Михаил Стацюк о том, как попасть в Лондон без визы

Приглашение посетить русскую Масленицу в Лондоне отлично совпало с моей поездкой в Британию. Организаторы обещали закрытый ужин «русских» англичан, отечественных знаменитостей и присутствие самого мэра Лондона. Прогуляться близ Тауэра и отужинать с сэром Борисом Джонсоном — планы на уикенд складывались вполне удачно.

В полете я представлял себе британский истеблишмент и очень переживал за костюм в ручной клади, который собирался надеть на встречу с английским градоначальником. Самолет приземлился в Хитроу, я спешно собрался и одним из первых двинулся к выходу. Ловко обойдя очередь для граждан ЕС и Британии на паспортном контроле, я подошел к хвосту «All Other Passports», придерживая сумку, чтобы костюм ненароком не помялся.

Пограничник по имени Гоксел — уроженец Турции — добродушно поприветствовал и задал традиционные вопросы о цели поездки и количестве дней пребывания. «Ох уж эта Россия», — грустно кивнул Гоксел на обложку Times, с которой улыбался президент Путин под заголовком «Could War».

— Окей, Майкл. Что насчет второй визы?

Видимо, намекает, что я должен вернуться, — решил я и отшутился, что все еще впереди.

— Нет, — изменил тон Гоксел. — Мне нужна действующая британская виза, чтобы вы могли посетить нашу страну.

Я открыл страницу паспорта со штампом и протянул ее Гокселу. Пограничник пристально посмотрел на меня, а затем жестом руки указал на срок действия документа.

Виза закончилась неделю назад.

Спустя час я заполнил четыре иммиграционных листа, предоставил бронь гостиницы и обратные билеты в Россию. Гоксел попросил ожидать его у пограничной стойки. Осознание того, что я приехал в страну с просроченной визой пока еще не наступило.

Время тянулось мучительно медленно, я занялся изучением прибывающих пассажиров. В основном, это были индусы и китайцы. Первые обязательно с Прада или Луи Вуиттоном, вторые — непременно с фотоаппаратами и путеводителями. «Костюм, видимо, помялся», — мысленно извинялся я перед Борис Джонсоном. От скуки начал напевать песню Григория Лепса «Я уеду жить в Лондон».

— Майкл, пройдемте за мной, — прервал мои вокальные потуги офицер по имени Алекс.

Меня сфотографировали, сняли отпечатки пальцев, расспросили о болезнях и поинтересовались религией, которую я исповедую.

— Католик? Отлично! — внезапно воскликнул Алекс и выбежал из кабинета.

Прошла еще четверть часа, Алекс уже успел отнести мои документы и вернуться.

— Мик-ха-эль, — протянул он. — Я правильно произношу?

— Обычно говорят «Майкл», — ответил я. — Ну, как «Майкл Джексон».

— Простите, сэр! А как я справляюсь с фамилией? — вошел в орфоэпический азарт полисмен.

— Даже не пытайтесь, — засмеялся я. — Фамилия украинская, это удается не всем даже в России.

— Ты русский, но с украинской фамилий, прямо как мистер Путин пытается отвоевать часть Украины для России, — неожиданно заметил мой британский конвоир.

Наши разговоры о геополитике перевал звонок. Алекс долго слушал кого-то на том конце, отвечая только «Йес», закончив, он повернулся ко мне:

— Путин, Путин... Нет, мы «good guys» и попробуем тебе помочь. Видим, что ты тоже «good boy». Сейчас я отведу тебя в камеру для депортации, не пугайся. Ожидание может затянуться надолго. Но сперва нам нужно будет досмотреть тебя и твои вещи.

Я стоял в зеркальной комнате в одних носках, а Алекс выкладывал из моего рюкзака набор нелегала: свежий Vanity Fair, начищенные туфли и костюм. «Не помялся!» — радостно отмечаю я.

— Майкл, отличный костюм! — поймал он мой взгляд. — Правда в нем тебе будет прохладно гулять по улицам.

Проверив обувь и одежду, у меня забрали все вещи, включая телефон.

— Я не знаю, пойдут ли тебе навстречу или сразу же депортируют в Россию — это зависит не от меня. — Объяснил мне Алекс, заводя в камеру, и попрощался.

***

Помещение с выбеленными стенами, одна из которых сделана из прозрачного пластика с маленькими отверстиями для воздуха. Прямо за ней ходят двое конвоиров в форме, за пазухой у них торчит по резиновой дубинке. Внутри комнаты расставлены стулья, громоздится книжный шкаф (тома с Библией и Кораном), по центру — стол, на котором стоит тарелка с фруктами и печеньем и лежит британский GQ. Сбоку три туалета и детская комната. На стене телевизор и плакаты «Вам нужна духовная помощь? Звоните!» — для каждой религии своя горячая линия.

«Хэй!» — почти орет мне коренастый парень лет 30 с густой щетиной, и золотым зубом. Его маленькие и черные, словно изюм, глаза елозят по мне. Он походит вплотную и шепчет: «Сигарилc?»

Это Тито, он из Албании. Ну, как из Албании.

— Албания, Египет, Берлин, Рим, — загибает грязные пальцы Тито. — Бритиш (хлопает в ладоши) — стоп!

Время от времени он вскакивает, подбегает к прозрачной стене и начинает что есть силы кидаться на нее и просить сигареты. Спокойствие со стороны полицейских раздражает Тито, он кричит: «Бритиш бооомб!» и хлопает руками по стене.

На стуле, подперев голову руками, сидит эфиопец Марко — Тито знакомит нас. Марко поприветствовал меня кивком головы, после этого не проронил ни слова. Лишь через пару часов из внутреннего кармана засаленного пиджака он достал фотографию и пристально в нее всматривался. Прогуливаясь по камере, — сидеть на деревянных стульях было мучительно больно — я увидел, что на фото Марко запечатлен с девушкой и двумя детьми. Видимо, семья. В углу комнаты стояла неприметная софа, а на ней, завернувшись в плед, лежал марокканец. Его имени я так и не узнал.

Спустя час меня пригласили на допрос: цель поездки, забронированный отель, род занятий, образование, доход. Когда я возвращался обратно в камеру, Тито выводили двое конвоиров. Видимо, окончательно сорвался.

Затем начались мучительные часы ожидания. Песня про «Я уеду жить в Лондон» рефреном повторяется в моей голове. Вскоре конвой привел Тито, он методично продолжал кидаться на прозрачную перегородку нашей камеры, Марко почти не поднимал голову, а марокканец продолжал спать на софе. От скуки я пролистал GQ, Библию и Коран. Британский журнал поначалу не вызывал интереса у моих сокамерников, пока я не дошел до полосы с девушками в купальниках — тогда Тито подбежал и вырвал его у меня из рук. Пришлось смотреть британское телевидение. В камере почему-то был включен кулинарный канал: шеф-повара готовили праздничный ужин из четырех сетов. На мгновение я вспомнил о Борисе Джонсоне и нашем, видимо, уже несостоявшемся ужине. Мой костюм, как и все остальные вещи, был конфискован.

Наконец, спустя три часа, за мной вернулся Гоксел. Неведомые силы Англии (МИ-6? Дэвид Кэмерон?) пошли навстречу и отложили мою депортацию на два дня.

Боже, храни Королеву!

Паспорт изъяли, взамен вручили иммиграционный лист. В понедельник, через два дня, ровно в 5 утра мне нужно было прибыть в аэропорт Хитроу, зарегистрироваться на указанный рейс, пройти досмотр, а потом снова наведаться в иммиграционный отдел для возврата паспорта.

— Тебе не придется платить деньги за билет, — пояснил Гоксел. — Фактически - это депортация, тебя обязаны посадить на рейс, так что не переживай.

Он проводил меня до выхода из аэропорта. От радости я хотел расцеловать Гоксела, он ликовал не меньше меня. Мы попрощались.

***
Стоит ли говорить, что удивить меня в ближайшие два дня не смог ни один тауэр с биг-беном. Да что там биг-бены, думаю, встреть я принца Чарльза, прогуливающегося вдоль Темзы, прошел бы мимо. Костюм пришлось повесить в шкаф — гулять в нем и правда было прохладно. Сэра Бориса Джонсона я так и не увидел, как и торжественный ужин в честь Масленицы. В тот вечер, когда меня выпустили, «Ливеруль» выиграл у «Саутгемптона» со счетом 3:0, и, казалось, весь Лондон вывалил на улицу, скандируя «Ли-вер-пуль!». Пабы были забиты под завязку, люди выпивали прямо у входа в них, таксисты радостно кричали из окон своих фирменных каров, бакалейщики, обернувшись во флаги с эмблемой любимой команды, пробивали товар на кассе и ликовали. Я выбрал самый шумный паб, отстоял очередь, заказал темного эля и жаренные ребрышки. Именно в этот момент Лондон мне начал определенно нравиться.