В 1992 году он снял свой первый художественный фильм, «Два капитана 2», – потрясающую мистификацию о событиях начала XX века с Борисом Гребенщиковым и Сергеем Курехиным. История, стилизованная под документальную хронику, стала манифестом российского авангарда той эпохи. Спустя шестнадцать лет режиссер, занимавшийся все это время неигровым кино, заканчивает вторую полнометражную картину – «Сезон дождей». На этот раз в числе актеров Алексей Серебряков, Рената Литвинова, Ксения Раппопорт, Михаил Ефремов, Виктор Вержбицкий и Сергей Бугаев Африка.
Вы учились в Серовском и Мухинском художественных училищах, но потом занялись кино. Как произошла трансформация художника в режиссера?
Думаю, что это Божий промысел. Изобразительное искусство требует абсолютной погруженности в предмет, а я по своему характеру не тот человек, который может отдать всю свою жизнь какому-то одному делу. Истинное искусство не прощает таких внутренних разногласий, поэтому я стал заниматься неким псевдоискусством. Я считаю кино аттракционом, который на протяжении всей его истории пытаются выдать за искусство, коим оно, безусловно, не является в силу преимущества технологической составляющей.
На вашем счету всего два игровых фильма. Вы ощущаете себя в первую очередь документалистом?
Я ощущаю себя собой и исповедую древний китайский принцип недеяния: делаю что-либо только в самом крайнем случае и считаю, что нужно делать лишь то, что никто, кроме тебя, сделать не может. В противном случае ты напрасно тратишь свою жизнь. Человек уникален и должен свою уникальность постоянно поддерживать и доказывать.
Вы снимали не только фильмы, но и клипы. Для вас это в первую очередь коммерческие проекты или дополнительные способы самовыражения?
Я снимал не только клипы, но и рекламу, что является самой мрачной страницей моей жизни. Рад, что нашел в себе силы перевернуть ее. Мои музыкальные клипы в основном некоммерческие, они обусловлены моими теплыми отношениями с музыкантами – Борисом Гребенщиковым, Юрой Шевчуком. Кроме того, я сделал пару странных, не свойственных мне клипов, один из которых является неофициальным гимном Москвы («Москва» на музыку композитора Олега Газманова). Мне было интересно снять клип в советской эстетике, чтобы те, кто его увидит, заметили странную подмену: так правители представляют себе великую Россию, а на самом деле это абсолютнейшая совдепия. Слава Богу, элементы шоу-бизнеса, которые присутствуют в моей биографии, не доминируют в ней.
Сейчас вы много путешествуете, снимая серию документальных фильмов о культурах мира.
Это большой цикл, но он будет не назидательно-повествовательным, а скорее музыкально-ощущенческим, образным. Я выбираю для своих путешествий такие места, где еще сильны традиции, где действуют законы религии и обычаи предков. На эти места обращают все меньше и меньше внимания, и им все больше и больше грозит опасность исчезнуть под натиском глобализации.
Какова география ваших путешествий?
Мы сняли фильмы об Индии, Марокко, Таиланде, Камбодже, Иерусалиме, Италии и Испании. На очереди путешествия в Африку, Австралию, Полинезию. Названные мной европейские страны мы посетили исключительно потому, что только там сохранился настоящий живой католицизм. В Иерусалиме снимали Пасхальную неделю. В Индии отправились на юг страны, в местечко Мамаллапурам, где находятся уникальные высеченные в скалах храмы и где до сих пор совершаются древние шиваитские обряды, которые не увидишь больше нигде в мире. Иногда у путешествия нет специального пункта назначения. Съемочная группа приезжает в страну, арендует какое-нибудь средство передвижения и начинает перемещаться с места на место. Я в это время снимаю все, что вижу.
У вас где-нибудь появились друзья среди аборигенов?
Пожалуй, в Камбодже, где мы снимали не только документальную, но еще и игровую картину. Эта прекрасная страна до сих пор переживает последствия страшной диктатуры (прокоммунистической диктатуры Пол Пота. – Прим. ред.). Там была уничтожена почти вся культура. Людей, умеющих играть на музыкальных инструментах или владеющих какими-то ремеслами, остались буквально единицы. Для того чтобы сохранить хоть что-то, известный английский музыкант Питер Гэбриел создал в Камбодже студию, где записываются образцы кхмерской народной музыки. Кстати, на этой студии один из наших композиторов, Виктор Сологуб, работавший над музыкой к «Сезону дождей» наряду с Борисом Гребенщиковым, записывал часть саундтрека к фильму. Вообще, кхмеры очень отличаются от нас по эмоциональному состоянию. Вырастая, они не становятся циничными взрослыми, а продолжают воспринимать мир непосредственно, как дети. Им сказали убивать друг друга – они давай убивать. Им сказали: «Что вы наделали?» – они давай плакать.
Вам приходилось попадать во время путешествий в экстремальные ситуации?
Представьте, пол-Камбоджи до сих пор заминировано. Кроме того, страна кишит ядовитыми змеями. Не то чтобы нам приходилось бежать от стада разбушевавшихся слонов, но когда ты идешь по джунглям, то понимаешь, что рядом дикий мир и он может быть не очень-то дружелюбным.
Где можно увидеть ваши документальные картины?
Эти фильмы намеренно сделаны в телевизионном формате – двадцать шесть минут. Когда их будет хотя бы десять, какой-нибудь канал, например «Культура», их купит и будет показывать. Ведутся переговоры и о выпуске фильмов на DVD.
Говорят, что идея «Сезона дождей» пришла вам в голову как раз во время путешествия по Камбодже, когда вы посетили какое-то заброшенное казино.
Да, так и есть. Оно было построено еще в те времена, когда Камбоджа была французской колонией. В начале XX века какому-то безумцу французу пришло в голову построить казино на вершине высокой горы. Склоны ее покрывал густой реликтовый лес, и вырубать дорогу пришлось целых четыре года. Но наконец замысел был осуществлен: на горе выросли роскошное казино, публичный дом, виллы. Это место стало очень модным у колониальной элиты. После исхода французов из Камбоджи здания опустели. Во время войны в комплексе держали оборону красные кхмеры, а по той самой вырубленной дороге мчались вьетнамские танки. Но у нас в картине это место будет показано в годы его расцвета. Дед нашего главного героя, белый офицер, эмигрант, выигрывает там фантастическую сумму.
Кто исполняет эту роль?
Актер Виктор Вержбицкий. Его герой становится обладателем статуи Золотого Будды. Спустя много лет его внук, светский персонаж, видит во французском журнале фотографию деда, которого он считал погибшим, и отправляется на поиски. Внука играет Алексей Серебряков.
Наверное, Серебрякову легко было играть модника после роли в «Глянце» у Андрея Кончаловского.
Ну, роль в «Глянце» вообще-то для него не типична, он чаще каких-то комбатов играл. Но ведь он хороший актер! А хороших актеров у нас очень мало, в его поколении почти нет. Надо сказать, что изначально герой задумывался иным, и его пришлось менять под Алексея. Он привнес в персонаж какой-то новый смысл.
Если говорить глобально, о чем будет этот фильм?
Об отдалении человечества от идеала, о том, как на это смотреть и что с этим делать, какие у этого существуют тайные и явные признаки. Сейчас во всеуслышание говорят об изменении природного климата. Изменение же духовного климата почему-то никого не волнует, и это очень странно. Может быть, это незаметно? Ничего подобного. Идет масштабнейшая психоделическая революция, и боюсь, она совершается преднамеренно. Мы сейчас читаем на продуктах: «идентичный натуральному», «имитатор вкуса». Такие имитаторы будут не только для тела, но и для духа. Они уже есть: это и массовая культура, совершенно бездарная и удовлетворяющая только инстинкты, и загадочное «актуальное искусство», которое, по большому счету, не что иное, как интеллектуальный бред, не вызывающий у людей ничего, кроме оторопи. А обществом, которым владеет оторопь, легко управлять, и к этому стремятся главы всех государств.
Но ведь в истории бывали эпохи, когда происходил духовный упадок. И вслед за этим наступало возрождение.
Это сказочки, которыми нас кормят. Как только мы всерьез начинаем всматриваться в историю, мы понимаем, что прогресс – это ложная идея. Существует миф о мрачном Средневековье, но если взять труды средневековых мыслителей, вспомнить о зарождении университетов в ХI–XIII веках, история начинает представляться нам совершенно иначе. Так называемый прогресс в результате привел к тому, что все стоят у конвейеров или сидят в офисах, всматриваясь в фантомные цифры, едят фаст-фуд и смотрят телевизор. Прогресс ли это?
Что же делать тому, кто это понимает?
Рассматривать мир как прекрасную сказку, персонажем которой он является. Восхищаться теми остатками красоты, которые еще можно воспринимать.
Будет ли в «Сезоне дождей» эксперимент с формой, как в ваших знаменитых «Капитанах»?
Да, по форме это тоже будет весьма и весьма неожиданно. Те, кто придет за обычным кинематографом, будут удивлены. Не скажу, что они будут чертовски разочарованы. Надеюсь, скорее наоборот, поскольку то, что делаем мы, идет вразрез с тем, что мы видим на экранах.
Музыку к «Сезону дождей» и к вашему документальному циклу написал Борис Гребенщиков. Он сопровождает вас в ваших поездках?
Нет. Он и сам постоянно в разъездах. То в Испании, где он отдыхает, то в Индии, где набирается творческих впечатлений. Мы встречаемся в Петербурге, я показываю ему отснятый материал, а он потом пишет музыку.
Вашему союзу уже много лет. Как вы познакомились?
В середине 1980-х годов я услышал пластинку «Аквариума» «Треугольник» и сразу захотел увидеть того, кто это сделал. А мой однокурсник был приятелем Гребенщикова. Помню, мы шли с ним по Литейному, он увидел Бориса Борисовича, окликнул его. Так мы и познакомились, с тех пор не расстаемся. Очень близки мы были и с Сергеем Курехиным. Бесконечно жаль, что он так рано ушел из жизни.
К слову, как думаете, Курехин был понят современниками?
Нет, конечно. Властью он был просто отвергнут, фактически распят. Оттого что Сергей поговорил с лидером национал-большевистской партии Эдуардом Лимоновым, он стал фашистом? Чушь собачья! Смешно! А между тем память о нем в официальной культуре была практически полностью стерта. То, что имя такого человека не заняло место, которого оно достойно, – это просто безобразие. Была такая троица: Цой, который говорил, что надо идти вперед, Гребенщиков, который говорил, что надо смотреть вверх, и Курехин, который все это делал. Он и углублялся, и развивался одновременно. Это редчай-ее искание, когда человек не просто что-то декларирует, а своей жизнью вкручивается в суть, как штопор вкручивается в пробку, чтобы добыть то самое настоящее вино, которое в этой бутылке находится.
На ваших продюсеров повлияло, что вы тот самый режиссер, автор «Капитанов», работавший с Курехиным?
Нет, скорее это было отрицательным фактором. Для них было важно, что у нас в картине играют такие звезды, как Алексей Серебряков, Ксения Раппопорт, Рената Литвинова, Михаил Ефремов. А то, что в нашем фильме звучит музыка Гребенщикова или играет Сергей Бугаев Африка, как раз вызывает всяческие сомнения. Я думаю, что, если бы у нас пел Дима Билан, гораздо больше людей выстроилось бы
в очередь, чтобы дать нам денег. У нас скромный бюджет, несмотря на то что действие происходит в разных странах, – мы снимали и здесь, и в Камбодже, и во Франции.
Кто автор сценария «Сезона дождей»?
Его написал я. Он, правда, сильно трансформировался в процессе создания фильма. Но это нормально: когда ты сделал в точности то, что придумал, это, по-моему, скучно. К тому же мешает технология. У художника, например, нет расстояния между тем, что он делает, и им самим. Из сердца, из мозга мысль перетекает в руку, зависает на кончике кисти и касается холста. У него нет посредников, а в кинематографе очень много технологических посредников. Невероятно трудно удержать энергию: она начинает уходить в технологический песок.
Вы чувствуете в себе силы повторить успех «Капитанов» и создать столь же переломный фильм?
Я думаю, что все, что человек делает, – это повод для шедевра. Вне зависимости от того, что это, какой продолжительности и жанра. Другое дело, сходятся ли звезды, есть ли та субстанция, которая воспринимает сделанное. Она есть не всегда, и тому существует много примеров. То, что мы делаем сейчас, – это тоже нечто новое, необычное, идущее вразрез с сегодняшним восприятием, и я надеюсь, что в этом есть сила.
Вы учились в Серовском и Мухинском художественных училищах, но потом занялись кино. Как произошла трансформация художника в режиссера?
Думаю, что это Божий промысел. Изобразительное искусство требует абсолютной погруженности в предмет, а я по своему характеру не тот человек, который может отдать всю свою жизнь какому-то одному делу. Истинное искусство не прощает таких внутренних разногласий, поэтому я стал заниматься неким псевдоискусством. Я считаю кино аттракционом, который на протяжении всей его истории пытаются выдать за искусство, коим оно, безусловно, не является в силу преимущества технологической составляющей.
На вашем счету всего два игровых фильма. Вы ощущаете себя в первую очередь документалистом?
Я ощущаю себя собой и исповедую древний китайский принцип недеяния: делаю что-либо только в самом крайнем случае и считаю, что нужно делать лишь то, что никто, кроме тебя, сделать не может. В противном случае ты напрасно тратишь свою жизнь. Человек уникален и должен свою уникальность постоянно поддерживать и доказывать.
Вы снимали не только фильмы, но и клипы. Для вас это в первую очередь коммерческие проекты или дополнительные способы самовыражения?
Я снимал не только клипы, но и рекламу, что является самой мрачной страницей моей жизни. Рад, что нашел в себе силы перевернуть ее. Мои музыкальные клипы в основном некоммерческие, они обусловлены моими теплыми отношениями с музыкантами – Борисом Гребенщиковым, Юрой Шевчуком. Кроме того, я сделал пару странных, не свойственных мне клипов, один из которых является неофициальным гимном Москвы («Москва» на музыку композитора Олега Газманова). Мне было интересно снять клип в советской эстетике, чтобы те, кто его увидит, заметили странную подмену: так правители представляют себе великую Россию, а на самом деле это абсолютнейшая совдепия. Слава Богу, элементы шоу-бизнеса, которые присутствуют в моей биографии, не доминируют в ней.
Сейчас вы много путешествуете, снимая серию документальных фильмов о культурах мира.
Это большой цикл, но он будет не назидательно-повествовательным, а скорее музыкально-ощущенческим, образным. Я выбираю для своих путешествий такие места, где еще сильны традиции, где действуют законы религии и обычаи предков. На эти места обращают все меньше и меньше внимания, и им все больше и больше грозит опасность исчезнуть под натиском глобализации.
Какова география ваших путешествий?
Мы сняли фильмы об Индии, Марокко, Таиланде, Камбодже, Иерусалиме, Италии и Испании. На очереди путешествия в Африку, Австралию, Полинезию. Названные мной европейские страны мы посетили исключительно потому, что только там сохранился настоящий живой католицизм. В Иерусалиме снимали Пасхальную неделю. В Индии отправились на юг страны, в местечко Мамаллапурам, где находятся уникальные высеченные в скалах храмы и где до сих пор совершаются древние шиваитские обряды, которые не увидишь больше нигде в мире. Иногда у путешествия нет специального пункта назначения. Съемочная группа приезжает в страну, арендует какое-нибудь средство передвижения и начинает перемещаться с места на место. Я в это время снимаю все, что вижу.
У вас где-нибудь появились друзья среди аборигенов?
Пожалуй, в Камбодже, где мы снимали не только документальную, но еще и игровую картину. Эта прекрасная страна до сих пор переживает последствия страшной диктатуры (прокоммунистической диктатуры Пол Пота. – Прим. ред.). Там была уничтожена почти вся культура. Людей, умеющих играть на музыкальных инструментах или владеющих какими-то ремеслами, остались буквально единицы. Для того чтобы сохранить хоть что-то, известный английский музыкант Питер Гэбриел создал в Камбодже студию, где записываются образцы кхмерской народной музыки. Кстати, на этой студии один из наших композиторов, Виктор Сологуб, работавший над музыкой к «Сезону дождей» наряду с Борисом Гребенщиковым, записывал часть саундтрека к фильму. Вообще, кхмеры очень отличаются от нас по эмоциональному состоянию. Вырастая, они не становятся циничными взрослыми, а продолжают воспринимать мир непосредственно, как дети. Им сказали убивать друг друга – они давай убивать. Им сказали: «Что вы наделали?» – они давай плакать.
Вам приходилось попадать во время путешествий в экстремальные ситуации?
Представьте, пол-Камбоджи до сих пор заминировано. Кроме того, страна кишит ядовитыми змеями. Не то чтобы нам приходилось бежать от стада разбушевавшихся слонов, но когда ты идешь по джунглям, то понимаешь, что рядом дикий мир и он может быть не очень-то дружелюбным.
Где можно увидеть ваши документальные картины?
Эти фильмы намеренно сделаны в телевизионном формате – двадцать шесть минут. Когда их будет хотя бы десять, какой-нибудь канал, например «Культура», их купит и будет показывать. Ведутся переговоры и о выпуске фильмов на DVD.
Говорят, что идея «Сезона дождей» пришла вам в голову как раз во время путешествия по Камбодже, когда вы посетили какое-то заброшенное казино.
Да, так и есть. Оно было построено еще в те времена, когда Камбоджа была французской колонией. В начале XX века какому-то безумцу французу пришло в голову построить казино на вершине высокой горы. Склоны ее покрывал густой реликтовый лес, и вырубать дорогу пришлось целых четыре года. Но наконец замысел был осуществлен: на горе выросли роскошное казино, публичный дом, виллы. Это место стало очень модным у колониальной элиты. После исхода французов из Камбоджи здания опустели. Во время войны в комплексе держали оборону красные кхмеры, а по той самой вырубленной дороге мчались вьетнамские танки. Но у нас в картине это место будет показано в годы его расцвета. Дед нашего главного героя, белый офицер, эмигрант, выигрывает там фантастическую сумму.
Кто исполняет эту роль?
Актер Виктор Вержбицкий. Его герой становится обладателем статуи Золотого Будды. Спустя много лет его внук, светский персонаж, видит во французском журнале фотографию деда, которого он считал погибшим, и отправляется на поиски. Внука играет Алексей Серебряков.
Наверное, Серебрякову легко было играть модника после роли в «Глянце» у Андрея Кончаловского.
Ну, роль в «Глянце» вообще-то для него не типична, он чаще каких-то комбатов играл. Но ведь он хороший актер! А хороших актеров у нас очень мало, в его поколении почти нет. Надо сказать, что изначально герой задумывался иным, и его пришлось менять под Алексея. Он привнес в персонаж какой-то новый смысл.
Если говорить глобально, о чем будет этот фильм?
Об отдалении человечества от идеала, о том, как на это смотреть и что с этим делать, какие у этого существуют тайные и явные признаки. Сейчас во всеуслышание говорят об изменении природного климата. Изменение же духовного климата почему-то никого не волнует, и это очень странно. Может быть, это незаметно? Ничего подобного. Идет масштабнейшая психоделическая революция, и боюсь, она совершается преднамеренно. Мы сейчас читаем на продуктах: «идентичный натуральному», «имитатор вкуса». Такие имитаторы будут не только для тела, но и для духа. Они уже есть: это и массовая культура, совершенно бездарная и удовлетворяющая только инстинкты, и загадочное «актуальное искусство», которое, по большому счету, не что иное, как интеллектуальный бред, не вызывающий у людей ничего, кроме оторопи. А обществом, которым владеет оторопь, легко управлять, и к этому стремятся главы всех государств.
Но ведь в истории бывали эпохи, когда происходил духовный упадок. И вслед за этим наступало возрождение.
Это сказочки, которыми нас кормят. Как только мы всерьез начинаем всматриваться в историю, мы понимаем, что прогресс – это ложная идея. Существует миф о мрачном Средневековье, но если взять труды средневековых мыслителей, вспомнить о зарождении университетов в ХI–XIII веках, история начинает представляться нам совершенно иначе. Так называемый прогресс в результате привел к тому, что все стоят у конвейеров или сидят в офисах, всматриваясь в фантомные цифры, едят фаст-фуд и смотрят телевизор. Прогресс ли это?
Что же делать тому, кто это понимает?
Рассматривать мир как прекрасную сказку, персонажем которой он является. Восхищаться теми остатками красоты, которые еще можно воспринимать.
Будет ли в «Сезоне дождей» эксперимент с формой, как в ваших знаменитых «Капитанах»?
Да, по форме это тоже будет весьма и весьма неожиданно. Те, кто придет за обычным кинематографом, будут удивлены. Не скажу, что они будут чертовски разочарованы. Надеюсь, скорее наоборот, поскольку то, что делаем мы, идет вразрез с тем, что мы видим на экранах.
Музыку к «Сезону дождей» и к вашему документальному циклу написал Борис Гребенщиков. Он сопровождает вас в ваших поездках?
Нет. Он и сам постоянно в разъездах. То в Испании, где он отдыхает, то в Индии, где набирается творческих впечатлений. Мы встречаемся в Петербурге, я показываю ему отснятый материал, а он потом пишет музыку.
Вашему союзу уже много лет. Как вы познакомились?
В середине 1980-х годов я услышал пластинку «Аквариума» «Треугольник» и сразу захотел увидеть того, кто это сделал. А мой однокурсник был приятелем Гребенщикова. Помню, мы шли с ним по Литейному, он увидел Бориса Борисовича, окликнул его. Так мы и познакомились, с тех пор не расстаемся. Очень близки мы были и с Сергеем Курехиным. Бесконечно жаль, что он так рано ушел из жизни.
К слову, как думаете, Курехин был понят современниками?
Нет, конечно. Властью он был просто отвергнут, фактически распят. Оттого что Сергей поговорил с лидером национал-большевистской партии Эдуардом Лимоновым, он стал фашистом? Чушь собачья! Смешно! А между тем память о нем в официальной культуре была практически полностью стерта. То, что имя такого человека не заняло место, которого оно достойно, – это просто безобразие. Была такая троица: Цой, который говорил, что надо идти вперед, Гребенщиков, который говорил, что надо смотреть вверх, и Курехин, который все это делал. Он и углублялся, и развивался одновременно. Это редчай-ее искание, когда человек не просто что-то декларирует, а своей жизнью вкручивается в суть, как штопор вкручивается в пробку, чтобы добыть то самое настоящее вино, которое в этой бутылке находится.
На ваших продюсеров повлияло, что вы тот самый режиссер, автор «Капитанов», работавший с Курехиным?
Нет, скорее это было отрицательным фактором. Для них было важно, что у нас в картине играют такие звезды, как Алексей Серебряков, Ксения Раппопорт, Рената Литвинова, Михаил Ефремов. А то, что в нашем фильме звучит музыка Гребенщикова или играет Сергей Бугаев Африка, как раз вызывает всяческие сомнения. Я думаю, что, если бы у нас пел Дима Билан, гораздо больше людей выстроилось бы
в очередь, чтобы дать нам денег. У нас скромный бюджет, несмотря на то что действие происходит в разных странах, – мы снимали и здесь, и в Камбодже, и во Франции.
Кто автор сценария «Сезона дождей»?
Его написал я. Он, правда, сильно трансформировался в процессе создания фильма. Но это нормально: когда ты сделал в точности то, что придумал, это, по-моему, скучно. К тому же мешает технология. У художника, например, нет расстояния между тем, что он делает, и им самим. Из сердца, из мозга мысль перетекает в руку, зависает на кончике кисти и касается холста. У него нет посредников, а в кинематографе очень много технологических посредников. Невероятно трудно удержать энергию: она начинает уходить в технологический песок.
Вы чувствуете в себе силы повторить успех «Капитанов» и создать столь же переломный фильм?
Я думаю, что все, что человек делает, – это повод для шедевра. Вне зависимости от того, что это, какой продолжительности и жанра. Другое дело, сходятся ли звезды, есть ли та субстанция, которая воспринимает сделанное. Она есть не всегда, и тому существует много примеров. То, что мы делаем сейчас, – это тоже нечто новое, необычное, идущее вразрез с сегодняшним восприятием, и я надеюсь, что в этом есть сила.
Комментарии (2)