раз экспериментировала...

Впервые я покрасила волосы в 13 лет — самой простой зеленкой, добавленной в уходовый бальзам. В Чебоксарах тогда не было оттеночной краски, а изумрудные волосы очень хотелось. Пришлось как-то выкручиваться! (смеется)

Как отреагировали родители, друзья, одноклассники?

Изумрудный — не последний цвет в моей истории преображений. Еще были розовый и фиолетовый — родителей то и дело вызывали к директору. В школе говорили, что мой яркий имидж пагубно влияет на внешний вид одноклассников — они во всем следовали за мной, хоть и открыто меня осуждали (роняли мои пальто в раздевалке, а после уроков кидали петарды в капюшон). Поэтому в какой-то момент я стала прогуливать школу, а после девятого класса и вовсе уехала из города — в Петербург.

Почувствовала себя здесь свободнее?

Мне кажется, многие за этим сюда и приезжают: в Петербурге каждый выглядит так, как хочет, и при этом не встречает осуждения со стороны. Я могу спокойно выйти в яркой шубе и ботфортах или джинсах клеш и малиновых казаках — реакция положительная! Это, конечно, дает простор для изменения внешности по настроению: вот я перекрасилась в лиловый, который идеально вписывается в мой сегодняшний гардероб, и теперь чувствую себя еще жизнерадостнее.

Смена цвета волос — твой самый экстремальный эксперимент с внешностью?

Не знаю, можно ли назвать это экстримом, но у меня почти все тело забито татуировками. Первую я сделала еще в шестнадцать лет сама: купила специальные краски и иглы для тату-машины и набила посвящение любимому шансонье Александру Вертинскому, которого слушала еще моя бабушка. Татуировка «1916» на коленке — отсылка к году создания его произведения «То, что я должен сказать». Последующие рисунки не столь символичные — сердечки, замочки, ключики, созданные под впечатлением от моды на тюремную татуировку, а также гигантская «набедренная» змея, которую я делала не самостоятельно, а у московских профессионалов.

Может, ты еще и голову налысо брила?

Представляешь, брила! В прошлом году! Просто поняла, что хочу попробовать, а в итоге стала чувствовать себя еще более элегантной и женственной.

Есть мнение, что если девушка смогла почувствовать себя сексуальной с бритой головой, то будет любить себя и в любых других состояниях.

Я думаю, это действительно так. В любом случае, чтобы понять, нужно побриться! (смеется)

Кто тебя вдохновляет на эксперименты с внешностью?

***-блогеры, модные инфлюэнсеры, голливудские звезды — нет. Скорее это мой творческий круг общения, например художник Дима Попов, чьи артхаусные образы из проволоки и фольги заприметил американский Vogue, и создательница паблика «Богоматерь цветов» Саша Каролик.

Ношение национального чувашского костюма тоже было кем-то навеяно?

Я надеваю его только для фотосессий, но в ближайшее время планирую сделать «повседневную» балаклаву из монет, похожую на головной убор чувашей. Это культура, в которой я выросла: знаю свой язык, чту местную одежду, люблю национальную кухню. Например, у нас есть пирог с дыркой посередине для связи с космосом.

С космосом? Теперь понятно, откуда взялся твой экстраимидж!

Да, это нужно было упомянуть заранее! (смеется)