18+
  • Мода
  • Герои
Герои

Матильда Шнурова: «Сергей сказал мне, что я — с картин Врубеля»

Петербург несовместим с понятием it-girl: в пышном и бедном городе живут только музы. К их сонму — эти фамилии слишком известны, чтобы их называть — присоединилась Матильда Шнурова.

Платье Gucci, ботфорты Balenciaga (все — ДЛТ), серьги-кольца Blossom Pampilles Louis Vuitton (Louis Vuitton), сотуар Amova (22.13 Gift), жемчужные

Платье Gucci, ботфорты Balenciaga (все — ДЛТ), серьги-кольца Blossom Pampilles Louis Vuitton (Louis Vuitton), сотуар Amova (22.13 Gift), жемчужные нити «Kапуssта NZ» («Капуssта NZ»), броши — собственность стилиста

Платье Louis Vuitton (Louis Vuitton), халат Dries Van Noten (ДЛТ), сотуар Amova (22.13 Gift)

Платье Louis Vuitton (Louis Vuitton), халат Dries Van Noten (ДЛТ), сотуар Amova (22.13 Gift)

Платье Louis Vuitton, серьги Wish Bone Louis Vuitton, кольцо Wish Bone Louis Vuitton, браслет Blossom Louis Vuitton (все — Louis Vuitton)

Платье Louis Vuitton, серьги Wish Bone Louis Vuitton, кольцо Wish Bone Louis Vuitton, браслет Blossom Louis Vuitton (все — Louis Vuitton)

Платье Louis Vuitton, серьги-кольца Blossom Pampilles Louis Vuitton, подвеска Blossom Louis Vuitton (все — Louis Vuitton), бархатная лента «Kапуssта

Платье Louis Vuitton, серьги-кольца Blossom Pampilles Louis Vuitton, подвеска Blossom Louis Vuitton (все — Louis Vuitton), бархатная лента «Kапуssта NZ» («Kапуssта NZ»)

Платье, перчатки, моносерьга Louis Vuitton

Платье, перчатки, моносерьга Louis Vuitton

Платье Louis Vuitton (Louis Vuitton), халат Dries Van Noten (ДЛТ), сотуар Amova (22.13 Gift)

Платье Louis Vuitton (Louis Vuitton), халат Dries Van Noten (ДЛТ), сотуар Amova (22.13 Gift)

Как тебе удалось найти образ, удивительно совпавший с городом, напоминающий то ли о дягилевских примах, то ли о поэтессах начала ХХ века?

То есть как я почувствовала эти эманации? (Смеется.)

Да! Как получилось стать девушкой Серебряного века в современном варианте?

Наверное, во мне есть такое базовое неискоренимое качество, как скромность. Которая всегда украшает. Которая свойственна девушкам Серебряного века. Я это качество понимаю как ощущение своих границ, за которые стараюсь не выходить, чтобы не потерять свою индивидуальность. Это касается и выбора одежды — у меня нет задачи посылать какие-то сигналы или что-то доказывать, я просто хочу выглядеть привлекательно. На мне не увидишь, например, забрендированный шарф. Как правило, я выбираю вещи, которые не кричат о своем происхождении. Например, сегодня я в платье Chanel, о чем ты не знала, пока я не сказала тебе, и ношу сумку Balenciaga из капсульной линии за какие-то адские деньги, но с первого взгляда никогда не догадаешься, что это. При этом я никогда не куплю что-то несоразмерное моим возможностям, просто чтобы этим щегольнуть. За счет одежды я никому ничего не доказываю.

Я бы определила твой стиль как «Сначала появляется Матильда, а потом то, что на ней надето».

С моей внешностью многие экстравагантные вещи смотрятся чересчур, и я это чувствую. Могу, конечно, соблазниться на супермодное, но понимаю, что это не мои игры. На каждый день у меня есть что-то вроде униформы: пять черных брюк Prada, которые идеально сидят. Сверху свитер или рубашку — так удобно работать, носиться по городу, не боясь ничего помять или засрать. В этом сезоне моя любимая вещь — черный бадлон. Надев его, распустив кудри и подкрасив лицо, я действительно красиво выгляжу, он подчеркивает мое лицо — и все.

Бадлон, несмотря на то что его провозгласили маст-хэвом, — вещь опасная. Чтобы его носить, нужно очень хорошо понимать свои пропорции, чтобы вместо Царевны Лебеди не получилось чего-то маленького и квадратного. Подавляющее большинство не видят себя в пространстве.

Да, не умеют себя красиво обернуть, подать.

И кажется, это такая русская черта — спрятаться за вещами. То есть с культовой сумкой я вроде как человек, а без — сплошная неуверенность.

У меня действительно есть ощущение пропорций своего тела, а также пропорций финансового достатка: он крепок, но не безграничен. Мне нелепо ходить с крокодиловой Birkin.

Возведение в культ дорогих вещей, когда они несоразмерны ни доходу, ни статусу, мне непонятно. Мочить можно, но тогда уж по полной! У Шнурова есть золотые часы Rolex, где вместо цифр выгравировано «…», «…» и так одиннадцать раз, а двенадцатое слово — «Сережа». Поклонники подарили. И это очень смешно! Если бы у меня был условный «бентли», я обязательно сделала бы на нем какую-нибудь пошлейшую аэрографию, чтобы в этом было хоть какое-нибудь высказывание. С дорогими вещами иногда только так и хочется поступать.

В нашем обществе по-прежнему встречают по одежке, но неминуем вопрос: «А дальше что?».

Я сразу делаю вывод, когда вижу женщину в ярко забрендированных кричащих вещах, что вряд ли мы подружимся. Может быть, это замечательный человек, но я об этом не узнаю. Я не осуждаю, просто такие фэшн-маркеры часто помечают людей, лишенных индивидуальности. По крайней мере, при внешней оценке. Моя главная задача при выборе одежды — проявлять личность. Я могу надеть узнаваемое платье, но буду подавать его по-своему, замешаю с чем-то необычным. Вот у Сергея абсолютный талант носить вещи. Как он умеет одеваться! Любая женщина позавидует! За пять минут он выдергивает из гардероба дикое пальто, желтые перчатки, широкополую пиратскую шляпу и «казаки» — и это будет круто. Он может себе позволить даже огромные логотипы — на нем все смотрится органично, потому что характер виден за версту. Я под настроение тоже могу сочинить что-то интересное, такое, на что Шнуров скажет: «О, как прикольно!» — но протуплю над образом час.

Как-то я сетовала на то, что шкаф не закрывается, а надеть нечего, а мама сказала: «Может быть, тебе не на что надеть это нечего?» — после чего пришлось стереть пыль с кроссовок. Тебе балет помогает держать идеальную форму?

Не только. В целом спорт дает возможность видеть себя со стороны, особенно когда пробуешь новую нагрузку: так, тут деревянная, тут не выносливая — и начинаешь над этим работать. В свое время безум­ным увлечением была растяжка, я сидела в минусовом шпагате со скамейки, а сейчас увлечена бегом и TRX, эти тренировки я никогда не отменяю: просто не хочу — я люблю спорт. В «Айседору» по-прежнему хожу тянуть шпагаты. Моя идея — заниматься разными видами нагрузки, чтобы иметь комплексную развитость во всем, прислушиваться к своему телу. Мотивация простая: неприятно, когда «костюмчик не сидит». Меня многие спрашивают, как заставить себя ходить на тренировки. Я отвечаю: нужно найти грамотного тренера. И конечно, без любви к этому занятию никак.

Валентин Серов. Портрет Иды Рубинштейн. 1910 год

Валентин Серов. Портрет Иды Рубинштейн. 1910 год


До нашей встречи с Сергеем я жила в полном неведении, что я девушка из эпохи Серебряного века.

Ты проходила когда-нибудь через желание выступать на стиле подружки рокера?

Нет, и очень жаль! Это точно вызвало бы овации — все бы говорили: «Ах, какая пара, прямо Йоко и Джон!» Но с селф-пиаром я всегда пролетаю мимо. Я одеваюсь для себя и про то, какой я произведу эффект, как-то не успеваю думать. Что скрывать: я очень счастлива, что мой муж рок-звезда. Только поэтому я могу себе позволить абсолютно безумные наряды из разряда «глюк дизайнера» исключительно для того, чтобы пойти в них на концерт группы «Ленинград», где можно вообще все! Для такого случая у меня припасены сумасшедшие куртки с бахромой или дикие платья. До нашей встречи с Сергеем я жила в полном неведении, что я девушка из эпохи Серебряного века. Это он мне сказал, что я — с картин Врубеля. Он обожал привозить мне платья из-за границы, которые идеально на меня садились, я несколько даже оставила — это такие приятные воспоминания! Дарил мне смешные береты и пальто, кстати, у нас есть фотография 2006 года, где я в клетчатом пальто и берете — в точности рекламная кампания Gucci прошлого сезона.

Каким был твой стиль до переезда в Ленинград?

