Михаил Яснов: «Дети меняются, и уже не понимают многое из Маршака и Барто»

Сочетание работы над переводами Ионеско и Кокто и занятий детской литературой не кажется вам парадоксальным?

Нет-нет, здесь нет никакого парадокса. Просто так сложилась жизнь, что с отрочества некий жест «постоянного писания» превратился для меня в формулу жизни: если не пишется лирика, занимаюсь переводом, не переводится — пишу стихи для детей, или что-нибудь рецензирую, или редактирую и так далее. В основе всего этого писания — работа с языком, в переводах так же, как и в детских стихах. К тому же нередко какие-то идеи, поэтические ходы, звукоподобия перетекают из одной работы в другую. А к художественному переводу я пришел прежде всего из-за любви к этому занятию (выступая перед детьми, я всегда говорю, что все в жизни нужно делать по любви) и благодаря моим замечательным учителям-переводчикам — Эльге Львовне Линецкой и Ефиму Григорьевичу Эткинду. На семинарских занятиях по поэтическому переводу при Доме писателей, которые Эльга Львовна вела тридцать пять лет, она учила нас любить и знать самое главное — русскую поэзию, а Ефим Григорьевич привил любовь к французской. Оба они стали для моего поколения моральными ориентирами.

Но к моменту знакомства с ними у вас за плечами уже был литературный клуб «Дерзание»?

Да, почти все школьные годы я провел в этом примечательном для своего времени литературном клубе при Дворце пионеров, и это тоже была особая школа нравственного воспитания. Годы общения в клубе со сверстниками, нашими педагогами (многие из которых были прозаиками и поэтами высокого разбора) и гостями, среди которых бывали молодой Булат Окуджава и Наум Коржавин, дали представление о подлинных литературных ценностях и понимание своего места в жизни.

А как вы в 1970-е годы пришли к решению писать для детей?

Вся история нашей детской поэзии, по крайней мере в прошлом веке, рассказывает о том, как «взрослые» писатели уходили в детскую литературу, в которой при советской власти все-таки позволялось делать несколько больше, дышалось глубже и жилось подчас продуктивнее. Я и сам пережил долгий период непечатания. Когда я втянулся в детскую поэзию и понял, как это интересно и важно, оставить эти игрища было уже совершенно невозможно. К тому же поэзия для детей, как правило, парадоксальна. А парадокс — движитель литературного процесса. Где, как не в поэзии для детей, можно воспользоваться непосредственными подсказками, словечками, ситуациями, которые транслируются детской аудиторией! Да и не только детской. Вот у меня дома долгие годы жил мой главный соавтор, таксик Берримор: мы написали вместе ряд книжек, в том числе ставшую популярной «Щенячью азбуку». Нередко он обращал мое внимание на неожиданные детали окружающей жизни, которые потом аукались в стихах. Например, в таких:

Шел по улице бульдожка,
У него чесалась ножка.
Отвлекаться он не стал —
Ножку ушком почесал!

Вы не только пишете сами, но и составляете сборники произведений детских писателей XX века.

Одно тянет за собой другое. Трудно найти классика, чьи хотя бы отдельные произведения не становились — сразу или по прошествии многих лет — детским, подростковым чтением. Но у нас сложные отношения с временем: вдруг появляются белые пятна, одни имена забываются, на другие начинаешь смотреть под новым углом зрения. Практически каждые два-три поколения происходит такая смена ракурса — и сборники, антологии, даже хрестоматии это фиксируют. Я постоянно замечаю, что дети уже не понимают многое из написанного Маршаком, Барто, Михалковым. Изменился мир, уже нет той школы, о которой так вдохновенно писала Агния Барто, поэтому ее школьная лирика перестает работать, а вот замечательные «Игрушки» переживают эпоху за эпохой: главное в них — поэтический язык, интонация и чувство предельной искренности. По той же причине «Дядя Степа» Михалкова — вчерашний день, а его стихи для дошкольников, в которых рифма и ритм играют главные роли, завораживают.

Недавно изданная ваша книга «Путешествие в Чудетство» удивляет сочетанием сразу нескольких жанров. Как вы пришли к такой форме?

У этой работы есть подзаголовок: «Книга о детях, детской поэзии и детских поэтах». Это собрание статей по истории детской поэзии, эссе, портретов, небольших откликов на интересные поэтические книги, заметок о пишущих и читающих детях и размышлений о творчестве для детей. Все это — как жанры и виды литературы — давно известно. Может быть, новое здесь — точка зрения и горизонт наблюдений. И особая композиция книги, соединяющая воедино собрание поэтических текстов и примечания на полях нашей литературной жизни. А со своей дошкольной биографии я начал, поскольку захотелось поделиться с читателями собственным опытом становления маленького человека как личности — в реалиях жизни и в кругу чтения. Немаловажным для меня было еще и дать срез современной детской поэзии. Я глубоко убежден: сегодня она переживает один из важных и высоких этапов своего бытования в нашей культуре. Посмотрите хотя бы на перечень имен и книг, которые упомянуты в моем «Путешествии». Рядом с классиками живут и работают превосходные, на мой взгляд, детские поэты: Андрей Усачев, Сергей Махотин, Марина Бородицкая, Виктор Лунин, Вадим Левин, Григорий Кружков, Артур Гиваргизов, Тим Собакин… Вот стал перечислять — и не могу остановиться: нас много, и это здорово!

Сегодня вы самый известный детский поэт города. Как ощущаете себя в качестве преемника Чуковского?

Спасибо на добром слове! Но если говорить о преемственности, я себя чувствую комфортно и бодро только в кругу моих дорогих сотоварищей по цеху. Собственно, именно об этом и написано мое «Путешествие в Чудетство».

Текст: Виталий Котов
Фото: Алексей Костромин, Никита Мурузин

Благодарим за помощь в организации съемки руководство Санкт - Петербургской Государственной Консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова