В честь Всемирного дня борьбы против рака (4 февраля) петербургские врачи-онкологи поделились чек-листом по выбору классного специалиста, объяснили, чем важен психологический мэтч между доктором и пациентом и успокоили нас после очередных новостей ВОЗ о глобальном росте онкозаболеваемости (спойлер: рака меньше не становится, но это не так страшно). А еще рассказали, почему выбрали эту непростую профессию и остались в ней, что позволяет им не терять оптимизм и верить в будущее медицины и науки.
Эксперты:
Полина Шило
онколог-химиотерапевт, программный директор Высшей школы онкологии, член Экспертного совета фонда «Не напрасно»
Иван Данилов
завкафедрой факультетской хирургии с клиникой ФГБУ НМИЦ им. В. А. Алмазова, хирург высшей квалификационной категории, онколог, доцент, к.м.н., наставник Школы практической онкологии имени Андрея Павленко (Санкт-Петербург)
Что делает врач-онколог?
Полина Шило: Генерально врач-онколог занимается лечением злокачественных новообразований. Есть онкологи широкопрофильные, работающие с опухолями любой локализации, а есть те, кто специализируется на том или ином типе рака (например, раке груди или меланоме). Также специальности делятся по методам лечения:
- Медицинские онкологи — занимаются общим ведением, лечением, сопровождением пациента в широком смысле.
- Химиотерапевты — лечат онкозаболевания с помощью медикаментозных препаратов.
- Лучевые терапевты — как следует из названия, применяют в борьбе с болезнью облучение. Часто у них бывает субспециализация (например, новообразования в головном мозге или в эндокринной системе).
- Хирурги — устраняют опухоли с помощью операций. Они не часто бывают специалистами широкого профиля, обычно у них есть свой «предмет лечения»: абдоминальные хирурги работают в брюшной полости, хирурги-гинекологи — в области органов репродуктивной системы и так далее.
Интересно, то что в России нет юридического разбиения по специальностям. Например, у абдоминального хирурга, лучевого терапевта, онкогематолога (специалиста по лечению заболеваний крови) в сертификате написано просто «онколог», но сейчас, насколько я знаю, намечается изменение регулирования.
С какими специалистами онкологи чаще всего работают?
Иван Данилов: Междисциплинарность в безопасном и качественном лечении обязательна, причем на всех его этапах (в России даже введен формат обязательных онкологических консилиумов). Поэтому в связке с онкологом всегда работают:
- На этапе диагностики: врачи лучевой диагностики и эндоскописты, патоморфологи (очень важные специалисты, проводящие тесты на маркеры заболеваний, что позволяет назначить правильное лекарство!) и сотрудники лабораторий.
- Во время операции (если выбрана эта тактика лечения, а не химиотерапия, например): анестезиолог.
- В послеоперационном периоде: реаниматолог.
Если у человека выраженный коморбидный фон (тяжелые сопутствующие заболевания), то его подготовкой к терапии и параллельным ведением лечения занимаются профильные специалисты. Например, для пациентов с высоким артериальным давлением, перенесенными инфарктами миокарда, нарушениями сердечного ритма обязательна консультация кардиолога.
Почему на онкологов растет спрос, неужели рак не получается победить?
Полина Шило: Во-первых, в принципе, онкологических заболеваний не стало меньше, скорее, наоборот. Связано это, как ни странно, с тем, что продолжительность жизни увеличилась, а это повысило процент заболеваемости, на которую в том числе влияет фактор старения. Во-вторых, дольше стали жить онкопациенты — люди с заболеваниями, которые можно остановить, но не устранить полностью (например, не всегда можно удалить большую сложную опухоль, но можно ее наблюдать и корректировать ее влияние на организм). В-третьих, сама онкология за последние 10 лет очень усложнилась: появилось огромное количество препаратов, множество нюансов в лечении. Все вместе это привело к тому, что наша сфера стала чрезвычайно масштабной и одновременно специфичной и, конечно, чтобы во всем этом разобраться, нужно много хороших врачей.
Психологический мэтч врача и пациента действительно очень важен?
Полина Шило: Мы не листаем анкеты и не выбираем, кого лечить! Профессионализм как раз заключается в том, чтобы найти подход к любому человеку, хотя если к врачу доказательной медицины придет пациент-адепт терапии целебным травами, ситуация усложняется. При этом у специалистов обычно все же формируется своя целевая аудитория: например, ко мне часто обращаются айтишники, инженеры — люди, которым важно, чтобы врач умел легко и четко говорить о цифровых показателях в лечении (а медицинская статистика — моя тема!). Если между врачом и пациентом возникает доверие, это уже половина успеха. Человек понимает, для чего ему назначено конкретное лечение, следует рекомендациям, и его не терзают сомнения, отвлекающие от главной цели — сохранения, восстановления здоровья.
Что еще умеет хороший врач-онколог?
Полина Шило: Вопрос на засыпку, но попробую составить чек-лист. Врач-онколог должен:
- Иметь хорошую общемедицинскую подготовку — назначать лечение так, чтобы оно работало против болезни, но при этом не усугубляло состояние организма, обостряя, например, хронические патологии.
- Хорошо разбираться именно в своей сфере. Онкология — наиболее динамично, бурно развивающаяся область медицины, и нужно постоянно держать руку на пульсе, поглощать и анализировать огромное количество информации.
- Быть любопытным. Знание свежих научных данных делает молодого врача круче многомудрого эксперта, который живет сведениями из старых учебников. Здесь онкологам важно умение работать с медицинской статистикой, знать основы доказательной медицины и критического чтения. Это как раз то, чему мы обучаем в Высшей школе онкологии.
- Поддерживать хорошую психологическую форму, чтобы не выгореть, и качать эмоциональный интеллект, навыки саморефлексии, коммуникации, эмпатии.
Как избежать выгорания, работая со смертельными заболеваниями?
Полина Шило: Не могу дать универсальные советы, как не выгореть (спойлер: полностью сделать это не получится), тут компетентны психологи. Лично мне помогает соблюдение баланса работы и отдыха (или хотя бы стремление к такому режиму), переключение между практикой и преподаванием в ВШО, другими дополнительным проектами (так что рекомендую всем, как минимум, завести хобби), умение рефлексировать. А еще полезно анализировать ситуацию в ключе Поллианны (героиня одноименного романа жила по принципу, что в любой ситуации всегда можно найти что-то хорошее — Прим. ред.)! Да, онкологи работают 24 на 7 и часто сталкиваются с ситуацией, когда понятно, что дни пациента подходят к концу — это тяжело, но в то же время утешает (и вселяет веру в будущее медицины) мысль, что мы смогли облегчить и продлить жизнь человека.
Нормально ли, что некоторые онкологи уходят из профессии?
Иван Данилов: Как правило, это связано с тем же выгоранием — нарушением границ между личным и профессиональным. Через врача (который тоже человек со своими чувствами и переживаниями!) проходят тысячи пациентов, о прогнозах для жизни и здоровья которых, к сожалению, не всегда позитивных, он знает, как никто другой. А уходя с работы, онколог возвращается в свою жизнь, семью, для которых у него тоже должны быть силы. Это огромная нагрузка, которая, если вовремя ее не снизить, приводит к тому, что у врача заканчивается ресурс, страдает его здоровье и качество работы, что абсолютно недопустимо.
Если специалист чувствует, что ему не поможет ни длительный отдых, ни перезагрузка и попытка наладить режим, если он исчерпал себя и больше не готов работать на этом поприще — нет ничего стыдного в том, чтобы признаться себе в этом и уйти в другое дело. Но вообще существуют методы профилактики выгорания — к примеру, практика Балинтовских групп (психологических исследовательских тренингов для врачей). Надеюсь, ее активное внедрение снизит количество онкологов, уходящих из профессии.
Личный опыт: почему вы стали онкологом?
Иван Данилов: Я достаточно рано определился с вопросом, кем хочу быть. Еще в средней школе знал, что хочу быть хирургом и последовательно добивался своего. На отделении, где я работал после окончания ординатуры, выполнялись оперативные вмешательства и у онкологических больных. Объем и сложность таких операций были своеобразным вызовом, возникло желание освоить направление, что и привело к тому, что в 2005 году я прошел первичную специализацию по онкологии. Тема кандидатской диссертации уже была посвящена аспектам хирургического лечения рака желудка. И сейчас хирургия новообразований желудка является одним из наиболее привлекательных для меня направлений в онкологии.
Полина Шило: Когда я только поступала в университет, то, как и многие абитуриенты, хотела быть кардиохирургом или нейрохирургом, но потом на втором курсе, я прошла практику в больнице и поняла, что хирургия лично для меня (не для всех!) это супер-скучно, хочу в науку. Онкология — безумно увлекательная отрасль, потому что в организме происходит огромное количество интереснейших и сложнейших биохимических процессов. Заниматься нужно настоящими челленджами, зная не только онкологию, но и кардиологию, и неврологию, и гастроэнтерологию, чтобы у пациента не возникли самые разные проблемы на фоне терапии.
На том же втором курсе я пришла на заседание студенческого научного общества, услышала про молекулярные фенотипы рака молочной железы пришла в восторг, и больше уже не меняла свое мнение о том, в какой области медицины я останусь.
Где учиться на онколога?
Иван Данилов: У нас в стране всегда (еще с начала XX века, когда работали такие замечательные специалисты, как Русанов, Юдин, Савиных, Федоров) была прекрасная онкологическая школа. Исконно сильными в Москве считаются онкоцентр им. Н.Н. Блохина, институт им. П.А. Герцена, а в Петербурге — онкоцентр им. Н.Н. Петрова, медуниверситет им. И.П. Павлова. Активно развивается (и развивает новые направления, например, кардиоонкологию) институт медицинского образования на базе научно-исследовательского центра им. В.А. Алмазова.
Что касается зарубежных школ, если смотреть обобщенно, то ни для кого не секрет, что в Японии и Южной Корее мощная хирургическая школа по лечению рака желудка. В США (особенно в клинике Мейо) развита колопроктология, лечение рака поджелудочной железы.
Комментарии (0)