Скажем так: он всегда был. Я выросла среди тканей и журналов мод — мама все время шила, вышивала, вязала. Дома была вышита каждая скатерть и салфетка, подбиты каждая занавеска и уголок. Я часто помогала ей, хотя и без особой охоты. Но однажды этому научившись, не забудешь никогда. Как-то я связала Сергею на день рождения классный шарф! Когда мне исполнилось двенадцать лет, музыка резко стала моим главным увлечением. Тогда качали The Prodigy с альбомом The Fat of the Land, и все довольно скудные карманные деньги я тратила на альбомы, книги о группах — звездах 1980-х и 1990-х, на концерты Дельфина и только что по­явившегося «Мумий Тролля», а если что оставалось — на сережки для пирсинга. Я под впечатлением от Кита Флинта напрокалывала себе все, даже пупок, а в четырнадцать сделала татуировку. Так меня настиг протест против бантиков и вышитых воротничков. Мои волосы длиной три сантиметра раз в неделю менялись с синих на розовые или фиолетовые. Даже семья при виде меня крестилась, не говоря уже о бабках, которые выгоняли меня из троллейбуса с криками «Исчадие ада!». Затем я резко стала телкой: круглогодично носила остроносые с заклепками ботиночки на шпильке, мини-юбки, любила сочетание спорта и гламура, мне казалось, что здорово ходить в спортивных штанах и на каблуках. Я подавала в мир сигнал: взрослая, модная, секси, но дать деру могу только так, в спортивных-то штанах. Потом я жила в Москве — к этому моменту экстремальные перерождения остались в юности. Я работала ассистентом в редакции крупного издательского дома, где хоть и зарабатывала смешные деньги, но все время получала комплименты моим нарядам и вопросы, где я их нашла. В обычном торговом комплексе — я могла выискать одно-единственное на весь магазин идеальное черное трикотажное платье. Имидж я делала за счет грубых ботинок Dr. Martens и фиолетовых или салатовых, а лучше в блестках или бензиновых разводах колготок, которые так привлекали внимание, что ничего больше и не надо было. И сейчас могу воспользоваться приемом кричащего акцента — простую базу дополняю броскими аксессуарами. Обожаю длиннющие серьги, у меня их огромное количество, к тому же они подчеркивают линию шеи. У меня хранятся и дикие вещи — выгуливаю их раз в год, но радуюсь тому, что они у меня есть. На Сицилии у лавочника, который рассказал байку о том, что помогает с дизайном Dolce & Gabbana, утащила огромные золотые серьги-люстры с зеркалами за тридцать евро. Я их как-то в Петербурге надела с золотыми крокодиловыми балетками Giuseppe Zanotti и платьем черной вдовы — люди на улице оборачивались.

 

Съемка для «Собака.ru», июль 2015 год

Съемка для «Собака.ru», июль 2015 год

Съемка для «Собака.ru», апрель 2015 год

Съемка для «Собака.ru», апрель 2015 год

Съемка для «Собака.ru», июль 2015 год

Съемка для «Собака.ru», июль 2015 год

Съемка для «Собака.ru», июнь 2016 год

Съемка для «Собака.ru», июнь 2016 год

Съемка для «Собака.ru», апрель 2015 год

Съемка для «Собака.ru», апрель 2015 год

Съемка для «Собака.ru», июнь 2016 год

Съемка для «Собака.ru», июнь 2016 год


Я рано ушла из семьи, и мои ролевые модели были совершенно другими — то, чему я у них научилась, меня и сформировало.

Что в тебе изменила обрушившаяся пуб­личность?

Я очень восприимчивый и рефлексирующий человек. В Москву я выезжаю за встряской, а потом возвращаюсь в Петербург восстанавливаться. Я задавалась вопросом, как люди становятся Настей Волочковой? И поняла — маленькими шажочками. Каждый день, каждый раз ты делаешь выбор, если ты живешь насыщенной социальной жизнью, ты выбираешь: людей, что допустить, с чем согласиться. И я понимаю, как много шансов в этом забеге на микроошибки, которые приводят к большому результату, иногда ужасающему результату. Один раз уступив и предав себя, сделав что-то против себя, к этому начинаешь привыкать.

Ты как раз производишь впечатление человека с ощущением собственных границ, что проявляется и во внешности: ты не защищаешься и не самоутверждаешься одеждой. Тебя научили этому родители?

Это какая-то сенсорная настройка, во мне это всегда было. Не думаю, что это из семьи. Как раз в семье мои границы нарушали довольно жестко, поколение наших родителей вообще к этому было нечувствительным по ряду причин. Я рано ушла из семьи, и мои ролевые модели были совершенно другими — то, чему я у них научилась, меня и сформировало. Мне повезло: я встречала необычных и классных людей. Мой случай не совсем нормален — хотя, конечно, это родители должны давать уверенность в себе, ощущение того, что ты личность, у тебя есть фундамент. У таких детей огромная фора — им не нужно тратить огромное количество времени и энергии на то, чтобы переформатировать и принять себя.

А как это произошло с тобой?

Мне, кстати, очень помогли съемки. Спасибо журналу «Собака.ru», который настойчиво пытался меня фотографировать. Благодаря снимкам очень многое начинаешь про себя и про свой имидж понимать. Потом я перестала бояться камеры, потому что осознала, как себя по­любить.

Человек становится красивым в тот момент, когда он понимает, что он красив.

Найти себя и принять — это довольно сложно. Я не считывала ту красоту, которую во мне видели фотографы и визуально восприимчивые люди. Пере­осмыслив это, я чувствую себя намного свободнее. Фотогеничность — это понимание своих ракурсов, которое дает простор для игры. Для внешности важно найти свой эмоциональный баланс, в котором ты расцветешь. Я полюбила Петербург — он мне позволяет быть собой. Историк Лев Лурье сказал: «Петербург — это дауншифтинг». И это так. Этот город помогает мне любить себя такой, какая я есть.

Фото: Антон Рудзат
Текст: Ксения Гощицкая

Материал из номера:
декабрь
Люди:
Матильда Шнурова, Сергей Шнуров

Комментарии (0)

Купить журнал: