Кажется, сейчас самое время вспомнить знаменитую Ленинградскую тушь.
В жизни каждой мамы наступает момент, когда она не узнает свою дочь. Лоб, брови, веки и нос малышки покрываются черными пятнами, щеки загораются розовым, а линия губ растягивается от уха до уха и от подбородка до ноздрей. Если это произошло, значит, крохотная сыщица добралась-таки до вашей косметички. С Елизаветой Андреевной, моей мамой, это случалось дважды: мы с сестрой штурмовали заветную сумочку по очереди, с разницей почти в 20 лет.
В начале 90-х косметичка мамы была скудной – тональный крем «Балет», румяна и палетка теней Ruby Rose и, особенно дорогой ее сердцу, некогда дефицитный брусочек знаменитой «Ленинградской» туши. Каждое утро с точностью хирурга на операции она прокрашивала ресницы густой черной пастой одну за одной. Успех зависел от соблюдения строгого алгоритма действий: плюнуть или капнуть воду, растереть, нанести, разделить слипшиеся волоски зубочисткой, дать высохнуть и повторить.
Помимо муторного нанесения, у туши имелся еще один недостаток — в ее составе было мыло. Так что чихать и смотреть трогательные фильмы Елизавете Андреевне было запрещено. Глаза щипало так, что их хотелось залить ледяной водой, спрятать и больше никогда не доставать.
Но надо признать, что эффект от «Ленинградской» был сногсшибательным – мама чувствовала себя настоящей красавицей. Радовал и более или менее натуральный состав: пчелиный воск, стеарин, церезин, вазелиновое масло, сажа и отдушка. Этих причин было достаточно, чтобы закрывать свои выразительные глаза на недостатки.
В начале 2000-х устаревший «Балет» и Ruby Rose покинули косметичку. Их место заняли продукты от Max Factor, Ив Роше и L’Oréal. Появились и новые туши для ресниц – водостойкие, мягкие и не требующие для нанесения особых усилий. Но ленинградская «плевалка» никуда не делась. У нее появилась почетная миссия – стать мишенью для маленькой меня.
Сколько дорогих флакончиков спасла эта коробочка. Если уж я и залезала в косметичку, то только она приковывала мое внимание. Мама заботливо убрала из набора щеточку, так что риска проткнуть себе глаз не осталось. Одного часового рыдания от попадания в глаза хватило, чтобы впредь я красила ресницы только куклам или папе. Пока я взрослела, тушь побывала и корабликом, и заменой гуаши, и боевой раскраской индейца, и даже кроваткой для игрушек из киндера.
Мне было 17, когда родилась моя сестра Варя. Ей для игр досталась косметичка побольше. И опять мудрая мама перетянула внимание ребенка на дешевый сухой брусочек из пчелиного воска, сажи и мыла, который до сих пор можно купить в магазинах. Малышке он очень понравился. Настолько, что когда в коробочке ничего не осталось, она нашла похожую, вымазала с ног до головы себя, нашего белоснежного кота, все стены в детской и новенький диван. Вот и наступил момент, когда мама снова не узнала свою дочь. Лоб, брови, веки и нос Варвары были покрыты черными пятнами. Но это уже была не тушь, это был гуталин.
Примечание редакции: Ленинградскую тушь все еще производят.
Текст: Екатерина Савостикова
Комментарии (0)