- Алексей Станиславович, за полгода до триумфа на нынешнем «Кинотавре» Вам на 9-м Римском кинофоруме была вручена совершенно особая премия – «Марк Аврелий будущего». Вы, таким образом, были отмечены не за одну картину, а, в целом, за то, что прокладываете новые пути в кинематографе…
– Это было очень лестно. Но и удивительно. Мне странно было получать эту награду, потому что она – за несколько работ сразу. Фактически – за вклад в киноискусство.
– Причем, этот вклад составлен не только из хорошо известных зрителям игровых картин, но и из неигровых. Вашим дебютом в кино был документальный фильм «Давид», вышедший в 2002 году и сразу получивший два Гран-при на международных фестивалях в Стокгольме и Люблине. Он – часть цикла, которому Вы дали шокирующее название…
– Туда вошло три фильма, которые железобетонно составили единое целое. Они не были связаны до тех пор, пока не появилось общее название – «Тот Свет». «Давид» читается как ад. «Банный день» – как чистилище. «Австралия» – как рай. «Давид» – это фильм о человеке, который попал под прессы государственных машин Советского Союза, фашистской Германии, Франции, Англии, Израиля, но остался самим собой, сохранив человечность и жизнелюбие.
– Давид поражает. Он кажется очень мудрым человеком. Как он сумел накопить в себе все это, пройдя сквозь страшные муки детских концлагерей и фашистских экспериментов над людьми?
– Он много читал.
– А вот герой «Банного дня» – какой-то неприятный…
– Да. Он убийца и стукач. Настоящий «герой» своего времени. Я снял «Банный день». Но не сразу смонтировал его. Это должен был быть фильм о том, как государство относится к своим героям. Он у меня лежал. И я стал снимать на эту тему «Первые на Луне». А «Банный день» сделал, наверное, в 2008 году. Вернулся к нему и смонтировал, когда герои уже умерли. «Австралия» же появилась как продолжение отдельной линии другой моей картины, которую я снимал в Казахстане. Там одна из героинь показала мне видео своего сына, который живет в Австралии. Странные письма, снятые на VHS, из которых узнаешь, что наши сограждане существуют там, в принципе, в нищете. Работают, ремонтируют машины. У них есть квартира. Живут вроде бы обычно. Но восхищаются этой своей странной жизнью и даже хвастаются ею. А на самом деле, все это – такое убожество. Я весь материал стал еще больше сжимать – до одного единственного «зерна», до одного цвета. И сделал тогда для себя множество открытий. Это был чрезвычайно интересный опыт.
– Фильм, из которого родилась «Австралия» называется «Дети белой могилы»?
– Да, он про депортацию людей в Северный Казахстан, когда целые народы варились и перемалывались в одном сталинском котле – поляки, корейцы, немцы, крымские татары, чеченцы – десятки репрессированных народов.
– Это происходило в разные годы?
– Да, от двадцатых до сороковых. Фильм о том, что все эти люди не просто выжили, а нашли там, в Казахстане, свою новую Родину.
– Как вы обычно строите отношения со своими документальными героями?
– Надо какое-то время находиться рядом, чтобы тебя перестали замечать. Если в детском саду ты поставишь камеру, то дети будут толпиться вокруг тебя. Часа четыре сегодня, часа четыре завтра и послезавтра. А на четвертый день они перестанут тебя замечать, перестанут смотреть в камеру. Тебя просто не будет существовать для них. Так в принципе происходит и со взрослыми людьми. Ну, может, времени им надо побольше, чтобы они не говорили в камеру, а существовали как в жизни. В «Банном дне» мне это так и не удалось. Герой не играет на камеру, но он рассказывает, отвечает на вопросы. А в идеале надо наблюдать и подслушивать.
– Но ведь Давид тоже рассказывает.
– Там у нас было одно большое интервью и все. Давид умер.
– Кино получилось замечательное. Большую роль сыграла и хроника.
– Причем она частично наша, а часть я нашел в Израиле.
– Будете ли Вы и дальше делать документальное кино?
– Надеюсь. Сейчас я снял материал в Польше. А вторую половину думаю снимать в Перми. Смонтирую, будет такая маленькая двадцатиминутка про кладбища.
– Опять «Тот Свет»?
