«Какого Достоевского?»: почему аэропорт Пулково лишился имени Петра Великого

Мыс Канаверал во Флориде, на котором расположена космическая база, часто называют мысом Кеннеди. Путаница отчасти происходит потому, что центр космических исследований на близко расположенном острове Меритт, действительно носит имя 35-го президента США. А еще в период с 1963-го по 1973-й год и сам мыс официально назывался мысом Кеннеди. Политик, как известно, был инициатором программы «Аполлон», которая стартовала в 1961-м году, и в рамках которой восемь лет спустя Нил Армтронг ступил на Луну. Между прочим, о том, были ли американцы на спутнике Земли, в наше время принято спорить, и это обстоятельство кое-что объясняет в странной на первой взгляд идее наградить российские аэропорты именами великих соотечественников.

Кеннеди посетил Канаверал за 16 дней до своего убийства. Линдон Джонсон переименовал мыс своим приказом, таким образом превратив его в мемориал. Но вот у местных жителей новое название не прижилось. Канаверал – один из самых старых топонимов в США, он получен от испанских завоевателей, судя по всему, еще в первой половине 16-го столетия, люди к нему привыкли. Canaveral в переводе с испанского означает «сахарный тростник», который здесь и рос задолго до того, как человечество задумалось о покорении космоса. Словосочетание «мыс Кеннеди» тоже не пропало окончательно. Географические названия – сложная субстанция, замешанная на случайности, инерции и – а как иначе – честолюбии.  

Стремление называть аэропорты именами людей – это не так и плохо. По крайней мере, это объяснимо. Если аэропорт носит название деревни, которая раньше была на его месте, то это беспроигрышная ситуация. Ты прилетаешь, и сразу понимаешь, что вот когда-то здесь пасли коз, а теперь взлетают Боинги, и ощущаешь всю мощь цивилизации мегаполисов. Назвать аэропорт в честь исторического персонажа – еще эффектнее. Например, «Шарль де Голль» фантастически неудобный, но за имя героя ему многое прощается. Трудности с поиском выхода – смешная плата за ощущение сопричастности к великому.

Странно, конечно, что называют все аэропорты разом, ни одного не пропуская. Метод выбора имен – онлайн голосование – так и вовсе дерзкий. Мол, пусть Россия сама назовет своих героев. Таковы реалии нашего кажущегося на вид тоталитарным общественного устройства. Если назвать именами великих аэропорты только в тех населенных пунктах, где эти великие действительно обитали, то остальным будет вроде как обидно. Тем более, если сделать это, не интересуясь общественным мнением. В результате даже там, где гений места очевиден, героем воздушного порта далеко не всегда становился именно он.

В Калининграде, например, маршал Василевский обогнал философа Имманиуила Канта в самый последний день голосования. Хотя прилетать в Калининград в аэропорт далеко не всем известного Василевского куда менее приятно, чем в аэропорт имени великого философа. Аэропорт имени Александра Пушкина в Москве – форменная нелепость, ведь нельзя сказать, чтобы с нынешней столицей великий поэт был связан какими-то особыми узами. В Москве естественно было бы вспомнить ее основателя или кого-то из великих авангардистов.

Петербургу тоже не повезло. То есть поначалу здесь все шло предсказуемо, и жители выбрали в качестве своего героя Петра Великого. Но прилетать в аэропорт его имени нам не придется, потому что Воронеж за Петра, оказывается, голосовал лучше. Там основатель города на Неве и автор проекта европеизации России набрал в относительном исчислении больше голосов. Поэтому в аэропорту имени Петра люди зачем-то будут приземляться в Воронеже. В Петербурге же состоялся второй тур, на котором жители проголосовали за Федора Михайловича Достоевского. Петр – фигура с точки зрения понятных нам гуманистических ценностей противоречивая, но его созидательная роль в Петербурге очевидна. Он не просто заложил город, а посеял с его помощью зерна культуры, из которой и выросла большая часть великих имен России, сейчас с таким трудом распределяемых между ее многочисленными регионами. Конечно, в биографии Петра есть несколько страниц, посвященных Воронежу – но ведь тогда стоило бы и Амстердам не забыть. Нет ли у голландцев желания переименовать «Схипхол»?

Затея с именами аэропортов кажется настолько абсурдной, что над ней принято только подхихикивать, воспринимая как очередную диковатую инициативу министра Владимира Мединского. По большому счету – ошибочно. Идея-то, может, и Мединского, но она полностью укладывается в логику современного исторического момента. Воспевание ценностей равенства и заботы о слабом ненамеренно довело мир до того, что идеалы Просвещения здорово сдали позиции. Познание, факты, логика, авторитет ученого уступают место источника истины субъективным ощущениям среднего человека из толпы. Народным голосованием выбирают не только названия аэропортов в России, но и, скажем, лучшие архитектурные проекты года. Любое развитие должно быть оправдано не просто благами, которые оно принесет «обычному» человеку, а впечатлением, которое оно на него произведет. Российские чиновники оказались в авангарде глобальных изменений. Мало ли, что Санкт-Петербург заложен Петром Великим и до сих пор во многом остается плодом лучших устремлений этого сложного человека. В Воронеже зато более однозначно голосуют за императора, не будем обделять его. Этакий гротескный жест, демонстрирующий будто бы справедливое распределение возможностей.

Было бы неестественно и даже неловко, возвращаясь из командировки, слышать от пилота, что вы пребываете в аэропорт имени Федора Достоевского. Если нам и не суждено приземляться в привычном Пулково, то тогда уж только в аэропорту Петра Великого. Эпоха Просвещения догорает прощальным костром, но нет причин ее суетно поторапливать. Пусть планета несется вперед, к миру всеобщего цифрового братства. Путь ее так непредсказуем, что отставать точно выгоднее, чем обгонять. А не то придется перенести однажды Петропавловскую крепость – туда, где люди будут, по собственному убеждению, больше в ней нуждаться.