Как 79-летняя блокадница из Петербурга помогает сотням людей, разъезжая по городу на фургоне «Доброта»

Детство и блокада

Дети мало что запоминают, но вот стресс остается с нами навсегда. Я имею в виду войну – мы с матерью провели в Ленинграде всю блокаду. Уезжать она не хотела, потому что в квартиры эвакуированных сразу заселяли тех, чьи дома пострадали. Я ходила в знаменитый сад №5 на Васильевском острове. Помню, как наша группа гуляла, и вдруг объявили тревогу. Мы испугались и спрятались в большую чугунную трубу, а рядом с ней упал снаряд, так что все дети стали либо немые, либо глухонемые. Последние так и не смогли восстановиться, а вот те, у кого повредилась только способность говорить, в том числе и я, вылечились. Помогло, как ни странно, пение – петь и вслух, и про себя мне посоветовал врач. Пою я до сих пор: когда едешь в машине, это помогает отгонять сон.

Еще в пятом классе мою речь было сложно понять. Сейчас бы такого ребенка отправили в специализированную школу, но в то время таких не было – я ходила в обычную, так что меня обзывали по-разному. Еще у меня был полиартрит ног – даже в теплое время года я ходила в валенках. Так что из-за плохого здоровья и травли я бывала в школе дважды в месяц: заранее все заучивала и сдавала разом.

После девятого класса я пошла на прядильно-ниточный комбинат. В первый же день, когда мне объясняли, что нужно делать, спросила: «А вы не знаете профессию, с которой рано уходят на пенсию?» Мне ответили: «Да ты опоздала, надо было гимнастикой заниматься». А какая мне гимнастика с моими-то ногами? В юности у меня находили и порок сердца, и все, что угодно.

Первый раз за рулем

В 18 лет я уехала на целину учетчицей, мерила дневную норму. Веселый тракторист впервые посадил меня за руль, и это дело сразу запало мне в душу. Помню, как он сказал мне повернуть трактор, а я резко выкрутила руль, «Беларусь» занесло в одну сторону, я давай крутить в другую – она сделала круг в обратную. Он смеялся, издевался – поле же, никого не задавишь. А потом сказал: «Машина умнее тебя. Ты не крути, а немного поверни, и она сама поедет, куда надо». Мне это очень понравилось.

Вскоре я научилась нормально ездить и даже помогала рабочим. Вижу ночью, что фары горят, а машина не двигается – значит, уснул, а ночная смена-то идет. Я подходила, говорила: «Ты отдохни, а я пару кругов сделаю». Так я выручала ребят – желание делать добрые дела у меня врожденное. Тогда я узнала, сколько этапов проходит обычный хлеб – после такого выбрасывать его невозможно. Даже если испортился, можно хотя бы птицам покрошить.

Работа шофером

На целине я пробыла два года, а потом мама написала директору письмо, что она болеет и без дочери не справится, и меня отправили обратно в город. Я вернулась и сказала, что хочу быть шофером «Скорой помощи». Мать возмутилась, и училась я тайком – рассказала ей, только когда уже устроилась на работу. Ни разу не пожалела, что ослушалась ее.

Главное за рулем – знать правила и быть добрым человеком, никогда не вредить другому, помогать. Пропуская, я теряю пару секунд, зато на душе у меня хорошо и спокойно. Сейчас, конечно, на дороге безобразие: все ездят с настроем «Столкнусь, но не пропущу».

После «Скорой» меня позвали водить троллейбус. Девушек этой профессии не было, но меня рекомендовал преподаватель, поэтому устроилась я без проблем. После «Скорой» я чувствовала себя в троллейбусе, как мышка в большой норе.

Вредное производство

10 лет я водила троллейбус, а потом пошла на вредное производство, чтобы выйти на пенсию в 45 лет. Сначала работала в «России», а потом на заводе «Красный выборжец», занималась травлением металла – мы делали кастрюли, чайники. Тогда своей машины у меня не было, поэтому я договаривалась с бывшими коллегами и брала на себя их последний рейс – так отводила душу.

Отработала я семь с половиной лет — выдержала. Сразу после этого у меня обнаружили туберкулез, а потом я болела почти каждый год. Но всегда повторяла себе: «Я не устаю, я не болею». Надо внушать себе, что ты здоров, а чем больше говоришь про свои недуги, тем хуже становится. У меня вторая группа инвалидности, но даже в больнице я убеждала себя в том, что я сейчас поболею, только для того, чтобы все оформить, а потом сразу поправлюсь. Да и слово «Улыбнитесь» тоже дает бодрость, я это и на машине написала. Мне кажется, если едет рядом уставший человек и видит надпись, ему становится легче.

Своя семья

Мужей у меня было двое, вторая свадьба состоялась, когда мне исполнилось 45 – я невеста-пенсионерка. А вот детей не рожала – такие у меня были мужчины, что все это оказалось бы только на моей шее, а меня это не устраивает. Да и дочерью я, мне кажется, была не очень благодарной. Маму не любила: это сейчас только хлопнешь по попе, уже лишают родительских прав, а меня воспитывали в другое время, когда все было можно.

Пенсия

После 45 я решила больше не работать на государство. Покупала машины с рук за копейки – они были очень плохие, было время, когда у окон стояло шесть автомобилей, один другого хуже. Утром я на них собирала пачки рекламок у промоутеров, потом сдавала их в макулатуру, а вечером ездила таксовать. Так хотя бы на бензин, но набиралось. Машина – это мое здоровье: если я в плохом состоянии, то сажусь за руль, обо всем забываю, наслаждаюсь жизнью.

Благотворительность

В 1993 году я устроилась водителем в фонд «Вера, надежда, любовь» – получала 20% от того, что везла. Но его руководительница уехала навсегда в Германию, организация исчезла, а я решила, что и сама со всем справлюсь. Попалась хорошая бухгалтерша, которая помогла мне в 2008 году открыть свой благотворительный фонд «Доброта». Так, одна и с нулевым бюджетом, служу уже десять лет, я и водитель, и грузчик, и менеджер.

Продукты, игрушки, одежду, туалетную бумагу и билеты в театр я могу получить в любом месте, сотрудничаю с множеством предприятий. Бывает, еду по городу, вижу вывеску, записываю телефон и звоню. Спрашиваю: «Вы занимаетесь благотворительностью?». Меня переключают на ответственного, и я чаще всего я договариваюсь о том, что они будут отдавать мне часть продукции. Если не получается все уладить дистанционно, приезжаю знакомиться лично – и тогда уже никто не устоит. Взамен я отдавать ничего не должна, но это не в моем характере – в качестве благодарности дарю торты, оригами, мое веселье. Бензин мне сейчас тоже оплачивает одна организация. Например, завтра я получу 300 кг мяса, а сейчас в машине лежит хлеб, молочная продукция, сыр, украшения для елки. Ответ на вопрос, как у меня получается всех обаять, простой – я очень люблю людей, мне нравится, когда они улыбаются.

Подопечные

В основном мои подопечные – пенсионеры, блокадники, дети, инвалиды. Они получают пенсию, но очень много приходится тратить на лекарства, и часто денег не хватает. Сейчас я помогаю по меньшей мере 500 человек. С кем-то я знакомлюсь сама, кто-то рассказывает обо мне знакомым. Бывает, что и просто на улице, увидев надпись на фургоне, подходят и спрашивают, что у меня за организация. Я в любую секунду готова помочь – у меня в машине всегда что-то есть.

Еще я помогаю оформлять инвалидность, организовывать похороны, договариваюсь о месте на кладбище. Только в ноябре похоронила троих – к смерти я отношусь как к должному, это естественно и неизбежно. Мертвых я видела еще в детстве, и после этого ничего не боюсь.

Отсутствие усталости

У меня нет ни выходных, ни праздников. Я давно внушила себе, что не знаю, что такое усталось: приезжаю домой и делаю оригами, так и отдыхаю. Я давно живу одна, поэтому то, что я зарабатываю, мне не нужно, пенсии вполне бы хватало. Но я не представляю, что перестану помогать людям – меня боженька из-за этого держит. Почаще нужно делать добро.