– Да, опять «Тот Свет». Это очень необычные кладбища.
– Как Вы вообще относитесь к документальному кино? «Первые на Луне» у Вас сделаны как бы на стыке документального и игрового.
– Документальное кино для меня стоит на первом месте.
– ??
– Игровое кино по сути своей редко дотягивает до документального. Ведь то, что происходит в жизни, никогда не придумает никакой сценарист. Это реальные истории.
– Что чувствует режиссер, переходя из документального кино в игровое?
– А какая тут разница?
–Там же актеры, с ними надо работать.
– Я бы не назвал свои фильмы актерскими. Я подбираю, скорее, типажи. Ищу героя. Не актера, который сыграет героя, а самого героя. И основная задача состоит в том, чтобы никто никого не играл. Тут не важно, актер, не актер. Цель одна и та же – заставить актера не играть и заставить не актера не играть.
– Очевидно, что реальные люди – это всегда самое интересное. Зачем же Вам тогда игровое кино?
– Некоторые истории бывают документально-иг
– ??
–Задача документалиста снять наименее «игрово». Задача игровика снять максимально документально. И приближаться надо, с моей точки зрения, именно к документальному кино, а не наоборот,
– Зрители не всегда это видят. Они часто воспринимают документальное кино как хронику.
– Чтобы понимали, им надо показывать хорошее кино. Причем с раннего возраста. А ведь они смотрят только телевизор.
– Итак, Вы – и документалист, и сказочник. А анимационное кино не хотите снять?
– Нет, это я, наверное, не смогу. Тут надо иметь другой склад ума. Я сейчас пишу сценарий по Бажову – «Хозяйка Медной Горы».
– Это очередное возвращение к другой Вашей профессии - сценариста? Вас же во ВГИКе этому учили?
– Да, учили, на вечернем отделении. Я приезжал на неделю раз в месяц. Окончил сценарный факультет в системе дополнительного образования ВГИКа. Мастером был Валентин Черных. Но я видел его всего два раза. В основном, преподавала Людмила Александровна Кожинова – его жена.
– А как же режиссура? Это то, что пришло само?
– Я не уверен, что пришло, потому что каждый фильм я начинаю фактически с нуля. У меня нет никакого плана. Некоторый опыт, конечно, наработан. Но поскольку специального образования нет, каждый фильм делается с нуля, и мне это очень нравится.
– Видимо, вы, как Тарантино, много кино смотрели?
– Мало. Я много читал. И вообще, надо читать, а не смотреть. А читал я все. Буквально жил в книгах. Но не читал, например, Достоевского. Несколько раз пытался: он меня почему-то отталкивает. Чехова всего читал. Очень любил Чехова в школе. Прочитал полное собрание сочинений вместе с письмами. Еще нравится поздний Зощенко. Хочется даже экранизировать последние его очень мощные произведения, которые мало кто знает.
– А кто из кинематографисто
–В первую очередь, Валерий Савчук, руководитель творческого объединения «Надежда». Много хорошего я у него почерпнул, подслушал и очень благодарен.
– Режиссуре так никто и не учил?
– Никто не учил. Первое мое образование – экономический факультет УПИ, Я – инженер по организации нормирования труда в машиностроительн
– Кто из великих в мировом кино на Вас повлиял?
– Когда я снимал «Первые на Луне», я был под огромным влиянием Такеши Китано. Бесконечное количество раз смотрел «Фейерверк», «Кикуджиро», «Сонатину». Это – мой режиссер. Прекрасен его минимализм. Я потом даже вырезал две сцены из «Первых на Луне», потому что они были очень такешикитановски
– Но сейчас в качестве литературной основы Вашего будущего фильма возникло произведение братьев Стругацких? Как это произошло?
– Неожиданно. Я хотел снимать другую картину. Но так звезды сошлись.
– Они философичны и актуальны во все времена.
– Не совсем – пришлось фактически переделывать всю историю. Утопия превратилась в антиутопию. Интересный сценарий – научно-популярна
– Какой-то новый жанр? Да Вас вообще можно назвать изобретателем новых жанров!
– А иначе скучно, неинтересно.
Автор текста: Александра Трухина
Автор фото: Артем Сурков
Комментарии (0)